Рубеж апокалипсиса. Часть 2. Жатва

Первая же ночь в горном убежище выдалась практически бессонной. При всем желании ни Саша, ни Женя не имели возможности сомкнуть глаза. Обрушившаяся на их гору стихия показала себя во всей красе. Мощный ливень волнами штурмовал укрытие, разбиваясь о гранитные камни на миллионы мелких брызг. Несмотря на то, что машина Александра стояла под каменным навесом, один борт все равно намок и теперь по корпусу Кашкая вниз стекали крупные капли воды вперемешку с дорожной пылью. Создавалось впечатление, что эпицентр грозы намертво завис над этим местом, а все молнии прицельно лупили по площадке, будто проверяя на прочность монолитный гранит и натянутые как струны нервы укрывшихся. Искрящиеся змейки и мелкие искры хаотично бегали по каменной поверхности, периодически сталкиваясь и с шипением исчезая в мимолетных вспышках. Плотные струи дождя постоянно меняли направление: то практически вертикально падая на поверхность, то улетая в темноту, не успев коснуться потемневших от воды камней. Несколько раз ливень переходил в крупный град. В такие моменты каменная площадка начинала походить на поле битвы. Разлетающиеся вдребезги куски льда напоминали взрывы авиабомб, осыпающих своими смертоносными осколками беззащитный гранит. Некоторые из таких обломков умудрялись залетать внутрь пещеры и ударялись о кузов автомобиля. Вреда они причинить не могли, но при каждом подобном ударе в салоне Ниссана раздавалась раздраженная реплика возмущенного хозяина. Через замутненные мелкими каплями окна Саша и Женя внутри машины могли наблюдать, как нечто, вращающееся с немыслимой быстротой и отдаленно напоминающее круглые щетки автомоечной машины, со страшным гулом и шелестом шлифовало каменную площадку, сметая с нее камни и осколки града. Шевченко всю жизнь мечтал увидеть смерч воочию и вот теперь оказался чуть ли не в самом сердце этого смертоносного и в чем-то завораживающего явления. Несколько раз он порывался выскочить из автомобиля, но Женя руками и ногами обвивала его тело и не давала возможности даже пошевелиться. Как будто специально в эти моменты корпус машины принимал на себя значительную порцию каменно-ледяной дроби, и Саша инстинктивно отдергивал пальцы с дверной ручки, молчаливо подчиняясь крепким объятиям девушки и недвусмысленным предупреждениям разбушевавшейся стихии. Непрекращающееся землетрясение, сила которого несколько снизилась, стало настолько привычным, что на него перестали обращать внимание не только люди, но и автомобиль, переставший отзываться на каждый толчок легким поскрипыванием пластмассовых деталей. Ночь уже перевалила за свой экватор, когда ураган начал немного стихать, постепенно удаляясь в сторону восхода. Вспышки молний еще разрезали темный небосвод, но стихающие раскаты грома уже не разрывали барабанные перепонки, а стекла машины не грозили взорваться от ударной волны мелкими осколками в лица измученных молодых людей. Не переставая сжимать Сашу в объятиях, девушка отключилась первой. Ровное дыхание Жени подействовало на Шевченко как усыпляющая мелодия, он осторожно поправил сползающее одеяло и положил руку на рыжие волосы заснувшей девушки. Налитые тяжестью веки неумолимо стремились подчиниться закону всемирного тяготения, мужчина даже и не пытался этому сопротивляться. Спустя всего несколько минут отблески удаляющихся молний освещали уставшие лица спящих людей, для которых, как и для всего остального человечества, прошедшие день и ночь стали своеобразным рубежом, разделившим жизнь на «до» и «после».

