Рубеж апокалипсиса. Часть 1. Знамение

Константин выслушал товарища и сделал пометки в своем блокноте, содержащем бесчисленное множество идей и набросков. Поначалу информация не произвела на него никакого впечатления, уж слишком все это отдавало конспирологией и желтой прессой. Возможно, тема так бы и затерялась на затертых страницах репортерской тетради, но через очень непродолжительное время в информационной ленте его собственного сайта Гарманов увидел короткую новость о трагической смерти журналиста, пишущего на темы прошедших апокалипсисов и размышляющего о грядущем конце света и тайных обществах, навязывающих человечеству свои догмы в ущерб стремлению к познанию и поиску истины. После совещания с редактором, Константин получил добро на дальнейшее развитие этой идеи, хотя и с оговоркой – погружаться в тему очень аккуратно и осторожно.

Расследование оказалось очень непростым и весьма затяжным. С момента начала Константин уже успел опубликовать восемь объемных аналитических статей на другие темы, а это исследование и не думало завершаться. Чем глубже журналист погружался в суть вопроса, тем больше непонятного и загадочного всплывало в процессе. Количество безвременно ушедших ученых, писателей, журналистов и просто энтузиастов, так или иначе связанных с исследуемым вопросом, только за последнее десятилетие достигло уже девяти человек, причем ни одна смерть не была насильственной. Официально все инциденты были отмечены как несчастные случаи или смерть по естественным причинам. Журналист подозревал, что реальный частокол из могильных крестов наверняка значительно больше того, что он успел «нарыть». Еще в этой мрачной статистике не учитывались просто исчезнувшие личности, иностранцы, а также люди, по каким-то причинам покинувшие опасную тему.

До определенного момента Гарманова больше интересовали люди и их судьбы, чем объединяющая их идея. Однако со временем он стал глубже вникать в детали своего расследования и отчетливее понимать мотивы стороны, желающей всецело контролировать информацию по данной теме, и тех, кто хотел собрать достаточный объем аргументов для придания их гласности. Сама физика глобального и катастрофического для планеты процесса была для журналиста не особенно понятна, именно для этого он и должен был встретиться со специалистом одного закрытого учреждения. Этот человек, по словам рекомендовавшего его коллеги-репортера, был весьма «подкован» по многим научным вопросам и за вполне приемлемую сумму в твердой валюте мог оказать необходимую консультацию и помощь.

Встреча в кафе прошла весьма продуктивно, Гарманов, вначале испытывающий некоторый скепсис по отношению к собеседнику, в процессе разговора проникся уважением к его уму и разносторонним познаниям. Изначально была договоренность, что журналист не будет расспрашивать о том, где конкретно и в каком направлении специалист трудится. В принципе это и не потребовалось. В общих чертах объяснив собеседнику цель их встречи, Константин был несколько шокирован тем, насколько быстро тот уловил самую суть вопроса и принялся компетентно и аргументировано объяснять журналисту ситуацию…

