Виринея, ты вернулась?

Едва не ошпарившись струей кипятка, Глеб выключил воду, вышел из душа, вынося за собой потоки воды – теплый пол все просушит. Быстро растерся жестким полотенцем и снова надел халат. Чашка кофе, Катю – домой, зашторить окна и посмотреть ретроспективу. Пожалуй, Бергман. Мрачный швед сейчас как нельзя лучше соответствовал его настроению.

Все так же осторожно ступая, он спустился вниз. Ему не хотелось будить Катю раньше времени. Но та уже не спала. Хлопотала за барной стойкой.

– Уже проснулась? – Глеб выдавил улыбку, раздумывая, стоит ли ему подходить и целовать Катю. Нет, она может расценить это как красноречивый намек на продолжение ночи, которую он вовсе не собирался продолжать.

– Разбудили. – В глазах девушки мелькнул испуг. Она кивнула в сторону входа. Там, на кресле у двери, вольготно закинув ногу на ногу, расположился Анатолий. В вечном черном костюме.

– Вам не жарко? – не выдержал Глеб.

– Доброе утро, Глеб Николаевич, мы могли бы с вами поговорить наедине? – Анатолий проигнорировал шпильку Глеба.

Неожиданно тот почувствовал даже некую радость от его присутствия. Есть прекрасный повод избавиться от Кати, ничего ей не объясняя. Он уставился на девушку. Та щеголяла в коротеньком халатике, под которым наверняка ничего не было. И она сама смущалась своей наготы в присутствии постороннего человека.

– Прости, милая, дело срочное. – Глеб попытался придать лицу расстроенное выражение.

– Да-да, я просто думала, кофе…

Глеб зашел за барную стойку и подхватил девушку под локоть. Легонько подталкивая ее, вывел на середину гостиной и подвел к дивану, вокруг которого в художественном беспорядке были разбросаны ее вещи: короткое черное платье, чулки, дорогое белье.

– В другой раз, – ласково пропел Глеб.

Девушка присела, собирая вещи, затем молча метнулась в гостевую ванную. Вскоре оттуда донесся шум воды.

Глеб и Анатолий остались одни.

– Не боитесь, что жена узнает? – буднично поинтересовался Анатолий.

Чем-чем, а супружеской изменой его было не удивить. Он даже подумывал над тем, чтобы начать коллекционировать реакции людей на новость об адюльтере. Частенько, когда Борису надо было с кем-то расстаться, он поручал это деликатное дело Анатолию. Тот всегда находил подходящего человека, который был в состоянии свести очередную пассию шефа с пути истинного. А потом в самый неподходящий момент выходил на сцену. Девушки в большинстве своем реагировали одинаково: истерили, кричали банальности, что это вовсе не то, что он думает. Парочка таких попыталась расцарапать ему лицо. И лишь одна улыбнулась и передала привет Борису. Она всегда нравилась Анатолию больше остальных, он даже немного расстроился, что она так глупо попалась на крючок. Хотя, в глубине души, гордился этой операцией. Девушке подсунули не банального смазливого красавца, а кандидата исторических наук. Очевидно, он так описывал батальные сцены, что она не устояла.

– Она и так все знает, спасибо вашему работодателю, – усмехнулся Глеб и занял место Кати за барной стойкой. Включил машину. – Кофе? – по-хозяйски предложил он.

Анатолий покачал головой. Дверь хлопнула – Катя вышла из ванной. Ее вечерний туалет смотрелся нелепо с утра пораньше, но и всю ситуацию нельзя было назвать ординарной.

– Я позвоню, – сообщила Катя и сделала шаг по направлению к Глебу, чтобы поцеловать его. В этот момент тот поднял чашку с кофе и сделал глоток. Девушка остановилась. Поколебавшись, развернулась и, прихватив с кресла сумочку и с вешалки куртку, открыла входную дверь.

– До свидания, – осторожно кинула она Анатолию.

Тот молча кивнул. Едва за Катей закрылась дверь, он перевел равнодушный взгляд на Глеба.

– Да, я знаю, что время идет, – признал тот.

– Деньги есть?

– Нет. Я подал заявление на выдачу кредита, но это дело небыстрое.

– Ну что же вы так, Глеб Николаевич, – разочарованно покачал головой Анатолий.

– Будете меня пытать? – с вызовом предположил Глеб. – Брать у меня нечего. Жена и дочь сбежали, машину украли, остался вот только дом. Хотел предложить Борису Вольдемаровичу сделку.

– Борис Вольдемарович не заключает сделок с должниками, – констатировал Анатолий.

– А как же он выбивает долги? – полюбопытствовал Глеб.

Он чувствовал странное оцепенение и отупение. Ну что они могли с ним сделать? Зацементировать ноги в тазу и пустить на дно местной речи? Отпилить руку или ногу? Засунуть его голову в клетку с крысами? Даже интересно.