Утро выдалось довольно прохладным и очень сырым, проснувшаяся девушка ощущала влажность каждой клеткой своей кожи. Окна машины запотели и скрывали от Жени весь внешний пейзаж. Она вытащила из-под теплого одеяла руку и протерла боковое стекло. Рука моментально стала мокрой и холодной, девушка незамедлительно смочила прохладной жидкостью лицо – утренняя влага бодрила до дрожи. За окном стояла грязно белая густая мгла, даже площадка перед пещерой просматривалась с трудом. Внутрь убежища туман почти не проникал, что позволило девушке разглядеть в дальнем конце ее спутника, занятого разведением костра. Дрова уже дымились, но пламя было еще очень слабым, за ночь поленья впитали в себя много влаги, и теперь им требовалось значительно больше времени на розжиг. Сизый дым стелился по потолку пещеры и утекал навстречу туману, окончательно смешиваясь с ним уже за пределами видимости. Женя медленно вытащила из теплого плена вторую руку и выгнула дугой затекшее тело. В замкнутом пространстве салона Ниссана раздался громкий хруст, почти одновременно с которым, девушка резко выпрямилась и села. Из-под одеяла еще выходили последние остатки тепла, когда Женя обувала теплые ноги в прохладные и слегка влажные кроссовки. Даже через запотевшее окно были видны языки разгорающегося костра. Девушка уже всей кожей представляла тепло огня, нежно обволакивающее просыпающееся тело, и, спеша покинуть холодный автомобиль, не стала утруждать себя завязыванием шнурков. Нарисовав на запотевшем лобовом стекле улыбающийся «смайлик», она провела влажным пальцем по глазам и распахнула дверь. В лицо Жене ударил густой запах влажного зеленого леса и до безумия манящий аромат горящих березовых поленьев.

– Спящая красавица встала, – Саша воткнул топор в ближайшее бревно и отряхнул руки, – и как оно спалось, посреди «конца света»?

– А что ты ушел? Я замерзла, если честно, – Женя чуть привстала на цыпочки и поцеловала Александра в губы. – Ночка, конечно, была умопомрачительная. Если бы у меня волосы не были крашеными, ты бы сейчас с седой теткой общался.

– А реальный цвет волос у тебя какой?

– Русый. Хотя я уже сама стала забывать их настоящий цвет, – девушка вытянула руки над огнем, слушая, как весело потрескивают разгорающиеся дрова. – Хорошо тут у тебя. Тепло! И тряски не чувствуется. Все закончилось?

– Нет, еще немного трясет. На стакан с водой посмотри. Мы уже адаптировались, а земля по-прежнему движется.

– Теперь и я чувствую. А ты же говорил, что все закончится за несколько часов.

– Нет, я такого не мог сказать, – Александр подбросил еще пару поленьев в огонь и повернулся к Жене, – я говорил, что все продлится несколько часов или несколько дней. Точно я не знаю. Но раз земля дрожит, значит, сдвиг еще не завершился. Если бы не туман, можно было бы по солнцу попробовать сориентироваться, а так – пока ждем.

– А как мы узнаем, что все закончилось? – девушка никак не унималась. – Когда совсем трясти перестанет?

– И это тоже. Но думаю, в данном случае будет, как с поездом: самые большие толчки бывают, когда состав трогается с места и когда окончательно останавливается. Начальные толчки мы уже прошли, теперь ждем толчков от остановки. Они по силе будут не меньше первых, и постепенно сойдут на нет, когда земная кора займет окончательное положение.

– Саша, а как ты считаешь, с кружечкой горячего кофе ожидание ведь будет более комфортным? Или я не права?

– Согласен, накрывай на стол, я пока воду вскипячу. Там пачка круассанов есть – позавтракаем.

– Слушай, я вообще не верю в то, что происходит. Сидим, пьем кофе с круассанами, рядом костер, как камин в гостиной. Прямо не апокалипсис, а пикник какой-то.

– Действительно, забавно со стороны смотрится. Однако уверяю тебя, пережить начало – это полдела. Даже не так, пережить само событие – это четверть дела. А построить дальнейшую жизнь на руинах старого мира – вот тут-то и начнется самое интересное.

– Туман вроде рассеиваться начал. Скоро можно будет сверху разглядывать эти руины…

– Ты неси все на стол, разглядывать позже будем. Никуда этот мир не денется, а вот вода скоро закипит, – небольшой походный чайник, который Саша подвесил над огнем, уже гудел и намеревался в самое ближайшее время разродиться кипятком.

– Что «ваше величество» еще желает, помимо кофе и круассанов?

– «Мое величество» с удовольствием бы спать завалилось, – Саша поправил упавшее полено, – вообще не выспался этой ночью. И от шума до сих пор в ушах гудит.

