Нуар с проводами

Клэр снова кивнула, но вступило сразу везде, и она зажмурилась от боли.

– Ты хочешь сказать, мы ее не тронем? – спросил второй со странной интонацией, и Клэр вскинулась, пытаясь понять, что же такого нехорошего было в его фразе.

Но две черных силуэта уже шли по направлению к выходу, направо, и тот, что был относительным хорошим, кажется, тащил другого. Через несколько мгновений что-то звякнуло об пол, и Клэр напрягла глаза, пытаясь сообразить, закончены ли ее мучения, а потом со стоном, усталая, повалилась на пол и поползла, то отталкиваясь ногами, то переворачиваясь набок, то ложась на спину.

Дверь оказалась не так уж и далеко, а вот вспороть пластиковые стяжки небольшим ножиком было непросто. Клэр трясло, и она, вроде бы достаточно спокойная внутри, никак могла собраться и заставить пальцы слушаться. Сквозь набат в ушах пробилась одна четкая, безумная мысль: они не заставили ее сосчитать до ста, она не стала считать до ста, поэтому она может все, здесь и сейчас, далее везде – и нож, наконец, перестал скользить в руках. Запястью было очень больно, но давление прекратилось, как только она дернула лезвием.

Вылезая на улицу и ругаясь, на чем свет стоит, Клэр вдруг вспомнила про фон, но только рукой махнула: он был растоптан почти в крошево, этот факт ее сознание успело зафиксировать, пока она ползла к ножу, и отбросить как ненужный. Сейчас перед ней стояли модифицированные цели: добраться до поверхности, оглядеться и попробовать дойти до цивилизации.

Удалось ей это не сразу, а когда удалось, Клэр застонала и села прямо на асфальт. Вокруг нее громоздился отвратительный Ист-Энд.

2. Рука

В сервисном центре «Саникорпа» на нее уставились с неприкрытым удивлением. Клэр прошла это все миле на третьей бывшего делового центра Лондона. Ей наконец-то попался на глаза – о чудо! – работающий терминал экстренной связи, по которому она почему-то вызвала такси. Кровь на руке, в волосах, везде. Пришлось объясняться. Таксист не поверил ей ни на гран, но все-таки согласился везти, когда Клэр сбросила на его счет сотню единиц (это тоже было долго и мучительно, без единой связи с виртуальным миром).

И вот теперь «Саникорп» встречал ненавидящим взглядом, будто она не была частью привилегированных мира сего, будто так и оставалась – нищей из дешевого пода, зачем-то забредшей к ним в совершенно непотребном виде.

Она подошла к стойке регистрации, где дежурили самые настоящие люди, вышколенные, получившие образование, с исключительными параметрами внешности.

Разумеется, «Саникорп» продавал роскошь и мог себе позволить немного шика.

– Клаудия Клэр Рейес, – выпалила она, заваливаясь на стойку светло-голубого стекла, наверняка настоящего.

Внизу груди что-то неприятно хрустнуло, и на мгновение мир стал еще белее, чем весь этот вышколенный, лояльный филиал. Наверное, она не смогла сдержать стона, потому что высоченная девушка на мгновение выпала из своей равнодушной безликой маски и быстро прикоснулась к виртуальной клавиатуре.

– Вижу. С вами. Доктор Рейес, пожалуйста, поднимите руку для идентификации по отпечатку ладони.

Клэр послушалась, оставив залитую кровью руку на стойке. Девушка отличалась не только внешностью, но и, очевидно, умом, раз сообразила, что при Клэр не было персонализированного фона.

– Очень хорошо, доктор Рейес. Чем «Саникорп» может вам помочь?

Клэр думала над ответом не слишком долго. Конечно, очень хотелось видеть врача и чтобы ей залатали порезы, ушибы и то, что хрустнуло в груди, но все-таки приоритетным было не это.

– Мне нужен… механический сустав. И заменить кисть. Кисть правой руки, – выдала она на автомате.

– Очень хорошо, доктор Рейес, ожидайте, мы постараемся сделать все как можно быстрее.

Клэр даже сесть не успела, – под недоуменные взгляды нескольких клиентов – а ее уже вызвали. Сначала, как выяснилось, на медосмотр. Зачем это было делать, Клэр не поняла, ведь это их ген позволил всему миру иметь модификации без отторжений, но потом увидела старого друга семьи, профессора Зубарева.

Он вышел к ней навстречу из огромного кабинета, и ему хватило одного взгляда, чтобы начать ругаться на весь обслуживающий персонал.

В результате, Клэр оказалась в лечебном сканере, а ее левую руку промывали, обезболивали, накладывали швы. Наверное, с ней все-таки было что-то не так, потому что на мгновение свет погас, а очнулась она уже, когда больше ничего нигде не болело. Зубарев стоял у окна и разговаривал с коллегой, симпатичным мужчиной средних лет.

