Три «П». На что готов ты, чтобы осуществить мечту?

– Ну что, ты готов? Время видел сколько?

– Да, пошли. Я что-то медленно соображаю под вечер, задержался тут немного.

Мы вышли из банка, и пошли в сторону метро. Хотелось скорее оказаться дома и залезть в душ, смыть с себя сегодняшний день.

С Женей мы дружим со школьной скамьи. Сейчас мы живем в соседних домах, работаем за соседними столами. Несколько лет тому назад именно он привел меня в этот банк и дал на меня рекомендацию начальству.

Если бы нас посадили за парту и сказали написать автобиографию, мы бы могли просто списывать друг у друга. Мы учились в одной школе, после в одном университете, дружим с одними людьми, ходим в одни места, работаем вместе. Наши жизни, по сути, одинаковы. Но есть серьезная проблема. Одинаковы не наши две жизни, а жизни миллионов людей. Система создает серую массу, из которой почти невозможно вырваться.

Пока мы ехали, устало радуясь концу рабочего дня, никто не проронил ни слова. В шуме вагона каждый был укутан в свои мысли. Вскоре мы вышли из метро и направились в сторону дома. Пока мы ехали, на улице уже ощутимо потемнело.

– Может, пропустим по бутылочке пива? – Прервал долгое молчание Женя, не желая пить в одиночестве.

– Почему бы и нет.

Мы поднялись к Жене на этаж, он долго пытался уговорить дверной замок открыться в кромешной тьме. Фонарик на телефоне для него был, наверное, слишком легким решением. Наконец ключ попал в цель, поворот, щелчок.

– Леш, все нормально? Ты сегодня что-то как никогда помятый. Попался клиент еще хуже, чем обычно?

– Да нет, клиенты были как всегда противны, ни больше, ни меньше. Просто надоело.

Я достал две бутылки пива из холодильника и сел на диван, где уже расположился Женя.

– Что именно?

С задержкой в пару секунд я ответил вопросом на вопрос, переходя сразу к теме:

– Что ты думаешь о деньгах? Что для тебя есть деньги? – Задумчиво спросил я под шик открывающейся бутылки.

– Странные вопросы у тебя под вечер.

– Просто мы пять дней в неделю сидим в банке, работаем с деньгами, с людьми, эти деньги имеющими, но сами получаем копейки. Каждый день перед нами мелькают наши несбывшиеся мечты.

– Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать. – Ответил Женя, принимая бутылку. – Для меня лично деньги – это не цель в жизни. Да, деньги нужны для того, чтобы хорошо жить. Хорошо жить – это цель. А сами деньги – лишь способ реализации этой цели. Чтобы можно было создать семью, увидеть мир, отдохнуть, вкусно поесть. В общем, уделять самому себе время. Деньги – это инструмент.

– Но такие инструменты не растут на дереве. Люди пять дней в неделю от дзынь до блям работают на работе, им просто некогда отдыхать. Способ реализации убивает цель. Да и уж коль на то пошло, то зарабатывают они не те деньги, чтобы хорошо отдыхать.

В воздухе воцарилось минутное молчание, каждый думал о чем-то своем.

– Они ведь знают, – продолжил я, – что работают за тридцать тысяч, что это их потолок, и что даже на эти деньги в долгожданный месяц отпуска они не смогут реально хорошо отдохнуть.

– Ими движет коллективизм, стадное чувство. – Вновь подхватил разговор Женя. – Общество диктует тебе правила – ты должен идти и устраиваться на работу к дяде. У многих нет другого выбора. Он-то может и есть на самом деле, да даже наверняка есть, но не все это понимают. Они после школы поступают в университет по распространенным специальностям вроде «от безысходности» или «так хотят родители», а отучившись, идут работать тем, на кого даже учиться не хотели. Почему по специальности? Да потому что так им заплатят на десять тысяч больше, чем не по специальности. Да и устроиться по специальности немного проще. Это самый простой путь, поэтому люди идут по нему.

– Люди идут по нему, потому что боятся. Это просто страх.

– Да, человек боится создать что-то свое, выйти за рамки нормального. Боится выбиться из пищевой цепочки общества и быть съеденным толпой, в которой еще вчера стоял сам, уничтожая других одиночек. Сила в толпе, потому что ею легко управлять. Обособленные индивиды опасны, так как думают самостоятельно. Так что им нужно уметь постоять за себя, чтобы не кануть в лету.

– Я согласен. Но ведь особо высоко в толпе не поднимешься. Ведь люди прекрасно знают, зачем и куда идут работать, и прекрасно знают перспективу этому неперспективному занятию. Они либо глупые, либо ими движет страх. Вернее страх не позволяет им двигаться.

– Здесь все куда сложнее, Леш. Есть несколько категорий людей. Есть зависимые люди. Они состоят в браке, у них есть дети. Они имеют семью и поэтому им нужны стабильные приходы денег. У них нет выбора, нет возможности заниматься чем-то другим, потому что страх провала увеличивается в геометрической прогрессии от чувства ответственности перед семьей. Толпа дает плохую, но относительно надежную стабильность, в которой так нуждаются, чтобы прокормить себя и родных. Таких людей немало. Вторая категория просто не задумывается об этом, она движется с основной массой. Отучились – пошли работать. И делают это, абсолютно не задумываясь, ведь так делали их дедушки и бабушки, их мамы и папы. Они идут на такую работу, соглашаются на такую зарплату, потому что они делают как все вокруг и не знают иного расклада. Они согласны так жить. Есть люди, которые ничего не смогут, даже пойдя против системы. Они не имеют нужных навыков и качеств, чтобы жить лучше, чем живут сейчас. А есть люди, которые так жить абсолютно не согласны. И такие люди либо умрут в нищете, либо добьются своих целей.

