На дорогах четырех королевств. Том 2

Ассандр в смятении отступил.

– Подойди ко мне Шарки сын Грогла! – каркнул ворон. – Ибо я принес свои слова тебе!

Орк шагнул боком в сторону птицы и, недоверчиво глядя на нее, остановился.

– Сказал ты в сердце своем, смирюсь на время, – начал вещать Шептун, – никто не узнает о позоре моем. Потом вернусь. Но не пережидай плохие дни, Шарки, твои ноги уже на главной своей дороге. Взревновало сердце твое к силе Кипаги. Но разве не ест и не пьет он, и не заворачивается от ночной сырости в плащ, и разве не откидывает он тени, как и ты? Пределы ждут твоих шагов, – зачем еще асы послали тебе союзников. Или ты слеп?

Шарки выглядел озадаченным.

– Это что сейчас происходит? – спросил Дежнев. – Что это сейчас за акт? Пророчество? Скажи что-нибудь и нам. Только скажи хорошее.

– Серега! – негромко воскликнул его приятель.

– Новые люди нетерпеливы, – повернул ворон голову. – Но ваше время еще не пришло. Вы лишь пишите первые слова в истории Восточного и Дальнего Пределов, – ворон дернул крыльями и одним прыжком перескочил на зубец стены.

Биорк смотрел на него, стоя между торжественно застывшими гномами Эриферном и Грисамом.

– А тебе я все-таки скажу, хоть ты и не спрашивал, – известила птица капитана, – не загоняй Биорка Ассандра в дальний угол. Иначе он вырвется оттуда сильнее, чем был. И в самый неподходящий момент. Помни, что он – это тоже ты, и будь одним человеком. Когда научишься этому и найдешь свой меч – может быть, станешь счастливым.

– Между прочим, ты ошибаешься, – возмутился Ассандр. – Давно я научился быть счастливым – бескрайним морем, что…

– Прощай, Биорк-мореход! – ворон захлопал крылами и тяжело взмыл в вечернее небо.

Все стояли и провожали птицу взглядами, пока она не превратилась в точку и не скрылась из вида. Ассандр опустил глаза. Дежнев сложил руки на груди и ждал пояснений Биорка.

– Значит, это была вещая птица? – Ганин в этот раз опередил своего товарища.

Биорк растерянно перекладывал стило, которым до появления вестника вычерчивал на карте контуры крепости, из руки в руку. Слова Шептуна требовали осмысления. Нельзя было отмахнуться от напоминания о его двойнике – тени… а тут еще к чему-то добавился и меч Биорков.

– Судя по всему, этот источник считается авторитетным, – Андрей ждал от Ассандра ответа. – И я понял так, что вот эти замысловатые слова имели для тебя смысл.

– Он знает то, что знаю я один, и позабыть хотел бы навсегда… еще он мне загадку загадал… как можно разыскать фамильный меч, уплывший из родного дома… и почему же это будет важно для меня?

– Значит, еще и детерминизм, – сказал себе под нос Дежнев непонятное слово. – Этого нам, конечно, не доставало.

– Снова ты… – вскинулся Грисам.

– Предопределение. Судьба, – поспешил пояснить новый человек.

– Судьба – конечно, – сказал Эриферн. – Можешь не сомневаться. Но для этого нам не нужно разговаривать с птицей, мы и так знаем, что нас ждет – нас ждет возвращение домой и слава новой эры огнебородов! То, что должно, обязательно сбудется, но это не гарантирует тебе, что ты получишь все даром. Придется закатать рукава, чушка металла никогда не превратится сама по себе в боевой молот. Весь свой путь придется пройти самому. И никто не пообещает, что на нем у тебя ежедневно будет жаркое.

– Понял. Божественное великодушие все же оставляет нам свободу воли набить собственные шишки.

Дежнев повернулся к своему уруктаю:

– Ну что, дорогой Шарки, раз спасение осажденных, дело рук самих осажденных, то будем делать ставку на ваши традиционные ценности. Для начала нужно сделать тебе тотемный знак. Что-то птица-гамаюн об этом каркала.

Биорк вздохнул с облегчением. Дежнев займется своим чудовищем и даст ему подумать над тем, что произошло.

Ассандр вышел на стену. Черная туча, закрывшая днем Восточный Предел, опустилась, скукожилась и утратила значительную часть своей грозности. Красный шарик закатного солнца выглядывал в просвете между ее нижнем краем и зубцами Драконьего хребта. До границы родного мира оставалось два-три дня перехода. Как некстати они попали в эту ловушку. Еще бы чуть-чуть.

Но внизу под стенами крепости раскинулся лагерь степных уруктаев. Горели костры, раздавались варварские звуки. Рев варанов, гогот кочевников.

Если бы они были в море, Биорк знал бы, что делать. В такую ситуацию он бы не влетел. А здесь, на суше, – другие правила. И все же он верил, что они выберутся. Он выберется. Иначе, зачем прилетал шептун? Он каркнул, что к этому узкоухому – невероятно, немыслимо, неправдоподобно, зачем древним и мудрым существам благоволить мерзким созданиям, снисходить до их жалких судьбишек… но все же и ему он сказал на прощанье несколько слов. А значит, линия его жизни еще не прервется. Ведь так?

