Оценить:
 Рейтинг: 0

По дороге в Космос

<< 1 2 3 4 5 6 7 >>
На страницу:
2 из 7
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Начмед загасил папиросу. Глаза его блестели.

– Ну что, бог троицу любит?

Они выпили еще, закусили, снова закурили, и Иван Леонтьевич продолжил:

– На селе съели всю живность. Люди едва ходили. В мае пошли слухи, что в Лубнах, в торгсине, обменивают золотые вещи на хлеб. Выходило, что для золота хлеб был, а для людей не было. Мама завязала в узелок все, что было, крестик с цепочкой, и они с Любой пошли на Лубенский шлях. Мама оставила нам картофельной шелухи. В селе пропадали маленькие дети, поэтому в школу я перестал ходить, сторожил Вовку со Степаном.

Иван Леонтьевич подошел к окну и замолчал, глядя в темноту. Через минуту открыл форточку. Со двора потянуло сырым мартовским холодом.

– Обнаружили их через несколько дней, километра не дошли. На краю ржаного поля… Зарезали их, исполосовали. На руках не осталось живого места. Эти зверюги, видно, сразу не смогли убить, сами были доходягами. Вокруг все было усеяно хлебной крошкой. И под ногтями у мамы и у Любы был хлеб. Они за этот хлеб цеплялись до последней минуты. Если бы по-хорошему отдали – от голода умерли бы. А так – сытые отошли. На кладбище отвезти их никто не взялся, сил ни у кого не было, да и не на чем. Похоронили там же, на краю поля.

Из далекого репродуктора доносилась траурная музыка. Владимир, потрясенный историей Ивана Леонтьевича, сидел, замерев, в ожидании продолжения. Стоя к Владимиру спиной, майор вернулся к рассказу:

– Через неделю умер Степан, младший. Он ничего не говорил и не просил. Сутки хрипел, корчился. Я сидел и смотрел на него. А он лежал на боку с поджатыми к груди коленями и огромными черными глазами смотрел на меня. Не знаю, как я не рехнулся. Лопату в руках держать не мог. Сосед сжалился, похоронил Степу. Приютил нас. На дом наш намекнул. Мне тогда все равно было. Он был женат на сестре председателя. Так, как мы, они и дня не голодали. Вовка у них в первый день кружку мучной болтушки выпил без разрешения и чуть не помер. Лето кое-как промыкались. Потом дом им оставили и уехали к тетке в Харьков.

Начмед постоял некоторое время у окна, затем вернулся к Владимиру и положил ему руку на плечо.

– А Вовку в сорок четвертом на фронт забрали. Убили Володю в Латвии в мае сорок пятого под Тукумсом. Он сейчас тебе ровесником был бы.

Подготовка к повороту судьбы

Иван Леонтьевич обратил внимание, что подчиненный всерьез заинтересовался инфекционными болезнями, но никак по этому поводу не высказывался: в любом случае такая страсть была на пользу дела, а словесные поощрения увлеченному человеку никогда не требовались. По вечерам Владимир под дымок папирос штудировал медицинские книги, и самообразование, помноженное на каждодневную врачебную практику, постепенно формировало опытного диагноста инфекционных заболеваний. У его жены была своя лечебная практика, так что по вечерам в маленькой комнате, выделенной Шурочке железнодорожной больницей, часто происходили заочные консилиумы и жаркие споры молодых врачей.

Время шло, Владимир стал старшим лейтенантом, было ему двадцать восемь. Начмед относился к нему по-отечески и видел, что медпункт полка Владимиру в профессиональном смысле уже тесен, но помочь ничем не мог. Ему и самому давно пора было двигаться дальше, но оказии не выпадало. Кроме того, он не состоял в партии, что являлось непреодолимым барьером в его карьере.

Изменения наметились с неожиданной стороны и определили всю оставшуюся жизнь молодого врача.

Однажды мимоходом Иван Леонтьевич сообщил Владимиру, что есть разнарядка на учебу в Ростовском противочумном институте. Владимир, к удивлению начмеда, заинтересовался этим и стал выспрашивать подробности. И начмед поделился сведениями из официальной бумаги.

– Требования, дай вспомнить… Младший офицер. Не старше тридцати. Инфекционист или терапевт с лечебной должности. Так, что еще?.. Учеба девять месяцев. Один месяц каникул в счет отпуска.

