Виринея, ты вернулась?
Поколебавшись, Петр выполнил ее приказ. Вера села на пол, прижимая бездыханное тельце к себе. Она не должна этого делать. Это против правил. Она обрекает себя на потерю. Она… Она провела окровавленной рукой по лбу младенца, рисуя на нем знак смерти – два перекрещенных креста с концами, загнутыми вправо. Женское начало, запускающее негативные энергии – смерть и лишение жизни. Когда знак был нарисован, она перечеркнула его древом жизни. Затем крошечной детской ручкой, перепачканной в крови, коснулась своего лба, проделывая то же движение. Петр не смотрел на нее.
– Настя, Настенька! – легонько тряс он жену за плечи. Та не реагировала.
То, что Вера решила сделать, было опасно. Смертельно опасно. Она бы ни за что не пошла на это ради взрослого человека, но с младенцем можно было рискнуть. Когда-то ее матери это удалось. Она прижала крохотную ручку, в которой уже не бился пульс, к своему сердцу и зашептала на ухо малышке слова заклинания.
Работников «Скорой помощи», приехавшей спустя десять минут, едва не сбил с ног запах крови, витавший уже в сенях. Молодая врач, идущая впереди и окликающая жильцов, заглянула в гостиную. Никого.
– Смотрите в ванной, – устало вздохнула пожилая фельдшер Валентина Кузьминична. Грузная, обрюзгшая, с седыми, неряшливо прибранными волосами, она уже считала дни до выхода на пенсию. Устала на этой чертовой работе, никаких сил не хватит. – Только осторожно, – предупредила она молодого врача, не так давно приехавшую в их больницу по распределению и еще не утратившую детскую веру в то, что сможет спасти от верной гибели циррозных алкоголиков и бесконечно больных бабушек.
– Да что вы, Валентина… – Договорить врач не успела: она толкнула дверь в ванную. При виде открывшейся картины врач пошатнулась, ухватилась за дверной косяк, но не смогла удержаться на ногах – сползла на пол, против воли теряя связь с реальностью. Валентина Кузьминична, заглянувшая вслед за ней в ванную, поднесла руку ко рту, а затем быстро закрестилась.
– Матерь Божья.
Три человека на полу в лужах крови. Две женщины и мужчина. Одна лежит, скрючившись, прямо у входа, что-то прижимая к груди, судорожно дышит. Мужчина замер над телом другой женщины, вздрагивает в рыданиях. Женщина, которую он подмял под себя, не подает признаков жизни. Валентина перешагнула через ту, что лежала у входа, и отдернула занавеску ванны. Снова поднесла руку ко рту: ванна была до краев заполнена кровью. Пожалуй, даже она за свои более чем сорок лет опыта работы в «Скорой помощи» такого не видела. Ни одна семейная ссора с поножовщиной, ни даже убийство участкового и его семьи десять лет тому назад не вызвали у нее такого ужаса.
Она присела над мужчиной – тот был в сознании.
– Что произошло? – властно потребовала Валентина Кузьминична, беря ситуацию в свои руки.
Мужчина приподнялся, по-прежнему продолжая обнимать женщину.
– Моя жена рожала, мы хотели дома…
– Идиот, – выругалась сквозь зубы Кузьминична, отодвигая Петра. – Отойди, не мешай.
Петр с трудом поднялся. Молодая доктор тем временем пришла в чувство. С трудом сдерживая рвотные позывы, она встала на четвереньки и подползла к лежащей без сознания женщине, над которой склонилась Кузьминична, инстинктивно обходя ту, что лежала, свернувшись калачиком у входа.
– Что это? – Голос врача сорвался.
– Роды. – Кузьминична быстро обследовала женщину: плацента вышла, кровотечения нет.
Такого она еще не видела. Бывало, что стремительно рожающие бабы-дуры не успевали доехать до роддома и извергали младенцев прямо в машине, но никогда она не видела такого количества крови. Только однажды. Совсем молоденькой, когда не успели довезти одну роженицу до больницы: полное предлежание плаценты. На ее глазах женщина умерла вместе с ребенком. Вот тогда машину «Скорой помощи» пришлось отмывать от крови.
– Где ребенок? – Молодая врач потихоньку начала ориентироваться в пространстве.
– Моя девочка умерла, – прошептал Петр.
– Где он? – снова потребовала доктор.
– Она, – упрямо поправил ее Петр.
– Хорошо, она. Нам необходимо констатировать смерть. – На какой-то момент девушке стало жутко.
