Альтернатива (полная версия)

" Сами они до всего додумываются, или подсказывает кто-то?"

Каша "с дымком" получилась очень вкусной. Ближе к вечеру подоспел и шашлык. Под него открыли очередную партию "Каберне" и "Столичной". А когда солнце, зацепившись за гребенку дальнего леса, быстро пошло вниз, Глеб взял гитару. В торжественной тишине, среди окрашенных алыми бликами стволов берез поплыли аккорды бардовских мелодий. В студенческой молодости Макс застал только самый закат некогда популярной "авторской песни". В новый год на ретро каналах иногда мелькали кумиры прежних лет. Обрюзгшие и полысевшие, но с все еще юношеским блеском в глазах, они пытались зажечь зал. Но собранные аплодисменты, скорее, были данью ностальгии и уважения к ветеранам. В этой же реальности, словно в заповеднике, реликтовое направление видимо выжило. Судя по попыткам подпевать, здесь все еще почитали доморощенных менестрелей, и у прежних кумиров расплодились не лишенные таланта последователи. Играл Глеб не так уж и хорошо, голос тоже красотой не отличался. Однако, мужественная хрипотца добавляла ему шарма. Во всяком случае, женской аудитории явно нравилось.

С небольшими перерывами вечер авторской песни продолжался до наступления темноты. Иногда гитару брал Артем, но пробренчав одну две бодренькие туристические песни, возвращал обратно. И вот, наконец, видимо в завершении концерта, Глеб исполнил " Возьмемся за руки друзья!". Еще во время прежних бдений на кспешных полянах Сергея раздражал обычай воспринимать слова припева буквально. Не появлялось у него почему-то желания браться за руки с людьми мало знакомыми! Да и ощущения братской общности тоже не возникало. И сейчас, когда начали вставать, он предпочел ретироваться в темноту. Ночь выдалась лунная. Между стволов берез он без труда нашел тропинку и спустился к ручью, где его догнал Макс.

– Ну как там, за руки уже берутся? – поинтересовался Сергей.

– Ну да, типа того. Я тоже решил улизнуть. – ответил коллега. Обменявшись мнениями о походном коллективе, они закурили. Не склонный к этой вредной привычке Макс тоже сделал за компанию несколько затяжек. Продолжая разговор, сошлись во мнение, что хорошо было бы, если их дети подружились. Потом немного постояли молча, любуясь белеющими в лунном свете свечами берез. К их возвращению народу у костра заметно поубавилось. В стороне у палаток отец двойняшек заготавливал дрова. У затухающего огня продолжал что-то наигрывать Глеб. С двух сторон от него на сдвинутых бревнах остались сидеть две, самые преданные поклонницы. Причем, одной из них оказалась супруга Макса! Даже при плохом мерцающем освещении он видел, что Анжела смотрит на исполнителя по-особенному, как замужней женщине на постороннего мужчину смотреть не полагалось. Чувствуя, что уже пора как-то обозначить свое присутствие, он втиснулся в небольшое пространство между ней и гитаристом. Анжела тут же нежно прижалась к плечу мужа, но Макса это не успокоило:

" Знаем мы этих баб! Может это она перед ним демонстрирует, чтобы раззадорить…" – принялась нашептывать ревность. И, похоже, наветы были недалеки от истины. Окончив очередную песню на популярную пиратскую тематику, гитарист обратился вдруг напрямую к Максу:

– А вам Гуницкий нравится?

Вопрос явно был провокационный, из тех, на которые не знаешь, как отвечать. Сказать, что нравится? Вдруг тогда спросит, какая песня самая любимая? Затевать такие викторины, конечно, глупо, но наглецы берут не умом, а напором. А фрилансер, судя по всему, был наглец.

– Не нравится мне Гуницкий! – после короткой паузы бросил в ответ Макс.

– Это почему же? – ничуть не смутившись, продолжал словесный поединок соперник. И тут неожиданно на помощь коллеге пришел Сергей.

– Мне тоже Гуницкий не нравиться. Особенно пиратская тематика, – пробурчал он, мешая палкой остывающие угли.

И чем же тематика не угодила? – грубо поинтересовался фрилансер. Уже чувствовалось, что он из тех до истерии свободолюбивых личностей, что живут по принципу, бери от жизни все. Романтика джентльменов удачи ему явно импонировала, а чужое, отличное от собственного мнение, воспринималось, как вызов.

– А я читал кое-что по данной теме. Не лобуду всякую, а серьезных историков: – спокойно ответил Сергей. И, не отрываясь от ворошения углей, подытожил:

– Ублюдки они, эти пираты, сволота уголовная. Пока их не перевешали, несколько веков нормальным людям спокойно жить и работать не давали.