Владимир задумался и тем озадачил начальника.

– Ты что, действительно хочешь поехать на учебу? – спросил Иван Леонтьевич. – Или тебе просто захотелось хотя бы на время вырваться из этой заполярной дыры?

В тот момент начмед и представить себе не мог, какую дыру готовила судьба его подчиненному. В сравнении с ней заполярная комнатка в ведомственном железнодорожном доме с центральным отоплением, горячей водой в общей ванной и холодной водой, которую можно пить, была настоящим раем.

– А почему нет? – непонятно на какой вопрос отреагировал Владимир.

– В смысле «почему не погулять?» – улыбнулся майор. – Здраво мыслишь, старлей. Девчонки там, должно быть, ядреные, одно слово – казачки. Загорелые, солнечными фруктами вскормленные. Это тебе не бледные заполярные спирохеты[1 - Бледная спирохета – возбудитель сифилиса.], – перешел на медицинские термины начмед.

– Нет, товарищ майор, не угадали, – подхватил Владимир шутливый тон начальника, – в смысле «почему не поучиться». Это ведь специализированный институт. Таких знаний нигде больше не получишь.

– И что дальше? Вернешься ведь сюда же. Но! – воздев кверху палец, начмед выдержал многозначительную паузу, – с корочкой, да?.. И что мне прикажешь после этого с ней делать, с этой твоей корочкой? Я, конечно же, раструблю везде, что у меня не просто терапевт, а терапевт-противочумник. Но кадровикам начхать, противочумник ты или противожопник.

– Иван Леонтьевич, я серьезно. По выпуску какую квалификацию присваивают, не знаете?

– По выпуску будешь эпидемиологом, специалистом по борьбе с особо опасными инфекциями… Давай начистоту. Я к тебе знаешь, как отношусь, грех жаловаться. Я тебя отпущу, но только если это не блажь. Мне тут замещать тебя кем-то на целый год совершенно не с руки.

– Нет, не блажь, Иван Леонтьевич. Я с женой тогда сегодня посоветуюсь.

– Посоветуйся, посоветуйся. Подумайте хорошо. У вас ведь ребенок маленький. Что ты Шурочку – здесь оставишь? Значит, заберешь. А куда? Не в Ростов же. Думай… Да неизвестно еще, получится ли. Ты, наверное, не один такой – чумной, – сострил и довольно заулыбался начмед. – Хорошо, не будем заранее воздух сотрясать. Завтра загляни ко мне, скажешь, что решил.

На том и закончили они разговор. Главное, что понял Владимир, – начмед не против учебы. Обсуждение этой темы с женой проходило в тот же вечер гораздо труднее – все заботы о ребенке ложились на ее плечи. Предварительно договорились, что Шурочка поедет в Самару, к Володиным родителям.

Убедившись в серьезности намерений Владимира Петровича, Иван Леонтьевич решил ему помочь. Иногда казалось майору, что старший лейтенант напоминает ему Володю. Тогда вспоминал он своего младшего брата, которого любил как родного сына. Вспоминал, как водил он его в школу, как готовил с ним уроки, как защищал от хулиганья. Как жили они вместе в общежитии училища, куда он забрал Володю от тетки, у которой стало тесно, когда ее дети переженились. Позже работал санитаром в больнице, и дали им за это комнату. Но ни разу и мысли не возникало отдать Володю в интернат, хотя неоднократно предлагали. И вот теперь захотелось Ивану Леонтьевичу, чтобы у Владимира Петровича сложилась жизнь – пусть хотя бы у Владимира Петровича.

Майор слово свое сдержал, документы подал по команде. Но хотел он, чтобы все было наверняка: официальный путь – это одно, а личное общение – это совсем другое. Поэтому съездил в штаб дивизии и имел там беседу в кадрах, а после – с начальником медслужбы, тоже фронтовиком. Начмед дивизии обещал посодействовать; в кадрах же доверительно сообщили, что «по правде говоря, желающих совсем не густо». «Скорее всего, совсем нет, – подумал тогда про себя Иван Леонтьевич, – один мой чумной Владимир Петрович».