Из всех возможных глобальных разрушительных событий консультант Константина как основное выделил очень быстрое и существенное смещение земной коры на значительное расстояние. Конечно же, в беседе были рассмотрены и другие катастрофические явления, но только это способно было одномоментно уничтожать целые материки и цивилизации на всей планете и только его, при условии обладания обширнейшими исходными данными и соответствующими знаниями, можно было более-менее просчитать. Землетрясения, извержения вулканов, потопы и прочие «прелести» – все это, без сомнения, могло являться следствием данного события и четко вписывалось в обсуждаемую концепцию. Обладая довольно обширными познаниями во многих научных областях, собеседник постарался, оперируя очень доступными понятиями, объяснить Константину физику этого явления и почему оно с определенной периодичностью повторялось и будет повторяться в дальнейшем. По словам специалиста, он не знает ни одного учреждения, которое бы серьезно, официально и открыто занималось подобными всеобъемлющими исследованиями, не говоря уже об их сопоставлении с историческими хрониками и летописями. Даже если кто-то на глубоком уровне и занимался этой проблемой, все изыскания, а тем более их результаты, держались бы в такой секретности, по сравнению с которой тайны новейших систем вооружений казались бы болтовней старушек у подъезда многоэтажки. Обладание такими знаниями сулило беспрецедентные преимущества на любом уровне по отношению к несведущим. Даже зная временной промежуток начала катастрофы и просчитав степень разрушения тех или иных территорий, можно было подготовить к тому времени «резервные островки спасения», при этом не распыляя ценные ресурсы на те места, которые в предстоящем катаклизме либо сильно пострадают, либо вовсе исчезнут с лица планеты. Также, если обладать соответствующими военными ресурсами и вовремя подсуетиться, после события можно было бы достаточно легко «отжать» кое-какие полезные для тебя земли после того, как их население погибнет или будет уже неспособно дать достойный отпор. Соответственно, подавляющей массе населения ни в коем случае нельзя было обладать подобной апокалиптической информацией, чтобы повсеместно не парализовать жизнедеятельность своих государств и институтов власти. В общем, как ни крути, изучение данного вопроса было реально опасным занятием, слишком многие были заинтересованы в том, чтобы никто не узнал все детали не только предстоящей катастрофы, но и подробности подобных катаклизмов, произошедших в прошлом. Собеседники пришли к единому мнению, что сокрытие происходило и происходит на высочайших уровнях, процесс этот весьма сложный и очень масштабный. Переписывание истории, а также изъятие из обращения отдельных документальных свидетельств были не единственными методами в арсенале скрывающих истину. В отдельных случаях для большего запутывания следов менялся национальный календарь, уничтожались и перерисовывались карты, переименовывались города и страны. В таких условиях любая личность, способная помешать планам столь могущественных организаций, рисковала не просто здоровьем, но и жизнью. Об этом перед уходом и предостерег журналиста ученый, посоветовав заняться любой другой темой, а эту просто забыть на веки вечные.

Гарманов относился к числу тех журналистов, кому ни в коем случае нельзя приказывать или даже советовать отказаться от какой-то идеи. Подобные попытки действовали на него с точностью до наоборот. Обычно после таких советов он удваивал, а то и утраивал свои усилия, из-за чего имел постоянные конфликты с главным редактором. В данном случае он уже видел себя разоблачителем глобального заговора против всего человечества.

Прибавляя скорости, Константин вслух перечислял, по его мнению, весомые аргументы по этому материалу – бомбе. «Люди имеют право знать, и я расскажу им правду», – он повторял про себя эти слова, словно мантры, и даже не заметил, как постепенно почти в пол вдавил педаль газа. Быстро мелькающий в свете фар дорожный пейзаж не особо волновал водителя, исчезающие в зеркале заднего вида деревья не успевали взмахнуть ветвями на прощанье мчащейся с предельной скоростью «восьмерке». Сейчас за рулем сидело как бы два человека: один контролировал или делал вид, что контролирует автомобиль; второй мысленно набрасывал абзацы своего фундаментального расследования, одновременно с этим участвуя в кровопролитной битве со своим редактором, за право освещать то, что он считает важным и интересным.

С каждым, жадно проглоченным колесами, километром, водитель все меньше и меньше присутствовал в теле Гарманова, ненасытный журналист отвоевывал ячейку за ячейкой возбужденного мозга, вытесняя шофера на периферию сознания. Статья уже обретала твердый скелет, местами на голых костях начинали нарастать волокна мяса и сухожилия. У Константина периодически появилось желание остановиться и начать работать немедленно, благо ноутбук лежал на заднем сидении. От этого шага журналиста отговаривал водитель, шепотом умоляя нависшего над ним репортера продолжить движение до дома. Занятые борьбой за человеческий разум сущности все меньше внимания уделяли контролю дорожной ситуации и практически перестали смотреть в зеркало заднего вида на безлюдной ночной трассе. Если бы кто-нибудь из них все же удосужился глянуть в зеркало, то заметил быстро приближающуюся сзади тень с выключенными фарами. Сильный толчок в бампер «восьмерки» вынудил маленького водителя истошно заорать и мгновенно вырасти до неимоверных размеров, прижав ногой съежившегося журналиста к самому уголку сознания. Но было поздно…

