От Игарки до Вселенной

«УСТЬ-ПОРТ, 27 января (по радио). Зимовщики Усть-Порта, прослушав сообщение о начавшемся процессе над бандой троцкистских выродков, наймитов фашизма – Пятаковым, Радеком, Сокольниковым, Серебряковым и др., выражают свое негодование и презрение к этим продавшимся мерзавцам, к заклятым врагам трудящихся и просят Верховный суд расстрелять гадов… А. Балдин.

…Присоединяем свой голос возмущения к голосу многомиллионных масс Союза и требуем от Верховного суда одного приговора – расстрелять банду.

Командир самолета «Н-131» Еременко.

Бортрадист Лаврушко.

Колхозники Орлов, Околишников.

Озеро Щучье, 28 января».

Вот так. Раз судят – значит, расстрелять. Раз арестовали – значит, за дело. Раз не согласен с высоким мнением – значит, арестовать. Круг замкнулся. Колесо завертелось.

Естественно, Климов не мог не поделиться с кем-то о своих столичных впечатлениях по поводу процесса, разговоров москвичей и ленинградцев. Наверняка, нашлись у Климова и какие-нибудь игарские завистники или «доброжелатели». Тем более, что после Пленума развернулась безумно подхваченная кампания «критики и самокритики» (что равносильно «доносам и самодоносам»), очередной чистки библиотек.

24 апреля в газете «Большевик Заполярья» появился отчет с кустового комсомольского собрания предприятий Севморпути, где были и такие строки:

«Совсем недавно разоблачен и исключен из комсомола А. Климов (редакция газеты „Большевик Заполярья“), который, вернувшись из поездки в Ленинград, куда он ездил по поручению Политотдела, распускал прямую контрреволюционную клевету о любимейших вождях советского народа. Правда, Климова разоблачили сами комсомольцы, но до этого он был в организации целый год, имел безграничное личное доверие начальника Политотдела [т. е. В. П. Остроумовой – Ред.] и, пользуясь слепой его доверчивостью, распространял контрреволюционную клевету».

Автор этого отчета – Борис Веревкин. Тональность высказываний в приведенном отрывке невольно заставляет задуматься: а не причастен ли сам Борис к «разоблачению» Климова, иначе он, состоявший сам целый год в одной организации с «врагом», не писал бы так смело, чувствовал бы за собой вину. Причины же не питать особой любви к Климову у Веревкина могли быть: некое соперничество в «Пионере Заполярья» и в работе над книгой, приглашение «варяга» Климова «на готовое», несостоявшаяся поездка в Москву. К тому же оба были нетерпимыми в борьбе за социализм и революционную справедливость, в раздаче ярлыков кулакам, мещанам, бюрократам и т. п. Не эти ли жизненные обстоятельства имела в виду О. С. Булгакова, когда писала о своем земляке: «Север подарил молодому Климову многое: верных соратников, большое дело, большую любовь, интересные темы… но здесь же на себе испытал коварство зависти и жестокость предательства»?

Однако, пострадал не только Климов, начались репрессии против самой книги, уже и без того «приглаженной» подбором материала, редактированием на всех уровнях – школа, газета, редколлегия, комиссия, издательство. Еще за месяц до газетной публикации Б. Веревкина – 28 марта – бюро горкома нанесло первый удар по произведению школьников:

«О РАБОТЕ КОМИССИИ ПО ДЕТСКОЙ КНИГЕ

(Филатов, Домнин, Сотсков, Тольский, Козлов)

ПОСТАНОВИЛИ:

1). Указать т. Филатову, что он неправильно поступил, послав рисунки для детской книги без просмотра комиссией.

2). Поручить т. Смирнову взять дополнительные материалы для детской книги у Климова и направить их к Маршаку.

3). Поручить т. Смирнову написать письмо т. Маршаку об изъятии предисловия Климова к детской книге, в связи с его арестом. Одновременно сообщить т. Маршаку причины и необходимость присылки оттисков детской книги для просмотра комиссией горкома.

Секретарь —Козлов».

