История войн на море с древнейших времен до конца XIX века

Когда ночью задул ветер с востока-северо-востока, Турвиль приказал 30 мая в 1 час ночи сняться с якоря; но в виду туманной погоды и больших расстояний между судами сигнал был разобран на рассвете лишь восемью кораблями; за ними последовали другие, и около 7 часов утра Турвиль собрал около себя 35 кораблей. Союзники шли за ним в северо-восточном направлении в милях шести, 6 французских судов из авангарда и 3 из арьергарда направились самостоятельно(!) в Брест. Дул слабый восточный бриз.

Только в 8 часов, когда прояснило, Руссель снова увидел французов и поднял сигнал «не соблюдая строя преследовать неприятеля». Союзники под всеми парусами, во главе с голландцами, начали догонять французов, ибо поврежденный «Солей Ройял» значительно задерживал последних. Вскоре наступает мертвый штиль. После полудня, при наступлении прилива, французы становятся на якорь западнее мыса Ла-Хаг. Турвиль перешел на другой корабль, в то время как голландский головной корабль успел приблизиться до 15 кабельтовых. Союзники становятся также на якорь.

Вечером поднимается юго-восточный бриз, и в 11 часов оба флота продолжают путь. Турвиль предполагает пройти между мысом Ла-Хаг и о-вом Альдернэй или Ориньи, чтобы укрыться в Сен-Мало, ибо до Бреста слишком далеко для сильно поврежденного флагмана. Но лавировать здесь ночью он не решается: фарватер хоть и имеет 4,5 морских миль в ширину, но с обеих его сторон находятся рифы, а скорость течения доходит до 5 узлов. 20 судов Турвиля все же решаются там пройти и благополучно проходят; Турвиль с остальными 15 судами 31 утром становится на якоре перед проливом. Благодаря дурному грунту и сильному течению корабли дрейфуют к северу; частью они оказываются под ветром у неприятеля.

Оставалось укрыться только в Шербуре или Ла-Хуге. В первый из них Турвиль отсылает «Солей Ройял» с двумя другими кораблями и несколькими мелкими судами; сам он с 12 остальными, идет вечером на рейд Ла Хуг. За удаляющейся на запад эскадрой последовали только Альмонд (авангард) и Эшби (арьергард); но оба не рискуют войти в опасный фарватер у Альдернэя и возвращаются на восток.

Делаваль (центр) с 17 судами и 8 брандерами атакует вошедшие в Шербур 3 французских корабля; сначала они их обстреливают, затем направляют против них брандеры, которым удается сжечь 2 корабля; третий корабль, севший на мель, он захватывает при помощи шлюпок, а затем сжигает, так как снять его не удается. Между тем Руссель идет в Ла Хуг, чтобы уничтожить скрывшиеся там суда. Туда же следует Альмонд, чтобы предоставить в его распоряжение суда, брандеры и шлюпки.

На состоявшемся между Турвилем, Яковом II и маршалом Бельфором совещании было решено, посадить корабли на прибрежные мели как можно плотнее: 6 под фортом д'Иле, 6 у Ла Хуга. На берегу между кораблями были установлены батареи, там же помещены шлюпки и легкие суда с соответствующим числом гребцов и команды. Сухопутные войска наблюдали за всем этим с берега. Припасы по мере возможности выгружались, но когда подошел неприятель, выгрузить всего не успели.

2 июня в 6 часов пополудни Рук открыл огонь. Слишком незначительная глубина и выдвинутая вперед отмель не допускали сколько-нибудь действительного обстрела французов линейными кораблями союзников; непригодными оказались и брандеры, так как французские суда стояли на мели слишком близко к берегу. После ожесточенной канонады с большого расстояния Рук решил атаковать шесть кораблей у форта д'Иле шлюпками. Овладев ими после ожесточенного боя, он приказал их разграбить и поджечь на глазах Якова II, Турвиля, Бельфора и всех войск. Та же участь 3 июня в 8 часов утра постигла и другие 6 кораблей, находившиеся под защитой форта Ла Хуг.

