Старательный пахарь, поэт экстра-класса,
идущий по буквам и строчкам во мгле
за сильным, уставшим, прозрачным Пегасом,
что месит чернила в бумажной земле.
Непраздный копостник, умелец и дока,
рыхлящий, всегда удобряющий гладь
тоской и любовью, насыщенным соком
и ждущий большой урожай и свой сад.
Я – чей-то посланник, фанатик, старатель,
вникающий в долг, окружающий мир,
читатель и скульптор, художник, вещатель.
Из глины и мела слеплю Вам ампир!
Канонада
Гремит канонада, как гром в темноте,
дымящие залпы сверкают так страшно.
Мы все тут подохнем и сгинем в беде!
Не будет атаки и драк рукопашных!
В округе развалы, вздыманья земель,
погром, убиенья, дырявые плиты.
С рождения и сотни несчастных недель
такого жестокого дела не видел!
Кромешная бойня и стон через стон,
заклание, рвачество туш и разделка,
стрельба, истребление, крики, огонь
и месиво, что так сумбурно и мелко.
Повсюду искристые молнии, жар,
пластичная гуща скелетов и красок,
ошмётки, кишки, душегубства и пар,
и треск скорлупы зеленеющих касок…
Обскурантизм
Я думал, планета стремится к прогрессу,
что тысячи мыслей в научных строках.
Но люди всё ж верят в священников, бесов,
себя консервируя в средних веках.
Я думал, что шару нужны только школы,
реальный и мудрый, и умственный лик.
Но люд черносотенный любит юдоли,
заветы давнишних и сказочных книг.
Я думал, что авторы пишут в пространство
и делятся разумом, лучшей строкой.
Но жители мира хотят ретроградства
и Бога за пенной иль синей рекой.
Я думал, что вверх лишь возможно развитье,
рывки экономик, наук, медицин.
Но эти земляне с религией, прытью
хотят мракобесия, мутных низин.
Арену Ананяну
Балдахин
Парадный, матерчатый вес надо мною
легко колыхается, с бризом дружа.