Жить или умереть 2. Черный корсар

– А в чём дело-то? – спросила Алигас, – к чему этот разговор?

– Сегодня утром сержант Болс во время тренировки гвардейцев измывался над одним пареньком. Я ударил гада, – удовлетворил любопытство друга Орсек.

– Правильно! – высказался патрульный, – и за это надо ещё выпить!

И жизнь вновь вошла в свое русло, даря воинам хмельную радость. Для полного счастья Тёмному человеку сейчас только не хватало, чтобы с ним был Дрю.

Вечер наступил быстро и незаметно, как это бывает зимой. Сумерки всё больше сгущались и наконец тьма накрыла город. В странной игре теней голые ветки деревьев, окружающих похожий на маленький замок дом, были словно магические узоры.

Сержант Болс, по-воровски озираясь по сторонам, пересёк тёмную аллею и тихонько постучал в дверь. Молчаливый мажордом открыл её и без вопросов впустил гостя. В гостиной горел камин. Перед огнём сидел хозяин дома. Из-за спинки высокого кресло Болс не мог видеть человека, только его худая рука на деревянном подлокотнике говорила о том, что хозяин здесь. Двумя пальцами он взял маленькую рюмку с прозрачной, немного желтоватой жидкостью, и рука исчезла из виду; но через мгновение она вместе с уже пустой рюмкой заняла прежнее место.

– Не хочешь ли водки татмонгов, – немного сиплым простывшим голосом спросил человек.

– Нет, – глухо ответил Болс, – эти узкоглазые твои ничего не умеют делать хорошо.

– Зря так, – немного удивлённо сказал человек у камина, – очень помогает согреться.

Мужчина встал с кресла, и худая фигура на треть закрыла камин. Хозяин дома обернулся и с интересом посмотрел на Болса.

– Сегодня плохо выглядишь, друг мой, – изогнув обрамлённый аристократической бородкой губы в улыбке, произнес он.

Сержант видел перед собой немолодого уже человека, в глазах которого сквозило коварство. Он мог помочь ему в решении некоторых проблем, первой из которых был этот безродный наемник Орсек, отнявший у него 5 лет назад своими боевыми удачами должность капитана личной гвардии Его Императорского Величества, а сегодня ещё и опозоривший перед подчинёнными.

– Ну так что, сержант, – вкрадчивым голосом прервал мысли Болса аристократ, – ты уже подумал над моим предложением?

– Да, – твёрдо ответил гвардеец, – теперь я на всё согласен, лишь бы Ваш план по отношению Орсека сработал, лорд Вэйкол…

2. Побег.

Дрова в камине сухо трещали под ласковыми прикосновениями языков огня. Полумрак в комнате подталкивал откровенному разговору, как-бы являясь гарантом безопасности.

– Как я могу быть уверен, что никто не заподозрит меня? – спросил Болс, стряхивая с плаща капельки растаявшего снега.

Вэйкол усмехнулся и, выпив ещё желтоватый водки, ответил:

– Во-первых, у нас уже есть готовая свидетельница убийства. А во-вторых… – советник многозначительно поднял указательный палец с золотым перстнем, который украшал алмаз, и, выдержав паузу, закончил, – У меня есть это…

И Вэйкол, подойдя к подоконнику, раскрыл лежащий на нём свёрток. В свете огня Болс увидел блестящий острый клинок. Рот сержанта сам по себе открылся от удивления – он уже видел этот меч. Меч Орсека…

– Я согласен, – очухавшись и взяв меч в руки, еще раз подтвердил свои намерения Болс.

– Сегодняшняя ночь как нельзя лучше подходит для убийства, – произнес полушёпотом Вэйкол, – Мигис страдает от бессонницы. Да к тому же у него много неразобранных государственных бумаг, и всю ночь он наверняка просидит в своём кабинете…

Уже без разговоров Болс покинул дом. А Вэйкол остался наедине со своими мыслями. Он был доволен, очень доволен – всё складывалось как нельзя лучше. Маргарита станет женой монарха после смерти Фелисии II, и он снова станет правой рукой Мигиса, ну а этот вояка, тоже мечтающий о погибели Орсека – капитаном гвардии, и наконец-то смогут осуществиться сладкие мечты дворянина, потерявшего из-за этой безродной собаки тёплое место приближённого императора, к советам которого тот бы прислушивался.

Сержант ещё вечером поставил охранять дворец верных ему гвардейцев, потому что заранее знал, что согласится на предложение лорда, и теперь сержант без труда оказался во дворце. Опочивальня императора и его жены была в центре дворца. Болс крадущимся шагом, то и дело оглядываясь назад, шёл к спальне, намереваясь осуществить заговор. Длинная тень убийцы проскользнула в спальню почти бесшумно. В свете луны он увидел мирно спящую на кровати императрицу.