Она в один момент пожалела о том, что не прислушалась к своим родственникам и пожилым соседкам, в один голос твердившим о том, что распределение нужно просить подальше от этих мест. Она считала себя выше, умнее и образованнее этого. Но теперь она вдруг поняла, что они имели в виду. Обезумевший взгляд мужчины не сулил ничего хорошего. Доктор вдруг вспомнила сотни глупых сериалов, которые смотрела во время учебы. Возможно, они попали в логово сатанистов, принесших страшную жертву? Или он просто маньяк – сейчас достанет мачете и порубит их всех. Наверняка он что-то сделал с ребенком. И с той женщиной, которая лежит без движения возле порога. Доктор оглянулась и посмотрела на нее. Женщина зашевелилась и с большим трудом попыталась сесть. Удалось ей это с третьей попытки. С величайшей осторожностью она прижимала что-то к груди. Доктор попыталась рассмотреть ее ношу, спустя несколько мгновений почувствовала кислый привкус во рту и молнией бросилась к унитазу. Ее затошнило и вывернуло наизнанку. Запах крови, заполонивший все вокруг, сошедший с ума мужчина, роженица без сознания, мертвое дитя, внезапно ожившая женщина. И вокруг тишина, в которой каждый ее спазм казался шумом низвергающегося водопада. Доктор склонилась над унитазом, не в силах поднять голову. В наступившей тишине слова женщины прозвучали как грохот иерихонских труб.
– Она жива, – тихо сказала Вера, запинаясь, словно каждое слово давалось ей с трудом.
Петр обернулся к ней первым. Он попытался что-то сказать, но ничего не вышло. Он смотрел на белое лицо Веры, казавшееся обескровленным. Ему показалось, что в светлых волосах сверкнула серебряная прядь, а на лице, еще час тому назад гладком и молодом, резко проступили морщины.
Осторожно, словно боясь поверить в происходящее, Валентина Кузминична повернула голову, в один момент забыв о роженице без сознания и о докторе на грани потери рассудка.
Она смотрела на женщину, сидящую напротив нее. Ее окровавленное лицо, на котором были начертаны странные знаки, ее дрожащие руки, с резко обозначившимися венами, ее залитое кровью тело. Ошибки быть не могло:
– Виринея? – прошептала фельдшер. – Матерь Божья, ты вернулась?
Глава 31
Даша припарковала джип возле самого входа в больницу. Да, это было неправильно, но она знала, что ей никто ничего не скажет. Ну и машина требовала восторга и зависти окружающих: она купила ее две недели назад и не могла налюбоваться радующими глаз плавными линиями корпуса, темной, переливающейся на весеннем солнце сталью, кожаным салоном. Чего будет больше – зависти или восторга окружающих, – она не могла предугадать. В глаза ей завидовать и злословить не решались – всегда выражали почтение и восхищение. И боялись. Еще бы. Учитывая ее прошлое и настоящее. Она была полностью довольна таким положением дел. Почитание и страх – что может быть лучше, чтобы почувствовать себя всесильной? Статус хозяйки области делал ее жизнь воистину прекрасной.
День начался просто отлично. Руслан превзошел самого себя: она не смогла сдержать восхищения при виде кольца, которое ему удалось сотворить в вынужденном заточении. То, что нужно. В очередной раз она не ошиблась в выборе мастера.
Даша поправила огромные темные очки и кинула быстрый взгляд в зеркало заднего вида: выглядит прекрасно. Новый косметолог старается на славу и средства ей чудесные подобрала. Сказала, что колоться еще рано, пару лет смогут все держать «на уровне» регулярным уходом.
– Я на минуту, – предупредила она сына, открывая дверь. Ей нужно было отдать кольцо главврачу больницы – ее постоянной клиентке.
Маленькая коробочка с инициалами Даши выглядела одновременно скромно и аристократично. Белый фон и две серебристые буквы – «Д. А».
– Мам, я пойду в школу сам, у меня звонок через двадцать минут. – Сашка попытался выговорить эту фразу четко, без обычного дефекта.
Вчера он полночи занимался в своей комнате: повторял скороговорки, слушал советы врачей. Даша его за это безмерно уважала. Мужик растет. А ведь пятнадцать лет тому назад ему давали призрачные шансы на жизнь. Родовая травма, возможно, травма мозга. Потом пошли диагнозы «дистрофия», «рахит» – сейчас Даша и вспомнить их все не могла. Но ей удалось вытащить его, а потом, когда Сашка подрос и понял, что не такой, как все, он взялся за дело сам. Вскоре оказалось, что такую силу духа нечасто встретишь и во взрослом мужчине. Весь в отца.