Тут уже Глеб не нашел, что с ходу ответить. А напряжение разрядил отец двойняшек Антон. Подойдя к костру, он попросил гитару, и как только прикоснулся к струнам, стало понятно, что играет настоящий мастер. Сначала он исполнил что-то из гитарной классики. Потом в тишине российской ночи прозвучало на чистом испанском страстное "Бессаме мучо". Когда последние аккорды, прорываясь сквозь ветки берез, улетели в звездное небо, Антон, поблагодарив, вернул инструмент. Но Глеб больше играть не стал. Все стали расходиться по палаткам. Лишь исполнитель гимна любви и страсти остался у костра, видимо желая, побыть наедине со своими воспоминаниями и мыслями.

Утром, позавтракав, начали сворачивать лагерь. Отец двойняшек, так неожиданно проявивший себя под занавес вчерашних посиделок, снова стал незаметным и безликим. Присматриваясь к нему, Макс отметил, что Антон и его симпатичная брюнетка жена, находясь в коллективе, вроде бы не избегают общения, но как-то очень естественно все время пребывают на втором плане, не на виду. А их похожие как две капли воды дети, просто были зациклены друг на друге. Большую часть времени они носились где-то в стороне, или играли в только им понятные интеллектуальные игры. И еще Макс отметил сосредоточенное спокойствие этого человека, за которым угадывалась сила. Узнав, что отец двойняшек приходится дядей Артему, Макс, выбрав момент, поинтересовался, где его родственник работает, где так научился хорошо играть и откуда знает испанский. Оказалось, что прямого отношения к музыке Антон не имеет, работает во "Внешторге", и они с женой долгое время жили в Латинской Америке.

Уже по дороге к платформе Макса вдруг осенило, чем занимался в длительной латиноамериканской командировке сотрудник "Внешторга". Тут же он вспомнил предложение, которое недавно получил сам, и почувствовал мальчишеское желание стать таким же спокойным, сосредоточенным, знающим себе цену, но умеющим не выпячиваться профессионалом.

Глава 10

В конце августа детище Зинаиды, наконец, вступило в самостоятельную жизнь. Нарекли его сложно и безлико: "Хозрасчетное совместное предприятие по изготовлению женской одежды N4". Скомпрометировавшее себя в прошлом слово "кооператив" с вывески предпочли убрать. Под термином "совместное" подразумевалось сочетание свободной инициативы с государственным регулированием и участием. Понятие частной собственности пока не фигурировало, хотя по этому поводу в министерстве шли дискуссии. Крежинский принимал в них активное участие. По его мнению, даже сейчас, на этапе становления, надо было определиться с конечной целью. И, сначала, задать себе вопрос:

"Что мы хотим получить?"

Для многих, все вроде было предельно ясно. Нужна более эффективная модель организации производства. Но таким реформаторам "без страха и упрека" муж Зинаиды задавал вопросы дальше:

" А за чет чего она будет эффективной? Материальная заинтересованность каждого работника?"

Ответ тоже был вроде ясен. Но той же цели служила и сдельная форма оплаты труда. Применялась она давно и повсеместно. Ограничения зарплаты по категориям касались в основном инженерно технического персонала, управленцев и всех тех, чью работу штуками и килограммами не измеришь. И тут вроде бы тоже проблем не возникало. Все перевести на коллективную сдельщину и идти дальше в светлое будущее семимильными шагами! Но зачем тогда вообще возрождать кооперативы? Не достаточно ли реорганизовать систему оплаты труда в государственных предприятиях?

Оппоненты отвечали цитатами из пленумов и постановлений. Но за их бодрой скороговоркой угадывалось лишь желание быстрей поставить в свой послужной список галочку о выполнении. Говорили о частной инициативе, об ответственности за результаты труда. Произносили много хороших правильных фраз, но никто из говорильщиков по-настоящему не знал, да и не особенно хотел знать, почему все благие пожелания до сих пор не дали нужного эффекта. А когда Крежинский напоминал, что система полностью основанная на личной инициативе с жесткой ответственностью уже существует, и спрашивал: " А не туда ли мы хотим прийти?", его начинали обвинять в пропаганде чуждой идеологии. Но Зинаида, как никто другой, знала, что ее Павел как раз боится того, что страна свернет с выбранного сто лет назад пути. И вместе с накопившимися проблемами выкинет то, что ценой огромных жертв удалось достичь. Как пьяная мать-алкоголичка выплескивает вместе с грязной водой из детской ванной так и не отмытого до конца ребенка. Понимала она, что муж и сам не знает пока ответ и пытается нащупать спасительную тропу в тумане пустых слов, бодрых лозунгов и корыстных интересов.