– Я не скажу, что выспалась, но и ложиться сейчас не хочу, – Женя рылась в багажнике, пытаясь найти банку кофе, – хотя тебе компанию могу составить. Можем немножко добавить к землетрясению и наших толчков.

– Как ты Женечка витиевато заигрываешь. Изысканно даже, я бы сказал. А вот кофе, похоже, я так и не дождусь, – Шевченко снял с огня закипевший чайник. От резкого движения на огонь выплеснулось несколько капель, вызвав реакцию возмущенного шипения и серого дыма.

– Кто о чем, а глухой – об опере! Будет тебе сейчас кофе, – девушка нашла нужную банку и закрыла багажник, – порядок в машине бы не мешало навести, вчера все впопыхах покидали, ничего найти невозможно.

– В этой поговорке вроде речь про баню. А в машине приберемся. Времени у нас навалом.

Туман продолжал рассеиваться, когда молодые люди решили побаловать себя второй кружкой горячего напитка. Саша хотел вытащить складные стулья на площадку, но поскользнувшись на мокрых камнях, отказался от этой идеи. Сидя почти на границе убежища, Саша с Женей любовались проявляющимися из тумана вершинами соседних гор. Утреннее небо было затянуто сплошной белой пеленой без малейшего намека на голубой просвет. Облачность была в несколько слоев, перемещающихся в одном направлении, но с различной скоростью. Часть нижних облаков имела весьма рваные очертания, словно совсем недавно они попали в серьезную заварушку и лишь чудом смогли вырваться. Деревья шумели одним непрерывным фоном и провожали их затяжными поклонами. Ни облачное небо, ни зеленый лесной массив не могли продемонстрировать ни один птичий силуэт, рассекающий крыльями воздушные потоки либо кружащий над колышущимися ветвями. В отдельные моменты молодым людям начинало казаться, что они единственные выжившие на всем белом свете. Только негромко позвякивающий на камнях чайник напоминал о продолжающемся катастрофическом процессе, который уже миновал свою кульминацию и теперь приближался к закономерному финалу.

* * *

– Игореша, глянь, пожалуйста, нашего папы случайно не видно? Что-то уж больно долго он там ползает, – Вероника передала мальчику свой смартфон с включенным фонариком и уселась рядом с большой ямой в полу, которую Павел расширил до значительных размеров и куда опустил свое недовольное и ворчащее тело, не забыв прихватить один из телефонов. По словам мужчины, воды внизу было по колено, она оказалась довольно холодной. Передвигаться можно было лишь в полусогнутом состоянии, хотя даже так мужчина постоянно обо что-то бился головой, о чем свидетельствовали частые звуки ударов и громкие ругательства, раздающиеся из темной булькающей бездны.

Ухватившись руками за одну из досок, Мусин медленно опустил тело вниз, отметив про себя, что в последние годы руки сильно ослабли и теперь с трудом удерживают его довольно упитанную фактуру. Студеная вода острыми иглами обожгла кожу и, как холодная змея, заползла в обувь, быстро заполнив собой все пространство. Почти тут же заныл большой палец правой ноги, который Павел сломал в турецком отеле, по пьяни, со всего маха треснувшись ногой о барную стойку. Игорь протянул отцу смартфон, посветив вперед, мужчина согнулся почти вдвое и двинулся вдоль толстых и весьма ржавых труб, на первых же шагах набив себе пару весьма болезненных шишек о старый деревянный пол, ставший теперь для него потолком.

В сгорбленном состоянии Павлу было трудно оценить, какое расстояние он преодолел. Его тело занимало практически весь проход, по обе стороны которого проходили трубы разного диаметра, причем часть из них была сломана совсем недавно. Из некоторых продолжала сочиться холодная вода, Мусин был очень благодарен провидению, что это не канализация, в противном случае все было бы намного хуже. Просветив щель между толстых досок, мужчина сообразил, что находится под соседней комнатой. Он несколько раз, насколько позволяло узкое пространство, размахнулся и стукнул по дереву и тут же сильно пожалел об этом: в замкнутом объеме удар больно отразился в его ушах, словно он бил не по доскам, а по собственным барабанным перепонкам. Собравшись с духом, Павел не ограничился одним ударом, а выдал целую серию, попутно морщась от боли. Ответа не последовало, но мужчина заметил в метре от него большую дыру и двинулся вперед. Как и в их номере, в этой комнате землетрясение повредило старый пол, оставив вполне заметные отметины. Подойдя к щели, Мусин уперся плечами в треснувшие доски и проломил их снизу своим весом, на какое-то мгновение ощутив себя непобедимым супергероем или мощным титаном, для которого отсутствуют какие-либо непреодолимые преграды.