– Не надо, милый, я быстро, – заверила она сына. – Сейчас отдам, и все. Посиди в машине.
Даша выпорхнула из джипа и быстро подошла к входной двери в больницу. На секунду залюбовалась своим отражением в стекле: стройная, высокая, в идеально сидящих черных брюках и белой блузке. Настоящая бизнес-леди. Хозяйка жизни. Герцогиня. Нет, пожалуй, королева.
Открыв дверь, Даша зашла в убогий холл областной больницы. Одарила царственной улыбкой дежурного на входе.
– Добрый день!
– Добрый. – Тот даже привстал и подобострастно улыбнулся.
– Я к Светлане Константиновне, – сообщила Даша, не замедляя шаг.
Каблучки новых кожаных туфелек отстукивали такт по старой плитке. Она быстро преодолела два пролета и уверенным шагом подошла к двери кабинета главврача. Приоткрыла ее и остановилась. В приемной секретарь беседовала с молодым врачом, работающей на «Скорой помощи». Девушка поила врача кофе и сочувственно кивала головой.
– Как думаешь, согласятся они на расследование? – уже в пятый раз задавала один и тот же вопрос врач, все еще отказываясь поверить в то, что произошло у нее на глазах.
– Не знаю, а что там расследовать? Жива же роженица и ее ребенок? – недоумевала секретарь. За несколько лет работы в больнице она наслушалась разных чудных историй и даже начала верить в злой рок и ангелов-хранителей.
– Но ее отец утверждал, что девочка умерла при родах, – не сдавалась врач.
Даша распахнула дверь в приемную. Девушки тут же прекратили болтовню.
– Ладно, Ань, я пойду, скажи, когда главная освободится. – Врач поставила чашку на стол и встала.
– Хорошо, – кивнула секретарь и любезно, слишком любезно, улыбнулась Даше.
– Здравствуйте, а Светлана Константиновна сейчас разговаривает с министерством, – секретарь кивнула на внутренний телефон, мигающий красным глазом. – Как только закончит, сразу доложу, что вы приехали. Вы присядьте, – засуетилась девушка, быстренько ликвидируя последствия стихийного чаепития с молодым доктором. Она одновременно и побаивалась вошедшую женщину, и восхищалась ею. Говорили, что та была одной из первых богачек города, а ее украшения заказывали даже персидские шейхи. Как-то она зашла на сайт ювелирного магазина Дарьи Александровны и глаз не смогла отвести от ее украшений. Она даже не представляла, что такая красота существует на свете. Ценники на изделия указаны не были, но девушка отлично понимала, что, даже если она продаст свою двухкомнатную квартирку в пригороде, доставшуюся в наследство от бабушки, она все равно вряд ли сможет купить даже самое скромное из этих колец. Подавив завистливый вздох и кинув быстрый взгляд на маленький пакетик в руках гостьи, девушка взяла грязные чашки и отнесла их в крошечную комнатку с умывальником, прилегающую к приемной, затем вернулась на место и кинула вопросительный взгляд на Дашу:
– Чай, кофе?
– Нет, спасибо, – та покачала головой. Отвратительную бурду, которую ей периодически пытались предложить в присутственных местах, она на дух не переносила. Даша села в кресло и бросила взгляд на часы. Так Сашка в школу опоздает.
– Долго еще? – капризно поинтересовалась она.
– Не знаю. – Девушка сжалась в кресле и сделала вид, что она увлечена работой.
Дверь приемной распахнулась, и вошла Валентина Кузьминична. В руках она держала две медицинские карты. Не обращая внимания на Дашу, прошла к столу секретаря и протянула ей документы.
– Вот, все по роженице и ребенку. Все обследования показали, что они в порядке.
– Что же тогда произошло? – не в силах сдерживать любопытство, поинтересовалась секретарь. – Марья сказала, что там ужас был.
– Роженица на учете не стояла и у нас не обследовалась. Поэтому я тебе ничего сказать не могу. Но по тому количеству крови, что я видела, ни она, ни ребенок не должны были выжить. Понаедут городские дуры безголовые, а нам потом разгребать, – сердито проворчала Валентина Кузьминична.