В боковом зеркале мощной иномарки было хорошо видно, как автомобиль Гарманова, словно брошенный в жерло мощнейшего урагана, сделал с десяток смертельных переворотов, засыпая трассу битым стеклом и кусками кузова. Последний переворот получился особенно эффектным: прежде чем окончательно рухнуть на асфальт, машина вспыхнула и, уже полностью объятая пламенем, замерла у обочины, разбрызгивая горящие молекулы металла и человеческой плоти в ночное небо. Водитель иномарки не стал дожидаться финала дорожной драмы: все было понятно и так. Черный дым от пылающего автомобиля постепенно уменьшался в размерах, стрелка спидометра неумолимо двигалась к отметке 170. Магнитола на некоторое время замолчала и, издав ряд металлических звуков, как блестящий язык, выплюнула краешек компакт-диска. Рука с отсутствующей фалангой безымянного пальца сменила диск, и удаляющуюся от места смертельной аварии машину наполнили звуки классической музыки…

Похороны Гарманова прошли без лишнего шума и были весьма немноголюдными. Присутствовали немногочисленные друзья Константина и часть редакции сайта, где трудился журналист. Главный редактор смог уделить всего несколько минут прощальной церемонии, произнеся короткую и весьма сухую речь, он не стал дожидаться окончания ритуала и, оставив на месте своего заместителя, быстро удалился, сославшись на важную встречу. Вернувшись через пару часов в свой кабинет, он вызвал зама к себе.

– Как там все прошло? – главный редактор включил монитор и ввел пароль, – долго все были?

– Нет! Все достаточно быстро закончилось. Истерик ни у кого не было, – заместитель придвинул к столу руководителя стул, приготовившись сесть, – ты же знаешь Костю, он был весьма своеобразным человеком. К нему даже ни одна из его «бывших» на похороны не пришла.

– Мы все в чем-то своеобразные люди. Не садись, не садись, – руководитель жестом остановил мужчину, – принеси мне все его бумаги, я буду ждать.

Папки и исписанные тетради Гарманова почти полностью заняли коробку из-под монитора. Сгибаясь под тяжестью груза, заместитель главного редактора спиной открыл дверь в кабинет шефа. Тот поднялся с места и показал, куда поставить бумаги, жестом попросив вошедшего задержаться. Вынимая из коробки тетради и папки, он пролистывал несколько первых страниц, закрывал и откладывал в сторону, а на довольно толстой папке задержался, разглядывая первую страницу. На листе бумаги в клетку черным маркером были написаны девять фамилий, обведенных красными кружками. Пролистав несколько исписанных страниц вперемешку с вклеенными газетными вырезками, главный редактор вернулся к первому листу.

– Было девять! – мужчина смотрел сквозь буквы, словно пытаясь рентгеновским взглядом проникнуть через толщу страниц в поисках истины. – Теперь уже десять! Прямо как в считалочке про негритят, которые полезли вдесятером туда, куда не надо, и никого не стало… А знаешь что, – повинуясь знаку руки, заместитель подошел ближе к столу, – возьми эти бумаги, увези отсюда и сожги их на хрен!

Толстая папка перекочевала в руки исполнителя, тот вопросительно взглянул на шефа, в прямом смысле ощущая в руках тяжесть кропотливого труда покойного журналиста. Глядя прямо в глаза подчиненному, главный редактор несколько раз утвердительно кивнул головой, подтверждая твердость своего решения. С каждым кивком головы папка становилась все тяжелее и тяжелее и как будто начала нагреваться, угрожая прямо в руках вспыхнуть испепеляющим пламенем и сжечь всех, кто к ней когда-либо прикасался.

* * *

– Ну что, как всегда: я направо, ты налево. Или сегодня поменяем расстановку? – Андрей стоял у открытого багажника и вытягивал оттуда большую сумку с рыбацкими принадлежностями. Обычно, когда они с Сашей приезжали на рыбалку и распределяли места на берегу, следовала именно такая расстановка.

– Не вижу смысла что-то менять. Мне привычно, когда ты от меня справа, – Саша уже успел достать из чехла стойки для удочек и теперь накручивал на них электронные сигнализаторы, – напомни мне, чтобы я новые батарейки вставил, когда домой вернемся.

– Что, совсем сдохли?

– На эту рыбалку хватит. Не думаю, что они будут орать без умолку. Хоть бы три-четыре раза сработали, и то хорошо.

– Да ты, я смотрю, оптимист, – Андрей начал доставать из своего чехла карповые спиннинги, – хоть бы разок пискнули!

