Нуар с проводами

– А ты, Кей, почему никак не можешь ко мне приехать? Это ты никак не смиришься с моим выбором, а не…

– Да какой это к черту выбор, Айзек! – взбеленилась Клэр. – Это отсутствие выбора, это трусость, а не покаяние.

Айзек смотрел на нее, как на какую-то диковинную зверушку, добрых три секунды, а потом отключился, и Клэр стукнула кулаком по столу. Потом медленно включила планшет, пробежалась по плану лекции. Посмотрела фотографии вечно споривших родителей.

Спохватилась – и развернула инструкции по настройке руки. Их было такое множество, что Клэр даже не знала, с какой начать. Подкрутила чувствительность, силу, долго тренировалась, чтобы наладить связь с периферийным чипом – вроде бы получалось. Она откровенно не знала, как люди не боятся того, что искусственная рука сожмет сильнее, чем нужно, ударит, а не погладит, но инструкция была многословна и объясняла каждый из этих случаев в отдельности.

Ради эксперимента Клэр взяла стакан. Стекло брызнуло во все стороны, и это ее почему-то обрадовало, а не разочаровало или напугало. Теперь она сможет дать отпор любому обидчику, включая самого сильного.

Клэр поиграла механическими суставами, затянутыми в самое дорогое подобие человеческой кожи, что только было представлено на рынке. Она наконец-то почувствовала контроль над каждым маленьким винтиком, пришла в оголтелый восторг, погладила саму себя по пальцам.

Завтрашний день обещал стать лучше, потому что в нем почти все было хорошо. Клэр посмотрела на фон, но ни Лиза, ни Макс и не думали перезванивать. Вполне возможно, где-то в Лондоне стряслось что-то не самое приятное. А если эти двое и правда такие толковые, то кого еще посылать на расследование.

Клэр почувствовала, что глаза совсем слипаются, и совестливо набрала номер Айзека, по обычному каналу. Айзек не отвечал. Клэр набрала еще раз и еще, а потом виртуально повесила сообщение: «Нам не надо было ссориться, ты был прав. Ты обычно оказываешься прав. Извини меня. Я люблю, уважаю и принимаю тебя. И буду принимать, пока не замерзнет ад».

Подождала еще минут пять. Но Айзек, наверное, уже лег. В их отношениях расхожая фраза про не идти спать в состоянии ссоры не работала никогда. Наутро все выглядело яснее и проще, кошмары вечера смывались ночным сном, а дальше все можно было начинать сначала.

Клэр вообще не помнила, чтобы шла мириться сама, да еще с такими скоростями. С другой стороны, Айзек проснется и сразу успокоится.

Клэр поставила будильник, разделась и пошла в душ.

Аудитория была порядком пристыжена и сидела с открытыми ртами. Клэр заканчивала толковую, как ей самой казалось, лекцию про самоубийства, социальный феномен, практически прекративший существование в конце двадцать первого века.

– Именно поэтому, потому что мы все еще люди, вам стоит проведать Джонни. Из-под палки идти не надо, конечно.

Клэр кивнула головой в знак окончания лекции, собрала планшет, фон и вышла из-за кафедры. С самого утра ей не давал покоя так и не перезвонивший Айзек, и Клэр подумала, что надо бы съездить к нему, увидеть впервые за два года. Он обретался в небольшой общине на территории Москвы, и путь предстояло проделать солидный, особенно учитывая перебои с самолетами. Времени у нее пока что не было, но помириться с братом хотелось.

На выходе из учебного корпуса Клэр уже ждали. Сердце радостно екнуло: это были Макс и Лиза.

– Доктор Рейес, пойдемте с нами, – попросила Макс. – Мы собираемся вытащить Салливана из глубокого сна, поэтому нужен кто-то из знакомых. Говорят, при таком раскладе шок менее ярок.

– А Джонни? – спросила Клэр, не зная, как переварить столько счастья, свалившегося на ее голову.

– Она еще недостаточно крепка. Врач запретил, – поджал губы шкафчик.

– Хорошо, я с удовольствием поприсутствую. Вижу, вы пришли к определенным выводам?

– Мы пришли только к тому, что дело тут явно нечистое, – сказала Макс. – В версиях пока что расходимся. Раньше с таким не сталкивались.

Клэр плохо запомнила дорогу до центра, как они поднимались по лестнице, сопровождаемые беспрестанно ойкающей девицей с жвачкой. Они добрались до нужной комнаты, и Клэр все никак не могла поверить, что сейчас они вскроют крышку, а там будет Салли, и его сначала нельзя будет добудиться, а потом он очнется и посмотрит на нее сонно и ярко.

В результате Клэр чуть счастливо не упала с лестницы, но успела схватиться правой рукой за перила.

Под стоял посреди комнаты точно такой же мрачный и неприступный, только сейчас он был окрашен серыми холодными лучами, едва пробивавшимися из-за облаков. Клэр замерла у стены.