Рисунки игарчат, отосланные в Ленинград редактором газеты Филатовым, где-то затерялись и отыскать их следы не удалось. Бывшие авторы вспоминали, что подборку рисунков тоже собирались печатать. Возможно, что в детской памяти остались более поздние разговоры об издании книги рисунков (например, заметка учителя А. И. Пехова в №85 «Большевика Заполярья» от 14 апреля 1937 г. и др.).

Так получилось, что в эти дни пострадал и один из авторов книги «Мы из Игарки», активный сотрудник газеты «Большевик Заполярья» Степан Перевалов. 29 марта на Пленуме ГК ВЛКСМ сообщалось о состоянии дел в школе №9: «Зажималось детское творчество. Директор школы Петровский снял с должности председателя класса ученика девятого класса Перевалова как зазнавшегося поэта».

В мартовском постановлении горкома хорошо видна уже четко наметившаяся тенденция аппаратчиков любого ранга узурпировать право любого человека и любой организации на собственное мнение, тем более в печати. Подумать только: какой-то заштатный горком посчитал себя вправе диктовать, что публиковать, а что нет центральному издательству (Лендетиздат являлся филиалом Детиздата ЦК ВЛКСМ)! Но речь шла уже не только о книге, но и о печатном слове вообще. Уже 10 апреля бюро горкома рассматривало вопрос «Об ошибках «Большевика Заполярья», где газетчикам указывалось, что они не имеют права давать оценку партсобраниям без ведома Горкома. В этот же самый день в самой газете появилось объявление:

«В связи с прекращением издания газеты «ПИОНЕР ЗАПОЛЯРЬЯ», все сдавшие подписку на эту газету, могут получить деньги обратно.

(Почта, стол подписки на газеты). Союзпечать».

Так что, когда 24 апреля Б. Веревкин увидел напечатанным свой отчет с кустового комсомольского собрания, его детище, детская газета, не существовала уже две недели, а редактор взрослой газеты Филатов и секретарь горкома Козлов собирались в дорогу – на бюро Красноярского крайкома. 29 апреля игарские представители выслушали текст постановления:

«Об ошибках Игарского Горкома ВКП (б) и газеты «Большевик Заполярья»

(тт. Эмолин, Козлов, Филатов, Яценко, Савкевич, Горчаев, Хавкин,

Акулинушкин)

1. Отметить, что Игарский горком ВКП (б) и его первый секретарь т. Остроумова допустили ряд крупных политических ошибок в руководстве партийной организацией Игарки: (…)

б) т. Остроумова допускала в своей работе методы командования

и администрирования, что привело к зажиму критики и самокритики;

в) т. Остроумова проявляла также в отношении отдельных коммунистов нечуткое, бездушное отношение. (…)

4. Ввиду наличия фактов засоренности газеты «Большевик Заполярья» вражескими элементами, поручить Игарскому Горкому ВКП (б) проверить состав работников газеты и доложить Крайкому ВКП (б)».

Цепная реакция политической травли пошла. Реакционные цепные псы саморазрушения были спущены, истребление инакомыслящих, здравомыслящих, набирало обороты. Оглушенная собственными криками «расстрелять!» низовая партийная «масса» захлестывала обвинениями и аппарат горкома, и печать. «Сверху», как видим, охотно и плодотворно помогали.

Дела же пионерские жили своей жизнью. 10 апреля в Игарке закрыли «Пионер Заполярья». А 12 апреля в «Известиях» появляется информация из Нарьян-Мара о том, что ненецкие школьники решили написать и издать книжку о себе, по примеру иркутских пионеров (см. выше). В праздничном номере 1 мая эта же центральная газета напечатала статью С. Маршака «Маленькие историки», где детский писатель хвалил игарских детей-писателей и… автора предисловия Климова. Прошла почти неделя, пока газета добиралась до Игарки. Грянул гром.

День 10 мая стал «черным» для политотдела Севморпути, во всяком случае для начальника В. П. Остроумовой и ее заместителя и в политотделе, и в горкоме А. С. Смирнова. На городском бюро в этот день выяснили, что Смирнов не отправлял никакого письма Маршаку по изъятию предисловия и присылке корректуры в горком, и сухо записали: «Отметить, что т. Смирнов не выполнил постановления бюро».