– Но ведь выход есть всегда! Они что, не осознают, что они рабы в чьих-то руках? Это осознанная безвыходность или это норма, устраивающая их?

– У некоторых безвыходность, а у некоторых норма. Многие люди получают удовольствие от такой работы.

– Мне кажется люди, которые получают удовольствие от такой работы, просто запрограммированы. Ведь по факту они не получают от этого реального удовольствия.

– Да, это странно. Но тут вопрос еще психологический. Человек хочет повзрослеть, надеть деловой костюм, выглядеть успешным, достигшим определенных высот…

– Люди в деловых костюмах выглядят успешными только в том случае, если не знать, что они работают на людей в майках и шортах. – Перебил я на минуту и продолжил слушать Женю.

…Пойти работать в какую-то серьезную крупную компанию, быть частью чего-то большего. Если человек в жизни никто, то он хочет стать кем-то. Он устраивается в большие компании, проходит там тренинги, его мотивируют (осознанное промывание мозгов). Он становится игроком в команде, которая держится вместе, работает сообща над единой целью.

– То есть, по сути, он изначально никто. Желая быть полезным, частью чего-то большего, он идет работать в компанию. Там ему показывают, что он важное звено команды, хотя на самом деле он лишь винтик, который без каких-либо потерь можно в любое время заменить. Компании эти устраивают корпоративы, которые для того и созданы, чтобы за деньги, недоплаченные сотрудникам, пару раз в году устраивать дешевые вечеринки. Чтобы люди думали, что их ценят, что все хорошо, чтобы у них даже не возникало мыслей уйти или что-то изменить.

– Так человек получает друзей, общение, уважение среди коллег.

– Но он остается никем. Все это лишь иллюзия.

– Еще раз повторюсь, он получает уважение среди своих коллег. Так как это большая компания, где работает много людей, он чувствует, что стал частью чего-то большого, чего-то общественно важного. Он начинает понимать, что нужен этому обществу.

– Его в компании знает двадцать человек из отдела, в котором он работает. Откуда берется эта глобализация? От того, что во всей компании сотни или тысячи людей, ничего не меняется. Он становится частью двадцати людей, а не частью сотен или тысяч.

– Просто есть какое-то общество, которое по взглядам на жизнь с ним схоже.

– Получается, что, по сути, это просто плацебо. Ты чувствуешь себя нужным, но по факту остаешься никем. Дополнительным квадратным сантиметром полового коврика для ног перед дверью начальника. Начальника не двадцати этих человек из отдела, а начальника всех этих двадцати отделов в целом. Человека, когда-то сумевшего выйти за рамки и создать свою толпу.

В комнате стало жарковато. В гробовой тишине зашикали вторые бутылки пива, непонятно каким образом уже находившиеся у нас в руках.

Женя, резюмируя, продолжил:

– Можно долго рассуждать на эту тему, но это ни к чему не приведет, если не действовать. Люди по многочисленным причинам действовать не хотят, не хотят рисковать. Они придумали выражение «работай или сдохни» и действуют согласно инструкции.

– Это выражение придумали не они, а их начальники.

Разговор снова был нагло прерван невоспитанной тишиной. Минутная пауза.

– Нужно что-то менять. – Монотонно, но в то же время увлеченно произнес Женя.

Бутылки звонко стукнулись друг о друга, мы сделали по глотку. Допивали мы уже молча. Минут через пятнадцать мы попрощались, и я побрел домой.

Я шел достаточно медленно, устал за день. В голове творился бардак. Мысли поедали меня изнутри.

Я думал о том, что таких как мы, работающих на добром слове, миллионы, если не миллиарды. И это всех устраивает. Но не меня. Люди в тридцать лет получают зарплату сорок тысяч. А в двадцать лет они получали двадцать пять тысяч. И, казалось бы, рост зарплаты на сорок процентов за десять лет – это не так уж и плохо. Но в дано стоят изначально не те цифры, чтобы зарплата, увеличенная на сорок процентов, годилась для хорошей жизни. И дальше их заработная плата уже не будет расти такими же темпами. Да даже если и будет, то биологическая смерть наступит раньше, чем хорошая зарплата. Но когда со временем они это осознают, будет уже слишком поздно. Они уже посвятили всю свою молодость этой работе. И уходить им некуда. Они ничего не умеют и не пойдут в надежде на счастливую жизнь начинать все с нуля, учитывая возраст и всевозможные обстоятельства вроде семьи, кредитов и прочего. Не хватает духа у молодых и свободных предпринять попытки вырваться из системы, а у этих тем паче.

Скрипнула входная дверь. Я вошел, стал разуваться. В квартире пахло заброшенностью, одиночеством. Я практически живу на работе, пытаясь себя обеспечить. Поэтому родной дом перестал быть таким уж родным. И это страшно. Страшно, когда твоим домом становится работа. Когда ты ненавидишь свой «дом». Когда нет места, где ты чувствуешь себя комфортно, чувствуешь себя своим.

Сбросив вещи, первым делом пошел в душ. В слив стекала мутная вода, загрязненная прошедшим днем, людьми, словами.