Путешествие в глубину моей памяти через тернии сна

– Ну как куда, около печки и сгружайте.

Посмотрев пристально на матроса, он спросил:

– А почему ты с ноги на ногу переминаешься, товарищ?

– Да так, Лев Давидович, по нужде бы мне сходить, – промямлил матрос.

– Так идите же, что вы стоите и ждёте, как барышня перед помолвкой? – возмутился Троцкий, усаживаясь поудобнее за стол.

Матрос развернулся и, несмотря на свои огромные габариты, довольно-таки шустро вприпрыжечку бросился вон из комнаты. Троцкий шаловливо захихикал ему вслед, но через пару секунд он снова углубился в свои мысли, бумаги и с серьёзным видом принялся что-то писать.

– Дядя Гриша, что вы такой скучный сегодня? – спрашивала дородная кухарка Вера, меся тесто на огромном кухонном столе.

– Да радоваться нечему, приказано найти сыр любой ценой, а где я его тебе найду? Война.

– А что за приказ-то такой странный? Праздник, что ли, какой? – раскатывая тесто скалкой, спросила она.

– Кому сейчас до веселья, французские летчики приезжают завтра, – насыпая махорки в обрывок газеты, ответил он.

– Да вы, что дядя Гриша, настоящие французы? А вы часом ничего не попутали!

– Знаешь что, Верка, языком-то ты не мели, это между нами, – удручённо сказал он, выходя из кухни.

– Могила! – отозвалась Верка, продолжая раскатывать тесто.

С пакетами и ящиками со склада, смеясь и толкаясь, на кухню вбежали девчата-поварихи – Таня, Валя да маленькая Наталья.

– Верка, принимай товар, есть масло американское.

– Ой, девочки, я вам такое скажу, только по секрету, никому ни слова.

– Могила, говори, – переглядываясь между собой, проговорили девчата.

– К нам в гости завтра приезжают французские лётчики.

– Не в гости, а служить будут у нас, – входя с опозданием вслед за девчатами, снабженец лейтенант Громов. – Тоже мне секрет Полишинеля. А кстати, откуда ты знаешь про это? Признавайся, болтушка! – потребовал он, нахмурив брови.

25 ноября 1942 года было подписано советско-французское соглашение о формировании французской авиационной эскадрильи в СССР. Это знаменательное событие для галльских летчиков, которые соскучились по небу, было окончательно реализовано 4 декабря 1942 года в городе Иваново.

В личном составе эскадрильи находились 72 французских добровольца, около 14 лётчиков и авиамехаников. Боевыми самолётами находящиеся в распоряжении лётчиков были истребители «Як-1», позднее «Як-9» и «Як-3». После досконального освоения личным составом боевой техники они все были направлены на Западный фронт.

Прошёл месяц со дня приезда летчиков из Франции, все они успели обжиться, подружиться и некоторые даже влюбиться – дело молодое, хоть и война, конечно.

– Бонжур, ле фий.

– Бонжур, месье Жак.

– Вузет белле ком ун жур, ма шер Натали.

– Степаненко, переведи, что он сказал ей.

– Поздоровался.

– Не ври, Степаненко, он уже здоровался.

– Он сказал, что Наташа прекрасна как день божий, – нехотя перевёл Степаненко.

У неё было несколько воздыхателей, один из них Паша, лейтенант. Взревновал он как-то Наташу не на шутку к французу, даже предлагал уладить это дело по-мужски, дуэлью на небе, как принято у лётчиков. Но были оба вовремя вызваны к комбригу и получили хороший нагоняй, и ещё от Наташи вдобавок Паша – оплеуху, от которой у него развеялись все сомнения про безответную любовь. Жак же был наказан трёхдневным одиночеством за столом, которое стойко переносил, изредка со вздохом поглядывая на окно раздачи, за которым, насупившись, работала Наташа.

Вскоре про любовь Жака и маленькой Наташи не знали разве что соловьи в саду около взлётной полосы, да и те, когда узнали об этом упущении, со стыда звонкие песни им пели каждое утро под окном, любовь восхваляя. Такое вот маленькое военное счастье для обоих: она кормила его в столовой для лётчиков, а он боролся с коричневой чумой в небе. Вскоре загрустила наша Наташа, стала серьёзной, осунулась, только одни глаза карие горели. Как-то попросила она у переводчика Степаненко русско-французский словарь на один день, учила, как правильно сказать французу своему «mon cher amour je suis tombеe enceinte», но в тот день, когда он завтракал в столовой и она ждала свободной минуты, чтобы подсесть к нему и сообщить эту новость, волновалась страшно, не зная как он себя поведёт.

На аэродроме взревела сирена. Он в спешке, не доев, не допив, побежал, чтобы соколом в небо взмыть, и через двадцать минут уже был в бою. Его сбил лётчик-ас Людвиг, что был из Эльзаса. Его отец имел булочную в Кольмаре, которая славилась не только своими ароматными хлебами, но и кондитерскими изделиями, знаменитым torte aux mertille, голубику же он покупал у отца Жака, который жил рядом, за холмами в Вогезах. Каждый раз, её покупая, они вместе пробовали сливовую наливку у соседа через двор, и отец Людвига заявлялся домой под вечер, навеселе, с философской улыбкой слушал ворчание сварливой жены.