– А это правда, что в ведьмином доме кто-то поселился? – Секретарь кинула обеспокоенный взгляд на Дашу, но та казалась погруженной в свои мысли. Впрочем, впечатление было обманчивым. Она не пропустила ни слова из этого разговора, и сердце уже больно кольнуло нехорошее предчтувствие.
– Да, правда, – кивнула фельдшер и, немного помолчав, добавила: – Хозяйка вернулась.
Даша резко вскочила. Пакет с красивой коробочкой с глухим стуком упал на пол.
– Что? – срывающимся голосом почти выкрикнула она.
Пожилая фельдшер и секретарь одновременно повернулись к Даше.
– Дарьяна? – опешившая Валентина Кузьминична сделала шаг назад. Как она могла ее не заметить?
– Виринея вернулась?
– Да, вернулась, – кивнула Валентина Кузьминична. – А ты что же, не знала?
Даша резко развернулась и бросилась вон из кабинета, забыв про пакет, оставшийся лежать на полу. Секретарь с удивлением взглянула на Валентину Кузьминичну. Девушка была молода и провела свое детство и юность вдали от этих мест. Она жаждала пояснений, но пожилая женщина лишь покачала головой и быстро перекрестилась:
– Не дай бог опять начнется.
Но Даша этого уже не слышала. За несколько секунд она преодолела лестничные пролеты и выбежала на улицу. Сашка с недовольным выражением лица стоял рядом с машиной. Пацан явно собирался оставить джип без присмотра и улизнуть в школу.
– Ма-ам, – разочарованно и с упреком протянул он, – я опаздываю!
– Садись в машину, – рявкнула Даша, запрыгивая на водительское сиденье и заводя двигатель. Сашка едва успел прикрыть дверь, как Даша резко сдала с места и развернулась так лихо, что мальчик, не успев пристегнуться, отлетел к двери и больно стукнулся плечом.
– Мам, ты чего?
Даша проигнорировала его. Спустя три минуты она высадила сына на школьном дворе. Как раз вовремя: едва он открыл дверь машины, как прозвенел звонок. Не успел Сашка ее захлопнуть, как Даша снова резко развернулась, подняв тучи пыли, и направила машину по слишком хорошо знакомому адресу. Машина, эта чертова машина в лесу. Как же она сразу не поняла, кто на ней при-ехал?
Глава 32
Вера собиралась. Ей стоило большого труда убедить Олю пойти сегодня в школу – та отказывалась категорически. В какой-то момент Вера даже готова была сдаться, но потом все-таки настояла на своем. Сидеть дома и вариться в собственных мыслях – не лучшее занятие для пятнадцатилетней девочки. К тому же Оля могла начать задавать слишком много вопросов. Они договорились, что Вера придет в школу к десяти часам (перед уроком биологии) и поговорит с учительницей. Попытается выяснить суть ее претензий. Конечно же, про «попытаться выяснить» это она сказала дочери. Сама она собиралась хорошенько припугнуть дуру и объяснить, что ее ожидает, если она не будет сдувать с ее дочери пылинки.
Вера влезла в джинсы, накинула свежую блузку, машинально отметив, что сегодня надо заняться стиркой, кинула взгляд на часы: до звонка оставалось еще пятнадцать минут. Она подошла к зеркалу, взяла массивную щетку, которую откопала в недрах маминого сундука, и, распустив привычный хвост, провела ею по светлым пушистым волосам. Седая прядь, появившаяся вчера, сразу же кинулась в глаза.
Бурана она похоронила вчера вечером сама, дождавшись, пока Оля уснет. Ей пока ни к чему было знать о смерти любимого пса. Вера не плакала. Это было ожидаемо и закономерно. Пес взял на себя то, что было предназначено другим. Нельзя играть со смертью, отбирать у нее добычу, не давая ничего взамен. Вера еще и еще раз провела по пшеничным волосам, с каким-то особым ожесточением. Затем снова забрала их в хвост. Присмотрелась внимательнее – безжалостный дневной свет подчеркнул морщины на лбу и вокруг рта. Тоже вчерашнее приобретение. Все, больше она ни за что не будет играть в такие игры. Иначе состарится, как мать: в сорок та выглядела глубокой старухой и отказывалась что-либо с этим делать. Утверждала, что ее лицо – это карта ее жизни.