– А ты пессимист. Сегодня и завтра погода будет самое то! И вечерняя, и утренняя зорька в нашем распоряжении. Сейчас мы прикормки накидаем, глядишь, какие-нибудь дурни подтянутся.

– Сань, ты, кстати, макароны отварил? А то я, кроме кукурузы, ничего не взял.

– Да, отварил немного. Сделал два вида: с чесноком и с ванилью.

– Отлично. У меня, кстати, прикормочная смесь новая, с коноплей. Будем пробовать.

– Представляю, вытаскиваешь карпа, а он ржет, как ненормальный, и спрашивает человеческим голосом: «Мужики, самбуку будете?»

– Вот-вот, с вечера с рыбками пообщаемся, наутро «рыбнадзор» в белых халатах приедет.

– А мы скажем им: «А мы че? Мы – ниче! Всё путем!» Главное, чтобы карпы не спалили.

– Предупредим, если будут громко ржать, то потрошить будем медленно и больно.

– Злой ты, однако. И мысли у тебя злые. И удочки злые. В общем, все злые.

– Расслабься. Доставай свои «добрые» макароны с чесноком, буду «бутерброды» на крючки насаживать…

Время уже перевалило за восемь часов вечера, июльское солнце еще освещало зеркальную гладь озера, но через пару часов обещало окончательно скрыться за горизонтом. Семь карповых спиннингов стояли вдоль берега на металлических стойках, блестевшая в вечерних лучах леска уходила вдаль и терялась в темных безмолвных водах. Электронные сигнализаторы молчаливо моргали синим светом, клев ожидался лишь после захода солнца. Друзья сидели на походных креслах рядом с разложенным столом. Андрей налаживал газовую горелку, намереваясь вскипятить чайник. Саша резал на бутерброды ветчину, сожалея, что не согласился с предложением купить на заправке готовую горячую пиццу. Пока вода не закипела, Саша пошел в ближайший лес, срубая по дороге острием топора волосатые колосья осоки и головы репейников. Разжигать на рыбалке костер было обязательной традицией, даже несмотря на теплую погоду. Обычно в окрестном лесу дров всегда хватало, потому как отдыхающие и шашлычники на это озеро предпочитали не ездить: обрывистая береговая линия и дно водоема, усыпанное острыми, как бритва, камнями, были весьма неудобными для купания. Именно это и привлекало друзей в данном месте: относительная тишина, отсутствие орущих детей и пьяных компаний, каких-то пятьдесят километров от дома и наличие в озере карпов, отдельные экземпляры которых доходили до пяти-шести килограммов. Рыба здесь была весьма капризная, можно было, особо не утруждаясь, уехать с уловом в двадцать-тридцать килограммов, а можно потратить пару дней и ночей, но так и не увидеть ни одной поклевки. Здоровенные рыбьи спины абсолютно издевательски могли стаей барражировать вокруг натянутой лески, иногда даже задевая ее хвостами и плавниками. В таких случаях сигнализаторы коротко взвизгивали, как бы извиняясь перед хозяином за свою беспомощность. Какое-то время рыбаки нервно бросались к удочкам при каждом подобном сигнале, но в дальнейшем привыкли к такого рода рыбьим издевательствам и научились вполне спокойно на них реагировать. Саша с Андреем приезжали на это место уже на протяжении нескольких лет, это было одно из самых любимых озер друзей. Иногда Андрей брал с собой Марину, та хоть и не умела, а главное – не хотела рыбачить, зато просто загорала в тишине и читала книги, отдыхая от рабочей суеты и пыльного мегаполиса.

Нарубленные дрова молодой человек укладывал в целлофановые пакеты из супермаркета и матерился, когда в очередной раз какой-нибудь острый сук рвал тонкую пленку. Дров нужно было немало, поленья были очень сухие и прогорели бы быстро. Заполнив пару разодранных пакетов, Саша поволок их в сторону стоянки, решив, что за остальными они сходят с Андреем вдвоем сразу после чаепития с бутербродами. Уже подходя к их лагерю, он заметил темно-зеленую Ниву с широкими колесами, припарковавшуюся метрах в двадцати от машины Юрьева. Как раз в этот момент мужчина в пятнистом камуфляже вытягивал из багажника длинный рыбацкий чехол с надписями на китайском языке.

– Видел соседа? – Александр бросил почти полностью порванные пакеты рядом с костровищем и упал на стул.