– С конца недели на ваш долг начнет начисляться процент. Сто процентов за каждый просроченный день.

– Да вы с ума сошли! Что за расценки? – подскочил Глеб.

– Не я диктую правила, – пожал плечами Анатолий.

– Берите дом! – щедро предложил Глеб.

– Нет, это вы продавайте дом и отдавайте долг. Желательно поскорее, – посоветовал Анатолий, – к концу следующей недели ваш долг может превысить стоимость вашего дома. Если к этому моменту денег не будет, нам придется разрушить весь ваш бизнес.

– Он и так разрушен, – фыркнул Глеб, перемещаясь из-за барной стойки на диван и закидывая ногу на ногу. – Без Веры мне остается только закрыть контору.

– Логично, – кивнул Анатолий, – но вы, очевидно, не понимаете, Глеб Николаевич, о чем я говорю.

– Уж растолкуйте, будьте любезны. – Глеб допил кофе одним глотком и, поставив чашку на маленький столик, приготовился слушать.

– Если вы не отдадите долг, то через неделю в разных отделениях полиции появятся люди, которые обвинят вас в мошенничестве. Убедительно, с доказательствами. Вами заинтересуются правоохранительные органы. Обязательно среди этих достойных людей найдется кто-то, кто сольет информацию телеканалу. Вначале местному, потом федеральному, а потом и до национального дойдет. Знаете, как это бывает? В конце концов вас показательно упрячут за решетку. Дом и все ваше имущество в любом случае перейдет в наше распоряжение, потому что вы наверняка захотите с нами договориться.

– Ну упечете вы меня в тюрьму за мошенничество, дальше что? – усмехнулся Глеб.

На фоне всего происходящего пребывание на полном пансионе в тюрьме не выглядело таким уж ужасным. Но Анатолий словно прочитал его мысли и широко улыбнулся. Вот уж кому стоило открыть собственную контору прогнозов будущего. Гарантированно пессимистичных.

– Дело в том, что вы не попадете в обычную тюрьму, – покачал головой Анатолий. – Так получится, что кто-то на основе вашего прогноза пострадает, и очень сильно. А это уже доведение до самоубийства – совсем другая статья.

В горле пересохло, Глеб поднял взгляд на Анатолия, а тот продолжал как ни в чем не бывало:

– А на зоне, знаете ли, есть люди, которые очень не любят тех, кто доводит других до ручки. Я достаточно ясно объяснил? – Он посмотрел Глебу в глаза.

– Достаточно.

Анатолий поднялся.

– Вот и чудно. Всего доброго, Глеб Николаевич, ждем вас вместе с деньгами. Хорошего вам дня.

Глеб проигнорировал ерничество Анатолия. Тот дошел до двери, взялся за ручку и снова обратил внимание на астролога:

– Ну и бежать бесполезно, вы же понимаете? Вы не ваша жена. Вам на это просто мозгов не хватит.

Жизнь в неблагополучных районах и юность, проведенная на острие ножа, имеют свои преимущества. В сложных обстоятельствах ты учишься соображать быстро, четко и ясно. То, что обстоятельства не просто сложные, а критические, Глеб понял, едва за Анатолием закрылась дверь. Бежать из города бесполезно: найдут к вечеру. Да и денег у него особо нет – на что жить? Опять лазить по карманам и женским сумочкам? Нет, не выход. И сноровку растерял, и желание. К Кате? Бессмысленно: она уже засвечена. Вариант был только один – раствориться в городе, залечь на дно и напасть самому при первой же возможности. Полное безумие и смертельно опасно, но выбора у него просто не было. Всю жизнь от долгов не пробегаешь.

Глеб тщательно побрился, переоделся в новый спортивный костюм и модные кроссовки для бега – купленные полгода назад, но так ни разу и не опробованные. На руку «Константин Вашерон»: часы – это визитка мужчины. Освежился туалетной водой, забрал волосы в аккуратный хвост и внимательно оглядел отражение в зеркале – хорош. Есть еще на чем сыграть. Бумажник со всеми оставшимися сбережениями – в один карман, паспорт – в другой. Вышел из дома, захлопнул дверь и припустил легкой рысцой вниз по улице. Машина наблюдения была припаркована напротив дома.