Самой же ей было не до теоретических размышлений. С самых первых дней предприятие забирало все силы. Помимо прочих вопросов, сначала надо было отладить механизм работы цеха. И тут во многом помогал опыт бригадирства. Несмотря на куда больший объем задач, сейчас в чем-то было даже легче. Во всяком случае, она уже не находилась между двух огней. Но, оказавшись в стане руководства, Зинаида резко отделяла себя от господ, на чье благополучие клала здоровье и силы в своей прошлой жизни. В отличие от тех сытых и лощеных котов, ее в первую очередь интересовало само дело, а не только деньги и удовольствия, которые за них можно приобрести. Пока она даже не думала о будущей прибыли. Куда важнее было увидеть свою продукцию на полках магазинов и женщин, вертящихся перед зеркалом примерочной в ее платьях. И в то же время она отдавала отчет себе отчет, что подспорье такому бескорыстному энтузиазму твердое плечо мужа и зарплата, которую продолжала получать, все еще оставаясь сотрудницей министерства. А те, кому она прокладывает сейчас дорогу, всего этого иметь не будут. И что заставит их идти на риск, покинув теплые насиженные места в государственной системе? Но, именно на такие вопросы искал ответ Крежинский. И, в кои веки, позволяя чувствовать себя женщиной, она оставляла их мужскому аналитическому уму.

С сотрудниками отношения складывались по-разному. Технолог Корзинкин и закройщица Валентина уже давно стали соратниками и единомышленниками. Работницы цеха за глаза называли их свитой. Саму Зинаиду окрестили хозяйкой. Прозвище ей не нравилось и даже раздражало. Но тут уж ничего не поделаешь. Если уж прилепили тебе в народе ярлык, оторвать его крайне сложно. В лицо называли по имени отчеству. И на том, как говорится, спасибо!

Совладелицами, хотя это и было прописано в уставе, работницы себя не чувствовали. Тут сказывалась не только привычка, но и выработанный веками менталитет. При этом, проявляя классовую солидарность, "трудящиеся массы" гнули свою линию. В двух словах ее можно было выразить тезисом: " больше получать и меньше работать". Зная уловки трудового народа, Зинаида на что-то смотрела сквозь пальцы, но пресекала на корню, все, что могло сказаться на качестве продукции. У некоторых это вызывало озлобление, но были и те, для кого лозунг: "совесть работника, лучший контролер" звучал не как шутка. Видимо каким-то чудом через несколько поколений передались гены народных умельцев, которые годами оттачивали навыками и вместе с секретами берегли честь и славу своего ремесла. С такими работниками Зинаида старалась быть предельно уважительной, и планировала поощрять их, как только представится такая возможность. А в мыслях, постепенно вырисовывалась концепция, над которой бились куда более начитанные и образованные люди, в том числе и ее муж:

" Как невозможно всех сделать счастливыми, поголовно сознательными и активными все тоже никогда не станут. Но даже малое количество людей способно тащить воз, доверху груженный страстишками, своекорыстием и ленью. Главное, их вовремя поддержать. Помочь энтузиазму немногих не потонуть в общем болоте. Ну а для остальных обеспечить хотя бы четкие правила и справедливость."

Повезло Зинаиде и с кладовщиком. Внешне Петр Васильевич представлял собой дружеский шарж на советского бюрократа: – невысокий, рано облысевший, с округлыми чертами лица, чем-то напоминавшими известный кино-персонаж товарища Огурцова. Будучи примерным семьянином, он никак не реагировал на шутливые заигрывания работниц. Хмурился, выслушивая их привольные шутки. Иногда даже краснел, но почему-то не щеками, а кончиками своих больших мясистых ушей. Но под этим комичным обликом пряталась железная хватка. На вверенном ему складе, Петр Васильевич сразу поставил дело так, что мимо него и неучтенная мышь не проскочит. Порою, он своею скрупулезностью и дотошностью раздражал даже Зинаиду. Но она понимала, что именно такой кладовщик ей и нужен. К бухгалтеру у нее тоже претензий не было, хотя отношения складывались не просто. На эту должность, по рекомендации Крежинского, Зинаида устроила жену сотрудника из его группы. Сергей, с которым она была знакома по общежитию, казался человеком простым и открытым. А вот про его супругу этого сказать было нельзя. Марина хорошо знала свое дело. Также, как и Зинаида, до недавнего времени, она проживала в другой реальности. Это вроде бы должно было сближать, но получалось наоборот. Там, в прошлой жизни, они пребывали в разных классовых нишах. У одной были воскресные шопинги по бутикам, корпоративы, дорогая косметика и одежда. У другой полу рабский труд и редкие выходные перед старым телевизором в коммуналке. Теперь же, Зинаида оказалась на ступеньку выше. И это порождало скрытое даже не осознанное ими до конца соперничество.