В образовавшемся проеме мужчина смог выпрямиться во весь рост, при этом в спине что-то громко хрустнуло, передав весьма чувствительные болевые импульсы в шею и поясницу. Размер получившегося отверстия позволил вытащить наружу даже руку с телефоном. Осветив комнату, Мусин понял, что здесь ситуация была ничуть не лучше их апартаментов: весь пол был усеян здоровенными кусками бетонного потолка, под которыми можно было различить остатки такой же убогой мебели и личных вещей. Коробки с продуктами нигде не просматривались, а на вздрагивающих от непрерывной тряски половицах отсутствовали явно различимые следы каких-либо пищевых ингредиентов. Как Павел ни старался, он не мог разглядеть присутствия внутри помещения хоть кого-нибудь живого, хотя в голове мужчины не переставала крутиться мысль, что кто-то запросто мог быть погребен под тяжеленными кусками железобетона. Проверять свою теорию у Мусина не было никакого желания. При свете фонаря мобильного телефона мужчина смог убедиться в том, что и здесь входная дверь была наглухо закрыта и сильно деформирована. Было похоже на то, что вся стена с дверными проемами в этом отсеке здания, как будто специально, получила максимальные повреждения. В таком случае, спасти находящихся внутри от незавидной участи быть запертыми могла только незакрытая по какой-то счастливой случайности дверь.

Мусину не хотелось вновь спускаться в заполненный водой темный проход, однако волевым решением он заставил себя сделать это. Онемевшие в холодной воде ноги с трудом воспринимали команды мозга и двигались так, словно внизу была не вода, а густой раствор бетона. Но мысль об оставленной кем-нибудь открытой двери не покидала мужчину, понимая, что это единственный шанс на спасение, он медленно продвигался вперед. По теории Павла, этот проход с коммуникациями должен был идти под всеми жилыми комнатами.

К большому его разочарованию, через несколько метров Мусин был вынужден остановиться и громко выругаться – дорогу мужчине преградил завал из исковерканных труб и огромных бетонных глыб, дальше пути не было. Помимо всего прочего, Павел обнаружил, что в его позе даже развернуться в обратном направлении проблематично. Поэкспериментировав и перебрав несколько вариантов, мужчина был вынужден опуститься на колени, погрузив больше половины тела в холодную воду. Абсолютно не сдерживая непроизвольно вырвавшийся громкий возглас, Мусин принялся потихоньку разворачиваться вокруг своей оси, хватаясь руками за ржавые холодные трубы и отсыревшие бетонные стены, стараясь при этом не упустить из рук телефон, ставший дороже любого золота. В какой-то момент рука мужчины потеряла опору и, внезапно лишившись равновесия, он провалился в пустоту, упершись головой в шершавый металл. Еще сильнее погрузив тело в воду и осветив нужный участок фонариком, Мусин обнаружил небольшое ответвление, уходящее куда-то в сторону от основного прохода. Ответвление находилось ниже труб, и увидеть его можно было лишь из такого положения, в котором сейчас находился мужчина. Часть труб небольшого диаметра заворачивали именно туда, но передвигаться там можно было лишь на четвереньках, задрав голову над водой. Не колеблясь ни секунды, Павел развернул тело в новом направлении и теперь, уже полностью погрузившись в ледяную воду, двинулся вперед, зажав телефон зубами и тщательно ощупывая ладонями каждый свой шаг.