Людвига буквально через пару минуту сбил лейтенант Пашка, который получил знаменитую оплеуху от Наташи. Забыв всё на свете, он спешил на помощь боевому товарищу, но было уже поздно. Пройдёт месяц – и отец Людвига старик Бернар не поедет за голубикой в Вогезы, в этот день ему придёт извещение о гибели сына, да и отцу Жака, старому Гастону станет не до торговли: после известия о гибели своего сына он сильно заболеет, станет плохо видеть, вскоре совсем ослепнет. Они никогда не узнают о том, чей сын кого и как убивал и как сам пал в последнем бою. Шла война, а значит, гибли солдаты, причём чем больше смертей, тем война величественнее, тем больше будут о ней писать историки, писатели, восхваляя удачливых и унижая бездарных генералов, забывая об истинных героях и страдальцах войны, о простых людях, солдатах.

Наташу отпустят домой, в Одинцово, где она родит девочку и назовёт её Жанна, в честь Орлеанской девы. Оставит ребёнка старым родителям, по дороге назад в вагоне услышит рокот немецких бомбардировщиков, дёрнет за стоп-кран, остановит поезд, будет помогать раненым спускаться по трапу, сама падёт от осколка в сердце. Родители её помрут от недоедания, отдавая пайки растущему ребёнку, который впоследствии попадёт в детдом.

В последнее время во сне Олегу всё чаще и чаще стала являться закрытая дверь, обитая кованым железом по бокам. Потом она открывалась, и оттуда выходила немая кошка, она каждый раз открывала рот, показывая свои маленькие острые зубки, хотела что-то передать, но вместо этого начинала протяжно зевать, прежде чем исчезнуть насовсем, растворившись за дверью.

Олег пятый день подряд пропадал у Валентины, с утра и за час до прихода родителей. Они так увлеклись в познании друг друга, что стали приобретать даже некоторые навыки, с каждым разом у них получалось всё лучше и лучше.

В конце недели Таня всё-таки позвонила ему сама.

В первый день она не подходила к телефону из гордости, второй, третий прошли так же, на четвёртом она забеспокоилась, но всё равно не стала звонить, убедив себя, что никуда он не денется, соскучится и сам позвонит, забеспокоилась только в субботу, решив, что с ним произошло что– то страшное. «Может, его уже нет в живых», – с ужасом подумала она и бросилась к телефону звонить. В воскресенье Валины родители были дома, и поэтому с утра он ушёл гонять мяч в соседнем дворе против ребят Юго- Западного района. Матч под конец чуть не перерос в массовую драку из-за мяча, пропущенного по вине судьи, как считала команда Олега. К счастью, наблюдавшие со стороны мужики, оказавшиеся случайными зрителями, не дали драке свершиться, тем более что один из них оказался ментом и, показав удостоверение, пригрозил всех проводить в ближайший участок, если не успокоятся. Но в ухо Олег всё-таки получил, не успев дать сдачи, их быстро разняли, поэтому пришёл домой злой, как собака, и на сообщение отца, что Таня звонила три раза, никак не отреагировал. Она позвонила и в четвёртый раз.

– Олег, привет, ты куда пропал? – стараясь замаскировать тревогу в голосе, спросила она.

– В футбол играл.

– Всю неделю ты в футбол играл?

– Нет, с пацанами на рыбалку ездили на Третье озеро на ночь, – соврал он

– Ну и как, много наловили?

– Да так, килограмма три-четыре, – продолжал он врать.

– Я соскучилась по тебе, Олежек.

– Бабушка уезжает к подруге на пару дней, квартира будет в нашем распоряжении, – сказал он после непродолжительного молчания.

– Хорошо, договорились. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Он горел желанием ходить к Валентине, но и Таню в то же время терять не желал, прекрасно понимая всю дерзость и нелепость почти комической ситуации, в которой оказался, осознавая, что загнан в угол и открутиться нет никакой возможности, только поэтому вынужденно согласился. Сам ещё до конца не разобравшись в своих чувствах к обеим, он даже стал подумывать, поскорее бы в армию, поэтому буквально через минуту звонил Валентине и врал ей, что уезжает с друзьями на рыбалку на три дня, не представляя себе до конца, какими последствиями чревато всё это.

Бабушка Жанна любила в своей жизни три вещи: советское шампанское, ереванский заплесневелый сыр рокфор, французские духи «Шанель номер пять». Это всё она могла потреблять без ограничения и не жалела на это никакие деньги, но больше всего она любила своего внука Олега, которому потакала всегда, везде и во всём. Поэтому его неожиданную просьбу предоставить квартиру на пару дней восприняла с пониманием, лишь только подумала про себя – как быстро он вырос. Бабушка была личностью своеобразной. Выросшая в детдоме, без родителей, имела характер упрямый, к людям относилась с осторожностью, не всякий мог похвастаться своей дружбой с ней, но если кто дружил, то это было на всю жизнь. Курила исключительно папиросы «Герцеговина Флор», дымя, как скучающий сапожник в будке починки обуви. За фигурой своей абсолютно не следила, ела всё подряд, но была довольно-таки неплохо сложена даже для своего преклонного возраста. После трагической смерти супруга, лётчика-испытателя, она ещё больше ушла в себя и всю свою оставшуюся любовь перенесла на своего единственного внука, балуя его.