И все же, несмотря на неизбежные в производственном коллективе трения, предприятие начало работать. Однако, весь этот механизм мог в скором времени рассыпаться, как велосипед с незакрученными гайками на крутом ухабе. Момент истины должен был наступить через пару месяцев, когда закончится выданный предприятию беспроцентный кредит. Если к тому времени не начнет продаваться их продукция, все усилия могли оказаться бесполезными. А Зинаида, хоть и невольно, могла стать участницей очередного убыточного проекта, своими руками еще ближе подвинуть к крушению систему, за которую готова была сражаться.

Глава 11

Вернувшись с загородного пикника, Макс на следующий же день позвонил Владу. Встретились на одной из принадлежащих комитету квартир, где Макс письменно подтвердил свое согласие на вербовку. Ставя подпись, он понимал, что ходу назад уже не будет, но решение было принято, и он заставлял себя думать, что поступает, как должно.

Сначала, как и обещал Влад, направили на курсы. Обучение началось во второй половине августа, когда жара уже шла на убыль. К утру ночная прохлада успевала остудить бетонные коробки домов и нагретый за день асфальт. Но вечером лето еще давало о себе знать и в учебных классах открывали настежь все окна. Лекции преподавателей спецшколы шли на фоне будничного шума. А возвращавшиеся с работы люди и не подозревали, что у них под боком куются будущие кадры отечественной разведки. Происходило все на задворках спального микрорайона в типовом двухэтажном строении, которое изначально проектировалось под дом творчества молодежи. На первом этаже располагались спортзал и буфет, на втором небольшие учебные классы, а также лаборатория и мастерская для практических занятий. Но такие чисто шпионские навыки, как работа со спецтехникой, изготовление невидимых чернил, фальшивых документов и обучение рукопашному бою, похоже, были лишь данью традиции. Основной упор делался на тренировку памяти, прикладную психологию, а также работу со специальными программами, позволяющими выуживать информацию в мутных потоках интернета. Заниматься приходилось четыре дня в неделю. Три раза вечером в будни, один раз утром в субботу. Анжеле Макс говорил, что ходит на курсы повышения квалификации. Туже версию озвучивал и у себя на работе. Крежинский эту легенду поддерживал. И это подкрепляло догадку, что шеф имел отношение к госбезопасности. Но так, наверное, и было положено человеку, участвующему в проекте "Альтернатива".

Информацией о том, что изучает на "курсах повышения", Макс с коллегами естественно не делился. Они тоже любопытства не проявляли. Только Сергей как-то раз в курилке привязался с расспросами. На что Макс, отмахнувшись, заявил, что занимаются всякой лабудой для галочки. А Крежинский направил его туда, дабы закрыть спущенную разнарядку. Сергей вроде бы поверил. Убедить Анжелу было гораздо сложнее. Отвечая на ее расспросы, Макс рассказывал о неких курсах по социальной психологии и основам организации производства. Говорил, что его зачисли в штат кадрового резерва, и все эти лекции, опять же для галочки, необходимо прослушать. Анжела пропускала мимо ушей большую часть того, что он рассказывал, но запоминала мелкие детали. И иногда переспрашивала, стараясь поймать на вранье. Выкручиваться помогали приобретенные на курсах навыки:

"Не зря, значит, учился!"

Приятно было осознавать, что супруга тебя ревнует, однако, он чувствовал, что тут нельзя перегибать палку. К тому же внутренний доброжелатель нашептывал:

" Ага, боится, что изменяешь! Значит у самой рыльце в пушку!"

И все же, теперь Макс чувствовал себя гораздо уверенней. А предполагаемый соперник с его показной бравадой и мужественной хрипотцой в голосе, все больше казался карикатурным персонажем.

В конце октября Макс успешно прошел аттестацию. Никаких бумаг по этому поводу естественно не выдавали. А когда он попросил у Влада хоть какой-нибудь дипломчик, чтобы предъявить супруге, тот посмеявшись, посоветовал купить в переходе метро корочки, а документ, в качестве дополнительной тренировки, изготовить самостоятельно. На вопрос, когда начнется работа, куратор с улыбкой ответил:

– Ждите!