Передвигаясь на четвереньках в полутьме, оценить преодоленное расстояние Павлу было сложно. По примерной оценке мужчины, через семь – восемь метров проход развернулся влево, под углом в девяносто градусов. Учитывая свои габариты и узость канала, Мусин потратил на поворот секунд тридцать, сантиметр за сантиметром, разворачивая свое тело. После поворота мужчина взял небольшую передышку и, облокотившись одним боком о стену, взял телефон в руку. Выждав несколько минут, Павел двинулся дальше, резонно полагая, что рано или поздно этот проход его куда-нибудь да выведет. Челюсти дрожали и делали попытки разжаться. Рискуя рано или поздно откусить кусок аппарата, мужчина все крепче стискивал их, явственно чувствуя, как зубы все глубже и глубже впиваются в казавшийся до этого момента твердым материал.

Пройденные метры уже не поддавались подсчету, когда голова мужчины врезалась в металлическую решетку. Немного отдышавшись, он посветил перед собой: проход закрывала ржавая железная решетка с тонкими прутьями. Подергав неожиданное препятствие, Мусин обнаружил, что решетка немного шевелится, хотя и продолжает держаться на каких-то креплениях. Самый лучший вариант был бы попробовать выбить ее ногами, но развернуться в узком проходе крупному мужчине не было никакой возможности. Тогда Павел принялся таранить прутья плечом, отклонив голову в сторону. Он резонно полагал, что даже при таком раскладе, его немалый вес должен сделать свое дело, однако уже после второго удара плечо заныло от боли, а четвертый удар получился несколько смазанным и ржавые прутья разодрали натянутую кожу вместе с одеждой. Закончив материться, Мусин принялся расшатывать решетку рукой, отметив про себя, что люфт стал заметнее. После нескольких мгновений передышки мужчину вдруг обуял приступ ярости: попятившись на несколько шагов, он взял разгон и со всего маху впечатался в решетку другим плечом. Видимо, осознав всю тщетность сопротивления, преграда издала металлический скрип и вывалилась наружу, увлекая за собой скрюченное мужское тело.

* * *

– Папа, что там? – Кристина дождалась, когда отец отползет от края расщелины, и, снова вооружившись самодельным костылем, вернется к стоящей неподалеку девочке.

– Ты знаешь, доча, там ничего не видно, – Сергей не обманывал дочь, в глубине пропасти было довольно темно, а падающая с высоты речка образовывала плотную завесу из тумана и брызг.

– А что ты там говорил? – не унималась любопытная девочка.

– Да это я так, сам с собою. Удивлялся, какая глубокая трещина, даже дно не проглядывается.

– Папа, а две другие машины туда упали? Они все умерли? – Кристина вопросительно посмотрела на отца. Мужчина, неожиданно для себя, не обнаружил в словах дочери ни испуга, ни сопереживания погибшим. Сергей вполне резонно обосновал это тем, что девочка не видела непосредственно падения машин и во всем обилии звуков природной катастрофы не различила душераздирающих криков людей, несущихся в пропасть. К тому же Кристина была еще довольно маленькой, чтобы всерьез осознавать все случившееся. Она и травмы родителей, и пропажу брата воспринимала довольно обыденно, без каких-то истерик и эмоциональных всплесков.

– Кристина, ты уже взрослая и должна понимать – такова жизнь. Тем людям не повезло, мы тоже серьезно пострадали и сейчас должны думать о нашем здоровье и выживании, – Уваров свободной рукой прижал к себе девочку, – сейчас очень важно найти Илюшу, ты же тоже волнуешься по поводу брата! Правда, доча?

– Да, папа, – Кристина обняла здоровую ногу Сергея, – только я уже не знаю, где его искать!

– Дочка, мы его обязательно найдем, – мужчина погладил девочку по голове и слегка прищурил глаза, вглядываясь вдаль. Некоторое время он стоял неподвижно, пока на его лице не появилось какое-то подобие едва уловимой робкой улыбки, – и хочу тебя обрадовать: мы здесь не единственные выжившие, – девочка проследила взгляд отца и радостно вскрикнула – в их сторону медленно приближался серый внедорожник с единственной горящей передней фарой.