– Видел, – Андрей разлил кипяток по кружкам, – справа за кустами Нива, такая вся «прокачанная». Ты черный или зеленый?

– Черный, что-то я устал в последнее время от зеленого чая, – Саша взял протянутый пакетик и принялся макать его в дымящуюся кружку, – номера у него из соседней области. Как-то же люди узнают про эти места?!

– Вот что Интернет животворящий делает! Какой-нибудь мудень выложил отзыв о рыбалке, фотки с карпами прикрепил, да еще и карту проезда козел нарисовал для всех желающих.

– Немного радует то, что на обычной машине сюда фиг подъедешь. На Ниве еще можно, твой Раф и то днищем скребет.

– Ой, Сань, не успокаивай. Ты же прекрасно знаешь, что дальше будет, – Андрей немного поморщился, облизнув обожженные горячим чаем губы, – скоро по всему берегу будет стоять забор из удочек в стиле «пятнадцать человек на сундук мертвеца». В смысле на одну рыбину.

– Андрюх, думаю, еще год-два енто озерцо продержится, пока всю рыбу не выщелкают, – в отличие от друга, Саша не обжигался напитком и уже допивал свою кружку, – как допьешь, пошли дрова принесем, только надо будет пакеты еще взять, эти уже все. У тебя есть что-нибудь в машине?

– Сань, зачем эти пакеты? Давай кресло рыбацкое возьмем. Оно большое, ткань крепкая, внутрь скидаем и вдвоем дотащим.

– Точно! Надеюсь, сосед нашим спиннингам ноги не приделает.

– Нет. Он сам уже закидывает, никуда не денутся…

Дрова весело потрескивали и плевались в темноту фонтанами оранжевых искр. Огоньки светодиодов обозначали молчаливо застывшие в ожидании спиннинги, ночная мгла вступила в свои законные права и окутала окрестности безмолвного озера тишиной и мраком. Местами виднелись мерцания далеких костров, кто-то на берегу, так же как Саша с Андреем, надеялся разжиться отдельными представителями местной водной фауны. Изредка ночное беззвучие нарушали громкие голоса, но, как правило, в них отсутствовали нотки рыбацкой радости, да и всплесков извлекаемой из родной среды рыбы не было слышно. Карпы, а тем более большие карпы, относились к категории рыб-бойцов, заглотив крючок, они сопротивлялись до изнеможения, не позволяя сделать из себя легкую добычу. Если бы что-то подобное произошло на данном водоеме, в ночной тишине звуки разнеслись бы до каждого, вызвав приступы здоровой, а у кого-то и нездоровой зависти.

Друзья сидели по разные стороны от костра, держа в руках работающие смартфоны. Связь в этом месте была весьма посредственной, разговаривать еще можно было, но воспользоваться Интернетом не представлялось возможным. Вдоволь наговорившись на различные темы, теперь оба уткнулись в экраны: Саша играл в электронный бильярд, а Андрей дочитывал книгу, про которую он совершенно забыл. Неожиданно в глаза Андрею ударил ослепляющий луч, на несколько мгновений лишивший его способности что-нибудь видеть. Мужчина громко выругался и инстинктивно зажмурился, отвернув голову от источника света. Одновременно со словами: «Я прошу прощения», – произнесенными незнакомым хриплым мужским голосом, свет погас. Андрей почувствовал это даже через закрытые веки. Смахнув из уголков глаз неожиданно проступившие слезы, Юрьев раскрыл глаза. Из медленно возвращающейся реальности к нему тянулась испещренная прожилками вен мужская рука, с явно бросающимся в глаза уродством – неестественно короткий безымянный палец был лишен одной фаланги.

* * *

– Извиняюсь за свое вторжение, – мужчина поправил мощный налобный фонарь, который только что ослепил Андрея, – я к вам с просьбой: не поможете мне по-соседски? Я тут чайник решил вскипятить и обнаружил, что плитку дома забыл и дров поблизости не вижу. У вас, я смотрю, и костер, и газ есть. Поможете?

– Конечно, конечно. Давайте, сейчас вскипятим, – Андрей включил плитку и взял из рук мужчины полный чайник, – вы присаживайтесь пока. Сань, ноги со стула убери.

– Ой, да не надо, что вы. Я еще успею насидеться – вся ночь впереди.