– Пришла в себя, моя птичка, – проговорил Зубарев, и Клэр села на больничной кушетке. – Мы с доктором Иланесом согласились на том, что капелька стимуляторов тебе не повредит. Полиция за дверью, будут приставать с вопросами.

Клэр помотала головой. Заговорил Иланес:

– В результате сканирования была обнаружена небольшая трещина в ребре, а также зафиксировано сотрясение мозга. Мы разобрались и с тем, и с другим.

Зубарев закивал, а Иланес смутился и, быстро распрощавшись, вышел.

– Игорь, я за кистью, а не за ликвидацией проблем, – выдавила Клэр.

Зубарев сел в удобное кресло и мотнул головой. Клэр некстати вспомнила, как наткнулась однажды на записи их бурной попойки с отцом, и впервые за очень долго время улыбнулась. Зубарев остался таким же, стоило только накинуть звание, ученую степень и, пожалуй, сорок лет.

– Клаудия, с тобой что-то случилось. В принципе, это нормальная реакция на проблему, поменять пальцы, потому что отбиваться такой рукой гораздо проще и эффективнее. Но у нас сидит штат психологов, полиция, опять же, понимающая. Малыш, ты просто пострадала, оказалась не в том месте и не в то время…

– Игорь! – Клэр бы вскочила на ноги, но решила не рисковать. – Я пришла не в больницу, не в полицейский участок. Я пришла к вам. Кстати, с каких пор ты в «Саникорпе»?

Зубарев эмоционально помотал головой.

– Вся в мать. Вся. Ну продался я на старости лет, хочется внука растить там же, где выросла ты, а не здесь.

Клэр ждала, с трудом сдерживая кипящую, клокочущую ярость, готовую вырваться из груди в любой момент. Ее мишенью все-таки был не пожилой врач.

– Ранняя склонность к уходу в под, сама понимаешь. Пришлось. А что случилось с тобой?

– Я сейчас буду говорить медленно и понятно. Мне нужна самая новая, – она понизила голос, действительно снижая темп речи, – самая современная кисть. Со всей начинкой, которую успело изобрести человечество на данный момент.

– Клаудия, я не…

– Игорь, сейчас. Прямо. Я клиент, я пришла, я готова, да черт, я идеально совместима.

– Клаудия! – Зубарев наконец-то повысил голос – резко и по нервам. – Замолчи сию секунду. Стресс компенсирован, значит, намерение самое что ни на есть серьезное. Я понял. Но у тебя нет ни единой склонности. Ни к подам, ни к модификациям. Записано в твоей карте, я умею читать. Ты просто не представляешь себе, что это такое. Ты привыкла к сердцу, потому что не чувствуешь разницы, но ты прожила двадцать восемь лет с живой рукой. Если мы начнем менять все прямо сейчас…

– Я адаптируюсь, – тихо сказала Клэр. – На вид будет рука как рука, а япривыкну. Мне нужно, Игорь. Ты не понима ешь, как мне нужно.

Ей и правда оказалось нужно. Зубарев покашлял и снова смерил ее пронзительным взглядом:

– Хорошо. Я не могу тебя отговаривать дальше, потому что «Саникорп» хочет денег. Мы произведем замену амбулаторно, в течение часа. Единственное – ты не чипована, а чип помогает использовать возможности на все сто процентов. Я не могу чиповать тебя прямо сейчас, хоть мы и нейтрализовали сотрясение…

– Игорь, – сказала Клэр, чувствуя близость победы. – Игорь, мне хватит периферического чипа – или как вы там это все называете. Мне хватит, честное слово. Давай сделаем операцию.

Зубарев молча пошел к двери.

За ней стояли сразу два полицейских. Видимо, не из робкого десятка: Клэр заметила унифицированную эмблему особо опасных преступлений. Они, он и она, рассматривали снимки Клэр, полученные с камер в холле и из такси.

– Нам нужно с вами поговорить, немедленно! – взволнованно произнесла блондинистая она и чуть было не выронила планшет.

Коридор озарился трехмерной траекторией пути Клэр через Лондон на такси.

– Простите, это мой коллега Макс, он всегда такой. А я Лиза, – представился второй, и Клэр на мгновение услышала, каким смехом разразился бы Салли.

Внизу груди снова заныло.

– Простите, – вежливо сказал Зубарев. – Мы идем на операцию, она не займет более часа.

Макс, гендерно-маскулинная девчонка, смешно захлопала ресницами и приоткрыла рот маленькой «о», призванной выразить полнейшую досаду.