В августе 54-го откомандировали Владимира на учебу. Учился он жадно и с удовольствием, время пролетело быстро и незаметно. И вот уже сидели они июньским днем у Ивана Леонтьевича в кабинете и обмывали диплом эпидемиолога. Владимир увлеченно рассказывал о чуме да о холере, а начмед смотрел на него с грустинкой и думал, что, если не помочь ему вырваться отсюда – пропадет парень со своим дипломом и знаниями. Не знал он тогда, что о судьбе начальника медпункта уже позаботились другие.

Генеральский прием

Неожиданный вызов Владимира Петровича в Главное военно-медицинское управление был воспринят в полку как нечто совершенно неординарное. Причина вызова в приказе не указывалась – лишь лаконичное распоряжение: «такому-то такого-то туда-то прибыть, о прибытии доложить». Начмед после этого стал с интересом посматривать на подчиненного, Владимир в свою очередь с недоумением посматривал на начальника; каждый полагал, что коллега что-то недоговаривает.

По приезде в столицу Владимир, порядком поплутав по городу, нашел управление и доложил дежурному офицеру о прибытии. Дежурный проверил его документы и отвел в приемную какого-то генерала, где его продержали целый час. Наконец, уставший от неизвестности, дороги и ожидания, Владимир Петрович предстал перед хозяином кабинета.

Генерал выглядел солидно. Его крупную голову украшала густая, припорошенная сединой шевелюра. Бесцветные глаза смотрели на собеседника настороженно. На губах застыла не вчера появившаяся брезгливость. Массивные очки придавали генеральскому облику учености. Если бы не военная форма, его можно было принять за профессора, которому до смерти надоело общаться с бестолковыми студентами.

Доклад Владимира генерал оборвал фразой «не надо так кричать, я не глухой». После чего Владимир осторожно пожал дряблую генеральскую руку и присел на стул, подчинившись профессорскому кивку. Генерал открыл лежащую на столе папку в темно-бордовом переплете и принялся листать страницы личного дела, забыв на время о существовании посетителя. По мере чтения брезгливости на его губах прибавлялось. Наконец он оторвался от чтения и снял очки; лицо без очков оказалось простоватым – профессора как не бывало.

Окинув Владимира внимательным взглядом, генерал спросил:

– Скажите, как вы поступили в мединститут?

Владимир растерялся от странного вопроса и не нашелся, что ответить. Но генерал и не ждал от него ответа. Продолжая следить за реакцией Владимира, он завалил его новыми вопросами.

– Родители ваши малограмотны. Так? Так! До института вы работали на заводе, стояли за станком. Так? Вечернюю школу закончили, мягко говоря, неблестяще. И затем вдруг поступаете в институт. Вы самостоятельно готовились?

– Да, самостоятельно, – сказал Владимир, еле выдавив ответ из пересохшего горла.

– Так вот вдруг полюбили медицину?

– Я хотел стать врачом.

– Ну, одно дело желание, а другое – способности. Вы способны вести обширную лечебную практику? Именно по инфекционным заболеваниям?

Генерал уставился на Владимира. Владимир молчал, понимая, что можно не отвечать. Неприятные напористые вопросы выбили его из колеи. Он смотрел в лицо генерала, но от усталости и напряжения черт лица не различал. Он предположил, что его кандидатуру рассматривают на какую-то заманчивую должность и что шансов у него никаких. Но тогда возникал вопрос: зачем вызвали в столицу, с личным делом можно было и без него ознакомиться. Этот довод оставлял надежду.

Генерал тем временем продолжал, поглядывая в личное дело.

– Институт вы окончили хорошо. Ростовский, я смотрю, с отличием. Это все в плюс, – хозяин кабинета пожирал Владимира взглядом гипнотизера, стремящегося уловить момент перехода пациента в безвольное состояние. – Дипломированный эпидемиолог. Но это всего лишь диплом. А как с лечебной практикой? Практики у вас достаточно было?

Владимиру стало ясно, что генерал нагнетает обстановку и как будто в чем-то его обвиняет. Только непонятно было зачем. Он разозлился и пришел в себя.

– Практики по борьбе с особо опасными инфекциями, товарищ генерал, по определению никогда не бывает достаточно, так как очаги инфекции, к счастью, возникают эпизодически, с большими временными интервалами, – выдал Владимир как по писаному. – Тем более что разные формы заболеваний требуют разного подхода к лечению и профилактике.

В глазах генерала промелькнул интерес к собеседнику.
<< 1 2 3 4 5 6 7 >>
На страницу:
2 из 7