Сокровища

– Ты прав, брательник, – подтвердил его слова Серёга. – Поэтому поехали-ка ко мне. Галка там ждёт нас. Она не хочет нарушать нашу традицию. Там и поговорим обо всём. А о маме Вале особенно.

Ни о каких традициях Бородин не знал, но отказываться от приглашения смысла не было. Тем более, что братья ему всё больше и больше начинали нравиться. Особенно ему понравился их сплочённый труд на могиле и то, как каждый из них отнёсся к этому.

Отойдя от могилы, Юра спросил Бородина:

– А ты здесь раньше был?

– Не приходилось, – честно сознался Бородин.

– А на Пискарёвском? – продолжил спрашивать Юра.

– Там был. Грандиозный мемориал, – попытался он описать свои впечатления, которое оказало на него Пискарёвское кладбище.

– Ну, здесь не так всё монументально, но есть на что посмотреть. Давай, – он обратился к братьям и Лёшке, – пройдёмся немного, покажем Володе, чем дорого это место ленинградцам.

Те были не против такого предложения, и вскоре от могилы матери они вышли на широкую аллею.

Кладбище есть кладбище. Каждый шаг по нему вызывал чувство скорби и ощущение трагедий, о которых говорили каждый памятник и надгробие.

Проходя по аллее, Юра остановился у группы свежих памятников.

– Тут, – он показал на чёрные мраморные монументы, – захоронение военных моряков из Владика, которые погибли в Ленинграде при авиакатастрофе в тысяча девятьсот восемьдесят первом году.

Бородин помнил о той трагедии, при которой погиб почти весь командный состав Тихоокеанского флота. Правда, он никого из них не знал и ни одно имя ему ничего не говорило, но это были его земляки и было, конечно, прискорбно, что молодые, энергичные мужики погибли не в море, а при какой-то банальной авиакатастрофе.

– А там, – Юра указал немного дальше, – тоже моряки лежат, с «Механика Тарасова».

* * *

Бородин помнил о той зимней трагедии в Атлантическом океане в 1982 году у берегов США. Особенно запомнилась ему судьба капитана, который не захотел пройти круг необоснованных унижений и покончил жизнь самоубийством. О трагедии писали много, а о судьбе капитана где-то что-то мимолётом прошло в одной из газетёнок.

Бородин полностью понимал капитана. Ведь та система, которая сложилась на флоте, всегда находила стрелочника в лице капитана или стармеха, которые были обязаны знать и всё предвидеть, даже если и получали идиотские приказания и в этот момент или спали, или находились совсем в другом месте.

Примерно такой же случай, слава богу без человеческих жертв, произошёл с его другом.

Их судно пришло после полугодового рейса во Владивосток. Штатный экипаж на время выгрузки заменили подменным экипажем.

За время стоянки в порту надо было предъявить судно Регистру СССР, чтобы продлить документы на полгода до ремонта. Для этого надо было выдернуть пару поршней и втулок главного двигателя для предъявления Регистру. Этими работами занялась специальная бригада дизелистов под руководством мастера с судоремонтного завода.

Его друг был вторым механиком, в чьё заведование входил главный двигатель. Как у нормального моряка, у того болела душа за работы, производимые береговыми специалистами. Поэтому в один из дней он, бросив семью, примчался на судно, чтобы проверить качество работ. А тут, на этот случай вонючий, работяги дёргали втулку. Вместо того чтобы подорвать её джеками, они тянули её машинным краном, тельфером.

Тельфер не выдержал и обвалился на группу работяг. Он никого не убил и не покалечил. Друг Бородина в это время сидел в каюте и пил чай, перед этим предупредив работяг, чтобы они без него эту работу не начинали. Он хотел сам её сделать.

Но что случилось, то случилось.

В итоге второй механик подменного экипажа был понижен в должности до третьего механика, выговор, лишения тринадцатой зарплаты и прочие наказания.

Другу Бородина – выговор, лишение тринадцатой зарплаты, а когда судно пришло из рейса, то после отпуска он был направлен на ледокол, то есть неофициально лишён возможности выхода за границу.

Стармеху подменного экипажа – понижение в должности до второго механика и все прочие «награды».

Стармеху штатного экипажа – выговор, но тот не стал дожидаться дальнейшего издевательства, уволился из пароходства и ушёл к рыбакам, где его с удовольствием взяли на одну из огромных плавбаз.

Бородину было искренне жаль капитана с «Механика Тарасова», но так тот сделал свой выбор, за который его никто из настоящих моряков не осуждал.

Такова была беспощадная система, которая сложилась ещё, наверное, со дня основания советской власти.

* * *

Всё это как-то моментально пролетело в голове Бородина, пока он стоял и вглядывался в лица и имена погибших моряков, но, тяжело вздохнув, он последовал за братьями и Лёшкой, которые вышли на площадь с центральным монументом.

Перед ним горел Вечный огонь, а на небольшом расстоянии в сером граните высились пять фигур защитников и тружеников Ленинграда, стоящих в одну линию.

Братья с Лёшкой ушли далеко вперёд. Они, наверное, бывали тут много раз и всё прекрасно знали здесь, поэтому Бородин только издали посмотрел на величественный памятник и поспешил за ними.

Бородин подошёл к Юркиной машине, возле которой братья в нерешительности толпились.

– Как же я не дотумкал, что уезжать-то на машине надо! – горестно сетовал Борис.

– А что такое? – не понял слов Бориса Бородин.

– Да ничего особенного, – раздражённо ответил Борис. – Только вот Юрке надо за руль, а он маму помянул.

– Да ничего страшного, – оправдывался Юра. – Я чувствую себя отлично. Вы что, боитесь со мной ехать?

– Мы не боимся за себя, – встрял в разговор Серёга. – Мы за тебя боимся. Если сядешь за руль – то до первого мента.

– Ага! – рассмеялся Юра. – Увижу первого мента, выйду к нему, дыхну и предложу, чтобы он меня оштрафовал, а так как деньги у меня есть, – он вынул из внутреннего кармана пиджака кошелёк, – то мент сразу обогатится и с миром меня отпустит. Так, что ли?

– Да ну тебя, дурака старого, – махнул на брата рукой Борис. – Хорош базарить, поехали лучше.

– Точно, поехали, – поддержал брата Сергей. – Тут ехать-то от силы десять минут.

– Ладно, поехали, – уже мирно согласился Борис и полез в машину.

Все уселись в ней, и Юрка быстро доехал до Серёгиного дома.

Серёгина квартира была на первом этаже, поэтому, подъехав под её окна, Юра громко посигналил, и на одном из них отодвинулась занавеска. Женщина, появившаяся в окне, приветливо помахала рукой и исчезла.

Серёга, сидевший на первом сиденье, тут же скомандовал:

– Всё, выходим. Видите, Галка уже заждалась. По времени, – он посмотрел на часы, – мы уже час как должны были приехать.

– Ничего, – пошутил Юра, – главное, что мы появились, а не где-нибудь сгинули.

Они дружно вывалились из машины и так же гурьбой вошли в подъезд.

Дверь левой квартиры на площадке была открыта, и в её проёме стояла стройная, темноволосая, с короткой стрижкой женщина. Она, улыбаясь, начала сразу им выговаривать: