Отражение тени

– Сколько нам осталось? – спросила я. Семенов, жуя чебурек, в ответ показал рукой вперед, где стоял дорожный знак с надписью «ПОКРОВСКОЕ».

На часах было пять часов утра, мы еще сможем переговорить с оперативниками, прежде чем зайти к Лине Гюмак, решила я.

– Доедай свою вредную и вкусную пищу и поехали! – скомандовала я Семенову.

– Нечего, что я сутки не спал и проехал тысячу километров за семь часов, нарушая все правила! – возмутился он.

– Твой день не нормирован и тебе за это платят большую премию, а специальные сигналы дают тебе право нарушать правила дорожного движения! Что ты жалуешься офицер! – ответила ему я.

Мне показалось, что когда он пошел за руль он тихо выругался, и назвал меня «Сукой».

– А мне кто дверь откроет? – крикнула я. Семенов хлопнул своей дверью так, что его машина качнулась от удара.

– Пожалуйста! – сказал он, когда я забралась на переднее сидение.

– Спасибо дорогой! – крикнула я ему, когда он обходил машину и испускал искры злости.

Мы, молча, доехали до нужного адреса и сразу подъехали к машине с работающим двигателем ,где сидели двое мужчин. В пять утра, это могли быть только оперативники.

Семенов показал в окно свое удостоверение и сев к ним на заднее сидение, мы выслушали доклад о наблюдении.

Лина пришла с работы, сопровождавшая ее опергруппа передала смену второй, вечером пришла подруга, они немного выпили, посидели, после Лина проводила ее до дома и вернулась, часов в одиннадцать, легла спать и после этого, свет в квартире не зажигался и в подъезд ни кто не входил.

Когда я спросила, видели ли они кого-нибудь подозрительного, оперативники усмехнулись и сказали, что ни кого, кого бы они не знали, здесь они не видели за исключением нас.

В пять тридцать мы с Семеновым постучались к Лине Гюмак, она, для спящей, очень быстро открыла дверь, и стояла перед нами в махровом халате. Лина действительно напоминала фигурой, ростом, чертами лица, даже прической всех пропавших девушек, только была старше.

– Лина Гюмак? – спросил Семенов. В ответ она согласно кивнула.

– Следственный комитет, капитан Семенов, нам нужно вас допросить! – произнес капитан и протянул свое удостоверение, так чтобы она смогла прочитать.

Лина, прочитав удостоверение, посмотрела на меня.

– Я его жена, и не отпускаю его одного к красивым женщинам – спокойно сказала я, смотря ей прямо в глаза.

– Ну да, я понимаю, проходите – сонно сказала она.

Мы зашли в коридор и Семенов попытался испепелить меня взглядом за мою выходку. Лина пригласила нас на кухню, посадила за стол и поставила чайник.

– Меня в чем-то подозревают? – сев на стул напротив, спросила она. Ей было около сорока лет, но выглядела она, на все пятьдесят. Было видно, что ее что-то терзает и сильно терзает, она была худая, седая и измученная.

– Извините, но нам нужно узнать кое, что из вашего прошлого – сказал Семенов.

У Лины полились слезы из глаз, вы про мою доченьку, она давно потерялась в лесу и ее так и не нашли. Вы что-то обнаружили?

– Как звали вашу дочь? – строго спросила я.

– Люба, Любочка моя – сказав это, она разрыдалась, прижав руки к лицу.

Я налила воды в стакан и дала ей попить, потом открыла кухонный подвесной шкаф, где абсолютно все хранят лекарства, увидев там настой Валерьяны я, накапала ей приличную дозу в рюмку, взятую со стола, и дала выпить.

Мы олухи, почему я не читала личные дела, которые мне выслали, я унижала себя в голове, так как могла и даже хуже.

– Извините, но когда Люба пропала? – опять задала вопрос я.

Лина посмотрела на меня и сказала: – Вы точно не его жена, в ваших глазах, огонь, охота, азарт, вы гонитесь за добычей, как львица на охоте.

–Лина, когда пропала Люба! – крикнула я, чем напугала и Лину и Семенова.

– Десять лет назад, вчера вспоминали с подругой, она вновь разрыдалась. Семенов не выдержал и, схватив меня за плечи, вытолкал в другую комнату.

– Может ты и гений, но какого хрена ты творишь! – сквозь зубы прошипел он, крепко держа меня за плечи.

– Молодой человек, во-первых, мне больно от ваших объятий, а во-вторых, я делаю за вас вашу работу! – закричала на него я. Семенов отпустил руки, но не отошел.

– Что ты поняла, я вижу в твоих глазах, что ты многое узнала! – уже Семенов кричал на меня.

– Мы конченные дебилы, раз не вчитываемся в документы, Люба и была первой, похищенной, идиот! – тихо ответила я.

После нашей разборки мы вернулись к Лине, которая спросила все ли у нас нормально.

Мы заварили растворимый кофе, и я осторожно спросила: – Лина, а был ли человек, в вашей жизни которого вы оскорбляли, унижали, или может быть случайно, обидели?

Ее лицо сразу напряглось и подернулось румянцем, она сказало, что не припомнит такого, она со всеми дружила и вообще старалась быть милой. Мне сразу стало понятно, что она лжет.

Семенов купился на ее ложь, но он не видит, то, что вижу в людях я и сидел немного расстроенный и уставший.

Я спросила разрешения покурить, и Лина любезно разрешила мне это сделать. Я выкурила одну сигарету и сразу зажгла другую. В моей сумочке в пластиковом контейнере лежали сигареты с опиумом, для гипноза, и у меня даже было разрешение на их использование в медицинской практике. Сейчас именно их я и использовала. Семенов заснул, а Лина входила в транс. От моего монотонного рассказа о своем детстве, низким голосом я, создавая низкие частоты, которые сильно воздействуют на подсознание. Схватив полотенце со стола, я накинула его на лицо Лины и закричала: – Лина, тебе десять лет, кого ты ненавидишь!

– Опять этот урод идет к нам, его мальчишки к себе не берут, он все к нам лезет, давайте в него камни кидать! – говорила Лина странным голосом похожим на детский. Семенов проснулся и опьяневшими глазами смотрел на меня и Лину с полотенцем на лице.

– Лина, как зовут этого мальчишку? – спросила я ее.

– Его не зовут, он просто урод! – ответила она.

Я снова закричала: – Лина тебе двенадцать лет, кого ты ненавидишь?

– Этот ублюдок, опять зашел в наш двор, он противный как гавно со своим мерзким лицом! – опять изменившимся голосом говорила Лина.

– Лина, как зовут этого мальчика? – спросила ее я.

– Ублюдок из пятого «Г» – ответила она.

У меня уже болели связки от крика, но я продолжала: – Лина, тебе четырнадцать лет, кого ты ненавидишь?

– Эта мразь, из «Г» класса начала клеится к моей знакомой. Я ей разбила лицо, и сказала, что с этим евреем Абслером, она не будет встречаться никогда – рассказывала она, каждый раз меняя голос.

Я продолжала кричать: – Лина, тебе двадцать один год, ты ненавидишь Абслера?