Начиная размеренный бег, Глеб даже почувствовал гордость за Веру: она единственная смогла обдурить этого самодовольного хлыща. Впрочем, вспомнив, какой ценой ей это удалось, Глебу моментально расхотелось улыбаться. Сердце ныло, но Глеб списал это на волнение и невралгию: давно не бегал. Он помахал рукой парням в машине сопровождения, немедленно выдвинувшейся за ним следом, мерной трусцой пробежал еще около километра до Олиной школы, забежал во двор: дверь восстановили, желтую ленту убрали, и ничто не напоминало о недавней трагедии. Оббежал школу, немного позлорадствовал над хитрыми маневрами водителя машины сопровождения, который, последовав за ним в узкий школьный двор, заехал в тупик. Кинул взгляд на часы – у него есть тридцать секунд, максимум. Глеб тихонько потрусил к выходу со школьного двора, затем ускорился, выбежал за его пределы, подбежал к проезжей части и в последний момент нырнул под колеса проезжающей машины. Сопровождаемый громкими возмущенными сигналами, Глеб набрал скорость и ринулся поперек оживленного проспекта в сквер, находящийся на противоположной стороне. Машина сопровождения вылетела со двора, но догонять его не стала. Остановилась. Из распахнутых дверей выскочили двое накачанных парней и точно так же, как и Глеб, кинулись наперерез плотному движению и вбежали вслед за ним в сквер.

Глеб уже успел его пересечь. Оставалось надеяться на удачу, и в этот раз она не подвела. Маршрутка уже закрывала двери, готовясь отчалить в сторону центра. Глеб влетел в последний момент и даже успел улыбнуться парням сквозь стекло. Те замешкались, что-то сказали в рацию. Один из них припустил за маршруткой, но водитель резко влился в автомобильный поток и перестроился в левый ряд. Парень попытался следовать за ним по тротуару, но в утренние часы тот был загружен. Молодые мамочки тащили детей в детские сады, школьники торопились в школу, а студенты в университет. Водитель маршрутки оказался лихачом: ловко подрезая машины и сигналя по поводу и без, он быстро набрал скорость, в то время как бежавшему за маршруткой парню пришлось прокладывать себе путь в плотной людской толпе. Он в конце концов застрял. Глеб подскочил к водителю и, бросив крупную купюру в качестве оплаты за проезд, по-свойски попросил:

– Слышь, друг, останови быстренько, а?

– Не положено, – сурово ответил мужик, проигнорировав купюру.

– Да знаю, но будь человеком, у моей муж из командировки вернулся, – взволнованно попросил Глеб, – поговорить хочет. А я пока не готов.

Пара девушек, сидящих поближе к нему, переглянулись и захихикали. Глеб им подмигнул.

– Доскачешься, – пробормотал водила и, притормозив на ближайшем светофоре, открыл переднюю дверь. Перед тем как выпрыгнуть из маршрутки, Глеб оглянулся: машины не было видно, как и бежавшего за ним парня. Прошмыгнув под носом у маршрутки, Глеб оказался на противоположной стороне дороги и нырнул в дыру между двумя домами. Впервые поблагодарил свое прошлое за отличное знание города. Спустя две минуты, окончательно оторвавшись от слежки, он сел в такси. Еще через пятнадцать машина притормозила возле огромных кованых ворот, украшенных золотыми вензелями. Особняк, скрывавшийся за ними, был под стать: голубая зефирина под полыхающе-красной крышей. Глеб закатил глаза. Впрочем, чего еще можно было ожидать от обладательницы таких ногтей?

Расплатившись с таксистом, он вылез из машины и попытался отдышаться. Затем, проведя рукой по волосам и придав себе более или менее приличный вид, он быстрым шагом подошел к воротам и нажал на золотистую кнопку звонка. Спустя несколько секунд ответил женский голос. По всей видимости, горничная. Поинтересовалась, кто беспокоит.

– Глеб Николаевич Подольский, – стараясь добавить равнодушие в голос, отрапортовал Глеб.

Наверняка Марина сейчас невыносимо страдает после разрыва с молодым мужем. Льет слезы, в перерыве делает косметические процедуры и на глаза людям не показывается. Раздалось легкое жужжание, Глеб толкнул ворота и по вымощенной разноцветным кирпичом дорожке направился к дому, стараясь не морщиться от окружающего китча: статуи голых женщин с легкой степенью ожирения, претендующих на звание богинь, золотые беседки, увитые розами, фонтан с разноцветными карпами. Марина не подвела – собрала в доме все лучшее сразу.

Горничная (естественно, в униформе и даже с кружевной наколкой в волосах) встречала гостя в дверях.

– Марина Сергеевна в средней будуарной, – торжественно известила она, – я провожу.

Глеб кивнул и, не разуваясь, последовал за горничной. Богатство слепило глаза, но обилие золотой отделки и диваны в стиле Людовика ХIV, стоявшие в широких холлах, совершенно не сочетались с абстрактными картинами на стенах. Преодолевая коридор с золотыми парчовыми стенами, Глеб поймал себя на мысли, что на месте мужа Марины он бы бежал из этой кунсткамеры, роняя тапки, при первой же возможности. Надо же, Вера все-таки привила ему определенный вкус. Еще лет пятнадцать назад его бы ничуть не встревожило сочетание антикварной мебели с современным искусством. Скорее всего, он бы этого просто не заметил.

Примечания