Город только что покинуло припозднившееся бабье лето. Мелкий нескончаемый дождь с утра до ночи стучал по окнам. На тротуаре перед подъездом превращалась в мокрое месиво неубранная листва. Новый назначенный на место выбывшего вольнодумца дворник с работой справлялся плохо. На вверенном ему участке появлялся не часто, ну а трезвым его видели еще реже. Марьянка опять стала приносить двойки по математике. Однако, под угрозой лишиться игровой приставки и отцовского абонемента на закрытый показ фильмов, девчонка неожиданно нашла способ решить проблему. Делать домашние работы и осваивать азы точных наук ей теперь помогал новый приятель, сын Сергея Сашка.

По утрам, проводив дочь в школу, Макс с Анжелой шли на троллейбусную остановку. Сесть удавалось редко, поэтому старались занять место у окошка на задней площадке. По мере заполнения салона их все плотнее прижимало к поручням и друг к другу. Глядя, как по стеклу троллейбуса стекают струйки воды, Анжела о чем-то грустила. Макс же думал о своей будущей работе в разведке. Пытался представить, чем там придется заниматься. Но интуиция и некоторый жизненный опыт говорили, что все будет не так, как он себе воображает. Страх перед этой неизвестностью чередовался с желанием начать быстрее работать. Чтобы поддерживать форму Макс, используя пройденные методики, продолжал развивать память. По субботам посещал тренировки рукопашного боя. Анжеле врал, что нашел недалеко от работы качалку. А когда, несмотря на боксерский шлем, умудрился получить синяк под глазом, пришлось придумывать историю о неосторожном обращении со штангой.

Перед седьмым ноября наконец-то подморозило, и в воздухе закружились первые снежинки. Вместе с супругой Макс прошел в праздничной колонне мимо мавзолея. Издалека на трибуне можно было рассмотреть только черные шапки и пальто руководителей. Зато вокруг было много знакомых персонажей. Сергей пришел без жены, но с соседом по общежитию Костей. Из Анжелкиных сослуживцев явились Аллочка и Артем, который "в миру" оказался секретарем комсомольской организации отдела. Несмотря на сугубо официальный повод, настроение у всех было праздничное. Помимо традиции, тому способствовали бодрящий морозец и витавшие над головами и плакатами первые снежинки. После того, как сдали транспаранты, Макс, Сергей и Костя решили продолжить торжественные мероприятия в общежитие. Анжела хотела было отколоться в кампанию к своим коллегам, но Макс в решительной форме настоял, чтобы она шла с ними. По дороге завернули в коммерческий. А Сергей позвонил супруге и велел начинать готовить закуску. К их приходу указание было выполнено. Помимо этого Марина успела еще навести макияж. Гостей она встретила в элегантной кофточке, облегающих джинсах, и по вешнему виду сложно было предположить, что хозяйке уже за сорок. Кивнув мужчинам и по-приятельски чмокнушись с Анжелой, она позвала гостей к столу. Сына в данный момент в семейном блоке не было. И Макс знал, что парень вместе с его дочерью и по его абонементу на закрытом показе смотрит голливудскую оскароносную мелодраму.

Все собравшиеся прошли через проект "Альтернатива". И потому Константин, взяв на себя роль тамады, провозгласил:

-За праздник, который опять с нами!

Подержав его, дружно сдвинули рюмки, и проголодавшиеся с мороза гости накинулись на закуску. Но не успел Макс насладиться бодрящим вкусом соленого помидора, как в кармане завибрировал мобильник. Крохотный экран над кнопочной клавиатурой высветил телефон Влада. Чувствуя, как учащается ритм сердца, Макс поспешил в коридор. Голос куратора, как обычно, звучал бодро и весело. Влад редко изменял своему стилю. Поздравив с праздником, он поинтересовался:

– Отмечаешь? – и, узнав, что попал в точку, дал совет: – Ты там давай аккуратней, без излишеств. Завтра с утра, как штык, на работе. Выпишешь у начальства командировку в Новосибирск, а вечером в зазеркалку. Адрес "Альтернативы", надеюсь, помнишь?

Максу очень хотелось спросить, почему нельзя было сообщить хотя бы на пару дней раньше . Но он вовремя вспомнил, что приказы не обсуждают.

"Хорошо хоть, что завтра, а не сегодня вечером!"

Когда вернулся к столу, Анжела подозрительно поинтересовалась, кто звонил.