 А в это же время на бюро крайкома партии под 21-м пунктом в постановлении записывали: «О лечении т. Остроумовой. Предложить тов. Тимофееву приобрести две путевки на курорт для т. Остроумовой».

 Нет, это было не кощунство, ее действительно отправляли в подмосковный санаторий подлечиться – туберкулез начинал прогрессировать.

23 мая. В Игарке паводок. Остроумова с детьми улетает из Игарки навсегда. В руках у нее – номер «Большевика Заполярья», вышедший сегодня утром. На последней странице много мелких информаций и объявлений. Авральная паводковая комиссия перебирается в новое помещение. В Политотделе Севморпути проводится беседа об испанских событиях. Морские причалы порта затоплены. И еще: «В ночь с сегодня на завтра жизнь Игарки переводится с московского на местное поясное время». Это ложь. Время вообще переведено.

Среди этих маленьких заметок была одна, особенная:

«МЫ ИЗ ИГАРКИ»

Сегодня утром сотни игарских пионеров и школьников слушали по радио из Новосибирска отрывки из своей книжки «Мы из Игарки» После передачи краткой истории книжки игарских ребят, написанной по совету великого Горького, по радио были прочитаны рассказы пионеров Вены Вдовина, Нины Золотаревой и Миши Золотарева».

Это и ее книга, ее детище. Пусть живет.

Валентина Петровна была уже далеко от Игарки, когда в очередном номере «Большевика Заполярья» опубликовали статью И. Иванова «Грубейшие нарушения внутрипартийной демократии», где Остроумова названа уже «бывшим» секретарем ГК ВКП (б):

«Странные порядки водятся в Игарском горкоме партии… Заслуживает внимания парторганизации и факт, свидетельствующий о гнилом либерализме и антипартийном поведении отдельных членов горкома. В конце марта горком обязал председателя комиссии по изданию детской книги т. Смирнова сообщить в Лендетиздат о бывшем члене этой комиссии Климове, разоблаченном, как враг народа.

Как же выполнил Смирнов решение Горкома? Никак. Он не захотел разоблачать своего друга и не сообщил Лендетиздату. В результате дал возможность, чтобы Климов уже после разоблачения и ареста прославлялся в «Известиях». Следует указать, что и другой, не менее «бдительный» член комиссии по изданию детской книги, т. Домнин, также стал на путь укрывательства контрреволюционной вылазки Климова от издателей, он умолчал об антипартийном поступке Смирнова. Здесь уже трудно разграничить потерю бдительности от прямой защиты врага…».

Во второй половине мая и начале июня бюро Игарского горкома партии собирается через каждые 4—5 дней. И на каждом заседании – вопросы об ошибках «Большевика Заполярья», об извращениях решений горкома.

Наконец, 9 июня, через два месяца после прикрытия детской газеты, настал черед «взрослой» – бюро предписывает издавать газету через день, редактора Филатова отзывают в край. Через 4 дня на пленуме горкома слушают «О поведении редактора газеты „Большевик Заполярья“ т. Филатова» (правда, по бытовому поводу).

 На следующий день местная газета информирует население, что бывший редактор снят с работы и исключен из рядов ВКП (б) «за антипартийные поступки». В газете не сообщалось, что на пленуме также поручалось т. Смирнову поставить вопрос в Политотделе о нескольких комсомольцах газеты, в том числе и о Веревкине. Позже имя Бориса Веревкина в подписях под публикациями не встречается…

В. П. Остроумова пыталась противостоять натиску полуграмотных партийцев на собраниях, сдерживать поток глупой, бездумной «критики» на страницах местной прессы. Закончилось это, как мы видели, печально. И не только потому, что уж очень уж напирала темная масса снизу. Просто искусные сети уже были наброшены сверху: Остроумова была связана работой или знакомством (а подчас и дружбой) с Калининым, Томским, Чичериным, Красиным, Лениным и многими революционерами старой ленинской гвардии типа Ларина, Бухарина. В конце 1937 года она попадает в якобы случайную автокатастрофу, чудом выжив. А в начале 1938 года, когда вот-вот выйдет на судилище Бухарин – она уже в тюрьме, где однажды встретилась с женой Н. И. Бухарина – А. М. Лариной.