И что значит, обрести меч Биорков. Он знал, конечно, об этом печальном событии. Отец его Гедерик Биорк – ярл Биорк-Дола, в черную минуту отчаяния продал фамильный меч какому-то ловкому купцу. Продал, когда думал, что слава его дома закатилась. Он только поставил условие, чтобы Коготь Ворона не достался никому из мужей домов Восточного Предела. Ни великих домов, ни больших, ни малых. Он предпочел, чтобы меч урбантингов покинул эти земли и сослужил безвестную службу в далеких краях. Обрел новую славу в совсем чужих руках – благоволи, Создатель, оказаться ему в руках чистых и некровожадных.

Разве Ассандру придется покинуть Восточный Предел, разыскивая Коготь? В этом будет его счастье? жить на чужбине?

От костра раздался хохот, такой дружный, что уруктаи внизу на миг остановились, отвлеклись от своих дел и подняли узкоухие головы к зубцам крепости. Чему там радуется их будущая добыча?

Биорк вернулся к товарищам.

На траве было разложено пестрое содержимое нескольких баулов. Ассандр не понимал назначение большей части вещей: у этих новых людей много было необычных приспособлений – неожиданных и всегда полезных. Примус, например, палатки, спальные мешки – они оказались шутками очень удобными, в них даже неженка сможет спать под открытым небом, фонарики с холодным светом, которые они цепляли ночью на голову, раскладные стульчики, вот эти мягкие полосы, которые новые люди пристегивают к своему седалищу… – седушки. Да мало ли…

– Сейчас, Шарки, мы сделаем тебе такой тотем, – говорил Дежнев, ползая по траве и перебирая свертки, – что обзавидуются все вожди в округе. Будут писать в подгузники кипятком, а уж нижние челюсти им всем придется подвязывать в обязательном порядке. Толкнем дизайнерскую мысль вперед на пару-тройку столетий! Даешь угля стране!

Он еще много разных необычных девизов высказал, но выходило и вправду нечто необычное. За основу Сергей не пожалел отдать свое собственное копье. В верхней части особой липкой лентой уже было прикреплена какая-то круглая вещица, напоминающее золотое блюдо. Под самым наконечником была устроена перекладина и на нее навязаны пучки разноцветных полосок. Эти полоски Дежнев отрывал от всего, что попадалось на его глаза. Выбирал самые яркие.

– Герб нужен, – авторитетно посоветовал Грисам, отрываясь от своего куска крольчатины и тыкая в сторону золотого круга жирным пальцем. – У каждого уважающего себя засранца должен быть внушительный герб. И посмотрел, словно опомнившись, на своего господина. Биорк давно уже понял, что спутник его – гном очень непростой, очень…

– Лучше, что-нибудь страшное, – сказал Эриферн. Двусмысленность фразы Грисама он легко пропустил мимо своих благородных ушей. Он развалился в кресле и грыз крепкими зубами полоску сушеного мяса. – Что может напугать орка?

– Ничего! – клацнул зубами Шарки. – Мы хотел умереть! Мы – воины!

– Ну-ну, – поднял подбородок гном. – Это все говорят. Я помню, как ты хотел умереть за Ледяными горами. Не очень-то ты спешил подставить шею под меч Дежнева.

Уруктай насупился.

– Мыло и зубной порошок, – предложил Ганин. – Мойте руки перед… и зад. Банный веник, клизма.

– Глист в тюбетейке, противоракетный комплекс, – подхватил Дежнев. – АК-47, Лев Давидович, Че Гевара!

Уруктай смотрел непонимающе. Ассандр, честно говоря, тоже.

– Да… проблемка, однако. Разница менталитетов и нравственных ориентиров. Но ничего, еще три тысячи ведер и золотой ключик у нас в кармане. Так что рисовать будем? Вон, у Попова даже маркеры были припасены. И красный, и черный…

Дежнев задумался, раскупорил красный цилиндрик, поднял руку над золотым кругом:

– Что ж, придется обратиться к проверенным в кровопролитиях символам… к духовным, можно сказать, скрепам.

– Поосторожнее там, – посоветовал Ганин.

Биорку было любопытно, что там у них получится. Понятно, ребята веселятся. Тащат из своего мира что-то вызывающее усмешку, иронию. Тоже правильно: хуже нет, когда заранее голову ниже плеч повесил и согласен со своим поражением.

Подняли вертикально копье, превращенное в тотем, расправили ленты. Вышло неплохо. Внимание, по крайней мере, к себе притягивал. Вон, как уруктай ушами от удовольствия прядет, и ему знак понравился. Два перекрещенных окровавленных орудия – остроносый боевой молот и зазубренный серп. Впечатляюще.

– Герб прекрасный, этот засранец его не заслуживает. Но мне непонятно, зачем вы все это затеяли, – сказал Эриферн. – Надеетесь, что орк одолеет прочих претендентов и заполучит титул степного царька? Ну допустим, ему сильно повезет и его отчего-то не растерзают свои же собратья, сразу же после выхода из твердыни. Затем ему вдруг разрешат биться, и в битве удача повернется к его безносому лицу. Но нам-то какая с этого радость? Был у тебя, Сергей Олегович, вьючный раб, а теперь не станет. Неужели ты думаешь, Потрошитель, поднявшись над собратьями, останется верен своей клятве? С чего бы это?