Пола серого плаща отодвинулась, и лезвие меча на секунду ослепило Болса стальным блеском. И вот тело сержанта нависло над императрицей. Стройная и очень красивая в свои 37 лет светловолосая женщина по-детски свернулась калачиком. Мерное сопение нарушало тишину.

Меч поднялся в воздух, мышцы Болса напряглись, и тяжёлый клинок с хрустом вошел в податливое тело. Перед смертью Фелисия даже не вскрикнула, смерть ее была мгновенной. Сержант быстро развернулся и стремительно покинул комнату. Ночь вступила в свои права, прикрывая одеялом темы подлые козни убийц.

Орсек вернулся в башню поздно и сразу удивился, что в его жилище так тихо. Не было Мелиссы. Это очень удивило воина, но подумав, он решил, что девушка, будучи горничной во дворце, сейчас исполняла свои обязанности. Капитан гвардейцев много раз просил её бросить работу, приводя как аргумент то, что сам был далеко не беден, но Мелисса отказывалась, видимо не желая зависеть от мужчины.

В два часа ночи громкий крик поднял на ноги весь дворец.

– Заговор! Измена! – слышали все, кто сейчас находился в здании.

Император выскочил из кабинета в коридор и в недоумении огляделся по сторонам, вслушиваясь, откуда кричат.

– Императрица мертва! – запыхавшийся сержант Болс стоял прямо напротив, возникнув из темноты.

– Что Вы говорите? – выдавил Мигис Великий с комком в горле.

Оттолкнув гвардейца, император что есть мочи побежал в спальню. В комнате уже были зажжены свечи. Большая кровать, покрытая белыми шёлковыми простынями, была обагрена кровью. Из грудной клетки, пробитой насквозь, торчал огромный меч. Опешив, монарх стоял в дверях, не в силах вымолвить ни слова.

– Фелисия, – прошептал он, – Фелисия, нет! – и император, движимый горем, бросился к кровати, руки сами вынули меч и бросили на пол. Мигис Великий, рыдая, подхватил безвольное тело жены и обнял его, – Фелисия, – сильные руки укачивали императрицу, как ребёнка, со стороны казалось, что властелин огромной страны не понимает, что она мертва.

– Мой повелитель, – нерешительно заговорил Болс, – это меч Орсека Тёмного. А это девушка -горничная видела, как он убил вашу жену, – из темноты коридора в светлую комнату вошла черноволосая девушка.

Император нежно положил жену на кровавое ложе и медленно обернулся. Воспаленные от слез глаза горели гневом.

– Взять его сейчас же! – закричал он, срывая голос. – Головой отвечаете за его поимку! – и Болс стремглав выбежал из комнаты.

Орсек лежал на кровати прямо в чём был – слишком устал, чтобы раздеться. Дрёма тяжёлой пеленой окутывала разум. Громкий стук по двери резко ворвался в сон воина. Как по команде он вскочил и, тряхнув головой, прояснил разум. За дверью слышался неясный шум голосов.

Темный человек без промедления распахнул дверь. Всё, что увидел Орсек – это огромный кулак. В голове как будто вспыхнул яркий свет, и сознание провалилось в пропасть.

Очнулся он через несколько минут на своей кровати со связанными руками. Голова болела как будто от удара кувалдой. Посреди комнаты на стуле сидел Болс, рядом с ним стоял здоровяк с окровавленным кулаком, у двери было ещё два гвардейца.

– Что за чёрт, – пробормотала Орсек, чувствуя, как струйка крови течёт из носа.

Злая усмешка застыла на лице Болса.

– Сержант! Да я же вас под трибунал отдам!

– Нет, капитан, это по вам плачет топор палача, – отпарировал заговорщик, – Вы убили императрицу!

– Что ты несёшь такое, идиот! – воскликнул недоумённо человек из Чёрной страны.

– И этому есть веские доказательства, – добавил Болс, – взять его, и на улицу, я пойду сзади, мало ли что, и шпагу его захватите.

Зимний ветер впился в лицо, брови покрылись инеем, пары дыхания клубами вырывались изо рта. В тронном зале стояла тишина. Мигис Великий сам встретил конвой и Орсека. Он весь был испачкан в крови. Но это его вовсе не смущало, во взгляде его сквозила ненависть и грусть. В потухших глазах в момент появления воина тьмы вспыхнул огонёк.

– Предатель… – выдавил император.

– Сир, я не понимаю… – но слова Орсека были бесполезны; монах, не сдерживаясь, сжал белую ухоженную ладонь в кулак, и удар в челюсть откинул голову наёмника назад.

Орсек стойко выдержал боль, и только привкус крови во рту и разъяренный лик императора убеждал его, что всё происходящее – реальность.