Уже вчера вечером на улице стали появляться люди. Впрочем, многих Вера знала в лицо. Совершенно очевидно, что все село в курсе возвращения «ведьмы», и все они, позабыв прошлое, дружно ринулись к ее дому в надежде на помощь. Но она не будет никому помогать. Ей надо убедить местных в том, что у нее нет никаких способностей. Что дар оборвался на ее матери. Что бы там ни говорили досужие сплетники.
Она снова бросила взгляд на часы: до звонка десять минут. Ей надо поторопиться. Вера быстрым шагом направилась в сени, надела кроссовки, распахнула дверь и столкнулась лицом к лицу с Дашей.
– Явилась? – Взгляд обжег странной смесью отчаянной ненависти, жгучего любопытства и неприкрытой зависти.
Вера попыталась ничем не выдать своего волнения. Она сделала шаг навстречу Даше, закрывая за собой дверь.
– И тебе тоже здравствуй. Извини, мне некогда. – Она сделала безуспешную попытку пройти.
– Нам надо поговорить, – безапелляционно заявила Даша, напирая на Веру и заставляя ее сделать шаг назад.
– В другой раз. А то дома ни чая, ни печенек: гостей не ждали, – развела руками Вера.
– Обойдусь. Я быстро.
Вера снова обеспокоенно посмотрела на часы: за пять минут она успеет добежать до школы, если поторопится.
– Начинай.
– Зачем ты приехала? – прошипела Даша, делая еще один шаг по направлению к Вере.
– Ностальгия замучила, – фальшиво улыбнулась та.
– Прекрати паясничать! Зачем ты приехала?
– Я не обязана тебе отчитываться. – Вера сделала попытку обойти Дашу, но та схватила ее за руку.
– Я слышала разговор в больнице. Ты вчера спасла роженицу и дитя.
– Неправда, я просто оказалась рядом, когда приехала «Скорая», – соврала Вера, глядя Даше в глаза.
– Не ври, Виринея, у тебя это плохо получается.
– Да уж, куда мне до тебя, Дарьяна.
Несколько минут женщины смотрели друг на друга. Вера знала, что дочь ждет ее в школе, с нетерпением смотрит во двор – еще пара минут, и она будет готова расплакаться, но Вере необходимо было расставить все точки над i в разговоре с собеседницей. Иначе та еще вернется и не раз. Чего-чего, а упорства ее сестре было не занимать.
– Ты предательница, – процедила сквозь зубы Даша. Она сняла очки и уставилась на сестру. Внешне женщины были абсолютно не похожи: невысокая, светловолосая, худощавая Вера и высокая, мускулистая, черноволосая Даша. Единственное, что их роднило, – цепкий взгляд голубых глаз.
– Допустим. У тебя все? – холодно поинтересовалась Вера.
– Нет. Если бы ты осталась, если бы ты ее защитила, мама была бы жива! – Голос Дарьяны дрогнул.
– Неправда! – Вера задохнулась от возмущения. Это был удар ниже пояса.
– Правда, – припечатала Даша. – Убирайся! Тебе здесь не место.
Вера, поколебавшись, сделала шаг назад. Да, возможно, ей следовало поговорить с сестрой по душам перед тем, как бежать из дома, все ей объяснить, как-то держать связь. Но они никогда не были особо близки, и мнение Дарьяны ее не интересовало. Но теперь они выросли, пора было оставить детские обиды позади.
Она распахнула дверь в сени:
– Нам надо поговорить.
Глава 33
Оля до последнего ждала появления матери. Ведь обычно если та обещала, то всегда выполняла обещание. Девочка сидела на подоконнике третьего этажа, обхватив руками рюкзак и не замечая растрепавшихся медных волос, лезших в глаза. Она игнорировала одноклассников, робко здоровающихся, проходя мимо. Наверняка они все уже ненавидят ее. Оставила без ответа и приветствие Сашки.
Учительница была в кабинете и не вышла из него во время перемены. Оля прождала еще какое-то время, после того как прозвенел звонок, но мать так и не появилась.
Возможно, она придет во время урока?
Оля нехотя взяла рюкзак, слезла с подоконника и, постучавшись, вошла в класс, прервав учителя на середине фразы. Антонина Петровна сегодня выглядела еще более массивной и впечатляющей: полыхающе-алый костюм и черная блузка. Словно воин, вышедший на тропу войны и решивший поддержать себя агрессивным одеянием.
– О, Подольская, а мы тебя ждем, без тебя не начинали, – с издевкой поприветствовала Олю учительница.
Оля сделала попытку тихонько проскользнуть на место, но властный голос преподавателя остановил ее:
– Я разве разрешала тебе садиться?
Оля остановилась и в растерянности посмотрела на Антонину Петровну. В ее родной гимназии, куда она ходила с первого класса, учителя не позволяли себе так разговаривать с учениками, и сейчас Оля не знала, как ей реагировать.
– Мы сегодня продолжаем изучать иммунитет, и раз ты у нас такая образованная, может, проведешь урок вместо меня? – издевательски предложила Антонина Петровна.
– Чего вы к ней прицепились? – вдруг потребовал мальчишеский голос.
Оля повернула голову в сторону неожиданного защитника. Сашка.
– Саша, я бы попросила тебя не вмешиваться, – поджав губы, сказала учительница, но тон сразу же сменился на немного подобострастный.
– Да вы к ней второй урок цепляетесь, а она же ничего не сделала, – продолжал гнуть свою линию Сашка.
Остальные одноклассники притихли и с интересом следили за развивающимся конфликтом. Сашка пользовался непререкаемым авторитетом в школе, и даже многие учителя не решались с ним спорить. То ли из-за личности самого Сашки, то ли из-за его матери – дамы денежной и влиятельной, благодаря пожертвованиям которой в прошлом году в школе удалось сделать ремонт.
– Саша, выйди из класса и подумай о том, что так с учителями говорить не следует, – сквозь зубы процедила Антонина Петровна. – А ты, Подольская, садись.
Сашка демонстративно громко кинул в рюкзак учебник, тетради и пенал, с вызовом вышел из-за парты и, проходя мимо учительницы, отпустил в ее сторону:
– А мне так хотелось послушать про иммунитет, – дружное хихиканье класса, – но нет так нет. До свидания, Антонина Петровна.
Едва за Сашкой закрылась дверь, как учительница обрушила весь гнев на Олю, продолжавшую стоять на месте.
– Ты что, плохо слышишь? Я сказала – садись.
Оля подняла глаза на учительницу, и та на какой-то момент опешила. Возможно, не стоило так с девчонкой. А вдруг и она тоже?.. Хотя нет, ее заверили, что династия оборвалась еще на ее мамаше.
Не говоря ни слова, Оля развернулась и вышла из класса.
– Подольская, вернись сейчас же, кому говорят! – Окончание фразы потонуло в грохоте закрывшейся двери.
Сашка сидел на подоконнике и смотрел во двор.
– Спасибо, – немного помолчав, поблагодарила Оля, подходя к нему.
– Да не за что, – с напускным равнодушием пожал плечами Сашка. – Достала уже. Истеричка.
– А ты смелый, я бы так не смогла, – робко призналась Оля.
– Почему? – Сашка перевел взгляд на Олю и подвинулся, приглашая ее присесть рядом. – Садись.
Он подвинул рюкзак и поджал ноги, освобождая место. Оля присела на подоконник. Она давно ни с кем по-дружески не болтала. Впрочем, она никогда ни с кем по-дружески не болтала: у нее не было друзей – только мама. Сашка и его отношение были для нее чем-то абсолютно новым, словно из параллельной реальности.
– У нас в школе учителя так с нами не разговаривали. Наоборот, хвалили, если больше знаешь. А биология – мой любимый предмет, я действительно много знаю, – не сдержавшись, похвасталась Оля. Непонятно почему, но в глазах этого мальчишки ей хотелось выглядеть умной и интересной.
– А у нас разве что по лбу не дают, если выступать начинаешь, – вздохнул Сашка. – Скорей бы уже год закончился, я свалю отсюда.
Сашка пытался казаться взрослым, но это ему плохо удавалось. Рыжеватые волосы, вихрастая челка, светлые глаза и асимметричное лицо, на котором каждый орган, казалось, жил своей собственной жизнью. Он был похож на тотем, грубо вырезанный из дерева и вызванный к жизни черной магией. Странно пугающий и притягательный одновременно. Олю разрывало двоякое чувство: ей хотелось и прикоснуться к нему, и в то же время держаться от него подальше. Словно пятнадцатилетний деревенский пацан, который никогда не улыбался, таил в себе какую-то опасность.
– А куда ты хочешь уехать? – поинтересовалась Оля.
– Хочу в столицу, в театральный, но пока денег на него нет, – признался Сашка.
– В театральный? – искренне удивилась девочка.
– А что? Думаешь, у меня не получится? – в один момент ощерился Сашка и моментально сбился с ритма речи: начал предательски шепелявить.