Макс и Лиза деловито прошли к поду, взяли у девицы ключ (комбинацию механического воздействия и цифрового пароля), ввели, подергали за крышку. Та не поддалась. Шкафчик нахмурился и достал из рюкзака специальный инструмент, приспособленный для вскрытия подов. Техника была дорогая, наверняка досталась им где-то в центральном управлении.

Лиза нажал на кнопку, вставил тонкий, плоский прут в едва заметный зазор – и с легкостью разъединил под надвое. Клэр вздрогнула.

Макс кивнула и одним движением откинула крышку, подтянулась на краю, повисла, заглянула внутрь.

– Не понял, – сказала она, и Клэр в ту же секунду почувствовала длинноту, неизбежность.

До нее дошла очень простая мысль. Она сделала больно Айзеку, потому что с самого начала знала, что он прав. Она знала, что лишилась Салли навсегда, с того самого момента, как сидела тут у пода, и все эти бесплодные попытки только укрепляли в ней эту уверенность. И она ударила Айзека побольнее. Только Айзека нельзя было бить. Он и так несчастен и одинок. А Клэр ударила.

Она смотрела, как в под залезает шкафчик, как кувыряется туда по случайности Макс, и понимала сразу все и сразу очень четко: сейчас она думала про Айзека, чтобы не думать о том, что больше никогда не увидит Салли. Это был психологический механизм защиты, так ей когда-то объяснил психотерапевт.

– Нету, – пробасил шкафчик растерянно. – Куда он мог деться?

Девица с жвачкой сонно хлопала глазами, пока шкафчик и Макс не втащили ее за руки посмотреть на пустой под.

– Ничего не знаю, – сказала она. – Я ничего не знаю, он должен быть тут, под – собственность Салливана Рэнда из Хейвена, он покупал, я следила за тем, как он ложился внутрь. Посмотрите камеры наблюдения, он не уходил никуда, я бы знала, все автоматизировано, «Саникорп»…

– Но тут пусто! – теряя самообладание, заорала Макс.

Клэр вдруг подумала, что Максу, как и всем в этом мире, доводилось терять близких и что ей очень хотелось вернуть хоть кого-то.

– Подсадить вас? – спросил шкафчик растерянно.

Клэр пожала плечами. Ей было все равно, но он подвел ее к краю, сказал, что не имеет в виду ничего плохого, и поднял на руки. В поде оказалось пусто. Смятая постель, следы кед Макс, сама Макс, маленькая и незначительная на фоне искусственного чудовища.

– Это очень странно, – сказала Клэр. – Опустите меня, ну же, Лиза, вам тяжело.

Шкафчик вдруг расплылся в улыбке, которую тут же спрятал, но аккуратно поставил Клэр на пол.

– Вы просмотрите записи и расскажете мне, что случилось, правда же? – спросила она.

Шкафчик закивал, а Клэр пошла по лестнице вниз, отматывая каждым шагом по две ступени. Так было неудобно и опасно, но она все-таки шла, потому что до конца дня ей нужно было сделать очень много вещей. В двадцать один сорок пять из Хитроу улетал единственный на ближайшие дни рейс в Москву.

…Клаудия поссорилась с Айзеком накануне дня рождения мамы. Они все должны были собраться в общине, родители давно никуда не вылетали. У Клаудии не было никаких дел на ближайшие пару месяцев, готовилась к выходу ее книга, она задержалась в Москве, чтобы пересечься с парой университетских друзей, по странной случайности не ушедших в под, а дальше – рейс до Нью-Йорка, десять часов благословенного первого класса, завистливые взгляды пары соседей и встреча с Айзеком в аэропорту.

Как назло, история Айзека с его новым гендерно-феминным другом вышла из берегов. Они с Клаудией поругались накануне дня рождения мамы, накануне забронированного ресторана, накануне рейса. Не на жизнь, а на смерть. Айзек настаивал, что Ленни рассматривает его как лучшего друга, а Клаудия случайно увидела их фотографии на странице этого самого Ленни и напряглась. Она умела напрягаться по поводу и без, но тут повод явно был. Клаудия училась читать по лицам, а тут и этого не требовалось. Ленни имел виды на Айзека. В большом мире это считалось вполне нормальным. Айзек рассказывал о нем с бешеным восторгом, свойственным новой дружбе, а Клаудия (тогда еще доктор Клаудия К. Рейес) морщила нос. В итоге выложила ему все, что думала. Грянул гром, случилась ссора. Обычная бурная ссора. Клаудия уперлась рогом, сказала, что хочет, как лучше, Айзек заявил, что не верит ни единому слову, хотя он проникся, она знала, что он уважает ее мнение. И вот ей уже звонят родители, и вопрос ставится ребром, и извиняться должна она. Она ссорится и с родителями и сдает билет.