Отослав Кристину к Лене с вестью о гостях, со всей быстротой, на которую только был способен, Уваров двинулся навстречу автомобилю, размахивая свободной рукой и выкрикивая приветствия. По большому счету он мог этого и не делать – не заметить его было невозможно, а другой дороги здесь не было. С каждым метром внедорожник приближался к мужчине, и тот уже мог рассмотреть сидящих в нем людей, благо на машине, как и у большинства экскурсионных вездеходов, отсутствовала крыша, а о выбитом лобовом стекле позаботилась стихия. Насколько он мог понять, в машине присутствовало два человека: мужчина-водитель и сидящая на заднем сидении женщина, которая придерживала что-то, лежащее у нее на коленях. Водитель помахал в ответ, давая понять, что видит Уварова, и остановил автомобиль в нескольких шагах от Сергея. Женщина осталась внутри, мужчина перелез через борт внедорожника и спрыгнул на встряхиваемую землетрясением поверхность. Уварову хватило буквально одного взгляда, чтобы понять: подъехавший УАЗ пережил не меньшую передрягу, чем машина Самата, но каким-то чудом сохранил возможность ехать. У вездехода не было ни одной целой фары, а единственная работающая была практически полностью разбита. Весь левый борт был измят, судя по всему, машина пережила опрокидывание. Смятый капот был зафиксирован на корпусе куском буксировочного троса, а половина переднего бампера отсутствовала полностью. Внедорожник больше напоминал машину, прошедшую гонку на выживание, чем автомобиль, предназначенный для увеселительных экскурсий.

– Я тебя приветствую, дорогой, – водитель с акцентом и с характерной внешностью, как и у Самата, был тоже выходцем с Кавказа, – благодарность всем святым, что мы вас встретили. Как же хорошо видеть уцелевших в этом кошмаре, – мужчина подошел к Сергею и приветственно протянул руку. Уваров ответил на рукопожатие левой рукой, мотанием головы дав понять, что к правой руке лучше не прикасаться.

– Вы тоже с экскурсии? Это все, кто остались? – Сергей указал на сидящую в машине женщину.

– К большому сожалению, да! Из всей группы выжили только мы вдвоем, кстати, я Темир, а она – Оксана. Но в трехстах метрах отсюда ручей, которого тут никогда не было, вынес нам почти под самые колеса мальчугана. Он без сознания, травмы, должно быть, серьезные, но он, слава святым, жив.

– Где, где мальчик? – Уваров отбросил в сторону костыль и, забыв о боли, бросился к УАЗу. На коленях женщины лежал Илья, глаза его были закрыты, покрытые ссадинами побелевшие руки лежали вдоль обмякшего тела, а босые ноги упирались ступнями в покореженный корпус автомобиля. Женщина держала на лбу мальчика свою руку, вторая ее рука была тщательно забинтована, хотя местами на белом фоне виднелись бурые пятна.

Увидев сына, мужчина попытался что-то сказать и одновременно дотянуться до него, однако не смог сделать ни того, ни другого: от кончиков пальцев ноги до корней волос дикая боль пронзила все тело, взорвавшись в мозгу миллионом ослепительных вспышек, от которых моментально потемнело в глазах. Если бы не вовремя подхвативший его Темир, Сергей бы грохнулся рядом с машиной. Водитель аккуратно усадил Уварова на пассажирское сиденье и запрыгнул за руль. Взревел двигатель, внедорожник развернулся и двинулся в сторону лежащего на боку УАЗа Самата, из-за которого выглядывали настороженные лица Лены и Кристины.

* * *

– Темир, а откуда ты так много знаешь о различных травмах и лечении? – Лена наблюдала, как мужчина ловко соорудил из подручных средств подобие валика и зафиксировал его на шее Ильи с помощью разрезанной пластиковой бутылки, превратив ее в подобие жесткого воротника. С помощью брызг холодной воды мальчик очнулся и тут же принялся жаловаться на боль в шее и голове, немеющие конечности и тошноту. Проведя тщательный осмотр ребенка, Темир выявил целую кучу неопасных ушибов и ссадин и вместе с тем мужчину напрягали высказанные Ильей болезненные проявления. Сквозь всхлипы, слезы и громкие стоны, мальчик перечислял симптомы, которые, по мнению мужчины, могли свидетельствовать о возможной травме шейного отдела позвоночника, помимо сотрясения мозга. Считая, что в данном случае лучше перестраховаться, Темир принялся оказывать ребенку помощь, взяв в подручные Оксану и Кристину, как наименее пострадавших.