Темный лик двойника

…День был необычайно знойным, солнце палило так, точно это не Москва, а тропики. Раскалывалась голова, ломался стройный ход мыслей; не спасали ни панамы, ни шляпы. Даже небольшое расстояние преодолевалось с трудом, приходилось перебегать от одного дерева к другому или прятаться в жидкой тени. В таком испепеляющем аду глоток холодной воды – настоящее счастье. Безумно хотелось дождя, он грезился наяву, но небеса так и не смилостивились. И в один из таких полуденных часов Наш Герой услышал обрывок фразы: «Не к добру это! Никак новая напасть движется на Москву». Сказал это старичок лет семидесяти с лишком, сгорбившийся, без конца вытирающий пот с лица. Молодой мужчина рядом с ним рассмеялся:

– Какая напасть, папа? Все у нас успокоилось, устаканилось. Красные победили. Живи, да радуйся. Подумаешь, жара!

– Откуда ты знаешь, сын, что все успокоилось? Не в этом ли спокойствии рождается хаос, от которого все заплачем?

Наш Герой остановился, заинтригованный «философскими размышлениями» старика, решил обязательно дослушать диалог. Однако «шпион» из него оказался никудышний. Старик и сын тут же заметили, что ими заинтересовались, покосились на незнакомца, умолкли и поспешили прочь.

«А ведь правда, – подумал Наш Герой, – хаос рождается из спокойствия. И возможно, некто совсем неприметный принесет его в жизнь! А неприметным может быть кто угодно, например, я…».

Он рассмеялся, поскольку себя в качестве «носителя хаоса» уж никак не представлял. Он – жертва обстоятельств, отвергнутый, униженный критиками, растоптанный безвестностью и… необычайно талантливый. В литературной России двадцатых годов двадцатого века уже установилось жуткое спокойствие. «Если бы я мог, то действительно принес бы им хаос – и в умы, и в сердца! Вдруг из него возникнет нечто иное, естественное для человека, вдруг общество вернется к веками установленным законам? Другое дело, всегда ли они идеальны…».

Рядом что-то громыхнуло, заставив его содрогнуться. И тут раздался гудок, предупреждение… Наш Герой увидел, что стоит на рельсах, а на него с бешеной скоростью несется трамвай. Испуг настолько сковал движения и волю, что несчастный застыл на месте… Надо перебежать вон туда!.. Он сделал шаг, поскользнулся, чуть не упал. Катастрофа казалась неминуемой.

К счастью, трамвай остановился, из кабины выглянула женщина, ее речь к чуть не состоявшейся жертве сопровождалась нелестными эпитетами.

– Не видишь, куда прешь, интеллигент проклятый?! Я что, садиться в тюрьму из-за тебя должна?

Подоспевшие граждане и гражданки начали живо обсуждать произошедшее, Наш Герой как мог, оправдывался:

– Здесь скользко.

– И правда скользко, – раздался рядом мужской бас, – кто-то масло разлил.

– Это Аннушка, – тут же вступила какая-то пожилая дама. – Соседка моя. Я сама видела.

– Выходит, я не виноват, – робко оправдывался Наш Герой.

– Все равно надо под ноги смотреть! – не унималась женщина-вагоновожатый, и собравшаяся публика в основном поддерживала ее.

Подошел милиционер, выслушал все стороны и, козырнув, сказал Нашему Герою:

– В следующий раз будьте аккуратнее. Можно ваши документы?

– Господи, я же их не взял.

– Вот как? Непорядок!

– Понимаю…

– Где и кем работаете?

– Интеллигент он, разве не видите? – с презрением произнесла вагоновожатая.

– Работаю в газете…

– Писатель, значит?

– Надеюсь, что писатель.

– Пролетарский писатель должен быть примером для масс, – начал с назидания милиционер. – А вы?!..

Правила нарушили, документы забыли. Это – ротозейство, которое приводит к потере бдительности. А когда советский человек теряет бдительность, он легко может стать добычей диверсантов.

При слове «диверсант» толпа стала быстро рассеиваться, вагоновожатая тоже поспешила скрыться в трамвае. А милиционер, подняв вверх палец, добавил:

– И не говорите, что время не то, что уже несколько лет как закончилась Гражданская война, бой продолжается. Бой, вечный бой! Покой нам только снится.

– Извините, товарищ милиционер, – сказал Наш Герой, опасаясь, что ему еще долго придется слушать ахинею, – но советский человек никогда не станет легкой добычей диверсантов. Он – кремень, железо, сталь! Он – строит, и уже частично построил новое общество, о каком другие лишь мечтали. Нет, даже не мечтали, ибо им в голову не пришло бы, что такое когда-нибудь может быть. Свобода – вот что отличает нашего человека. Я разговариваю с вами не как прежний дореволюционный раб с деспотом-жандармом, а как самый свободный человек на свете с другом, советчиком… Даже с братом.

Милиционер заулыбался, отдал честь, предложил спеть «Интернационал» (к сожалению, собеседник не помнил некоторых слов), и отпустил с миром «самого свободного человека». Наш Герой еле сдержался, чтобы не побежать. Только куда? Везде – завоеванные кровью свобода и братство. Что там старик говорил про хаос?.. Наш Герой с удовольствием бы ответил ему: «Мы все в царстве хаоса!».

Он и не заметил, как вышел к Патриаршим прудам, нашел скамейку под липой. И к нему вдруг пришла удивительная МЫСЛЬ… Она была еще робкой, как крохотный зеленый росток, пробивающий себе жизнь среди враждебной чащи. «Нет, нет, из этого ничего не получится, – бормотал Наш Герой. – А впрочем?..».

Он решил, что начнет свой новый роман так: «Однажды весною, в час небывало жаркого заката, в Москве, на Патриарших прудах…».

Да, да, все начнется именно на Патриарших!..

«Что начнется?».

Кто-то опустился на скамейку рядом с ним. Наш Герой в сердцах подумал: «Почему именно сюда он сел? Сколько вокруг пустых мест». Он представил, как сосед закашляет или высморкается, а то и тихонько запоет (тот же самый Интернационал, например), какое тогда «творение»! Надо бы пересесть в тишину, чтобы не потерять крохотную нить, за которую только-только ухватился. Но тут взгляд упал на соседа… Сначала Наш Герой решил, что сошел с ума и начал, как Мопассан, видеть себя со стороны. Потом посчитал, что его посетило привидение. Однако привидение повернуло к нему голову и сказало ЕГО ГОЛОСОМ:

– Вот мы и встретились.

То ли от этих слов, то ли от жары, Наш Герой потерял сознание.

…Кто-то тряс его, участливый женский голос спросил:

– Гражданин, вам нехорошо?

«Где я? Ах, да, на скамейке у Патриарших прудов. Кто эта пожилая женщина с удивительно добрым лицом?».

Наш Герой постепенно приходил в себя. Пылающий жар несколько пригас, дышать стало легче, в воздухе запахло приближающейся грозой.

– Гражданин… – повторила женщина. – Может, вызвать скорую?

– Нет, не надо.

– Дайте пощупаю пульс… Я медсестра. Так… Посмотрите теперь на меня. Вам действительно лучше.

– Лучше!

– Такое бывает в жару. Напекло голову.

«Правильно, напекло. Отсюда и странное видение».

Тем не менее, двойник был настолько реален, что образ его не выходил из головы Нашего Героя. Он осторожно спросил:

– Интересно, сколько времени я был в… отключке?