Потери французов составляли 15 больших и лучших судов, в том числе и флагман. Но во время самого боя у мыса Барфлёр они не лишились ни одного судна, ни одно даже не было выведено из строя; потери они понесли лишь во время преследования. Союзники потеряли в самом бою, кроме брандеров, по-видимому 2 корабля.

Сражение при Ла Хуге – как принято обыкновенно называть одним общим названием бой у мыса Барфлёр, преследование французов и уничтожение на пятый день их судов под Шербуром и Ла Хугом – представляется во многих отношениях очень поучительным. С точки зрения стратегии безусловно достойно осуждения категорическое предписание Людовика XIV и буквальное исполнение его Турвилем. Королю не следовало отдавать такого приказания, это главная ошибка. Там, где стратегия и тактика строго разграничиваются, а именно в тот момент, когда как следствие предварительных стратегических операций наступает момент перехода к тактическим действиям, – приказание, отданное, значительно ранее, не должно оказывать решающего влияния на принятие серьезного решения. В данном случае мы снова видим доказательство тому, что морской начальник, оперирующий вдали и не имеющий тесной связи с своим правительством, никоим образом не должен быть связан отданными заранее точными предписаниями на каждый отдельный случай. Наоборот, он должен иметь полную свободу действовать самостоятельно в пределах точно известных ему общих планов высшего командования. Подобное же мы видели в войне за Сконию.

Людовик XIV, как видно из его последующих приказаний, еще за две недели до предписанного им боя отказался от мысли дать неприятелю сражение. Следовательно Турвилю можно и должно было выказать достаточно мужества, чтобы взять на себя ответственность за неисполнение в буквальном смысле приказания; последнее было отдано в предположении, что союзники еще не успели соединиться, что английские суда во время боя перейдут на сторону французов и что боевая линия последних составится из 70, в худшем случае – из 60 судов.

Турвиль был изведен частыми намеками на сомнения в его послушании, энергии, даже храбрости. Этим и было вызвано его почти отчаянное решение атаковать вдвое сильнейшего противника.

С тактической стороны действия всех французских командиров следует признать образцовыми; великолепное начало боя, во время которого головные части неприятельского флота оказывались связанными и лишенными возможности сделать охват головы французов; далее маневр второй и третьей дивизий, авангарда, несколько отставших и державшихся на ветре, чем была устранена для первой дивизии возможность попасть под перекрестный огонь со стороны продвигавшихся сзади неприятельских сил.

Но и адмиралы союзников неоднократно проявляли тактическую самостоятельность. Шовель и Фолей действовали совершенно правильно, когда воспользовались переменившимся ветром и отделились от своих, чтобы прорвать линию противника и поставить его в два огня. Выполнить им этого в полной мере не удалось из-за слабого ветра. Им были точно известны намерения своего главнокомандующего и они не остановились перед разделением своих сил.

Надо удивляться, что французы за все десять часов сильнейшего боя не потеряли ни одного корабля; этим доказывается не только превосходное в тактическом отношении командование, но и отличная боевая подготовка отдельных судов, равно как и понимание командирами необходимости оказывать друг другу поддержку.

Конечный результат шести дней – с 29 мая по 3 июня – существенен не столько с точки зрения утраты французами 15 лучших линейных кораблей – их скоро можно было бы заменить вновь построенными; бой этот имел серьезное значение благодаря огромному моральному впечатлению на короля и правительство, народ и флот, поведшему к полному отказу от использования флота в широком масштабе.

Отныне он предназначался исключительно для уничтожения неприятельской торговли, несмотря на то, что репутация Турвиля почти не пошатнулась, и что через десять месяцев король назначил его маршалом. Как то Людовик XIV сказал: «Счастье, что Турвиль спасся; корабли можно выстроить снова». Итак, рассматриваемое сражение все же послужило к славе Турвиля. Команды флота нашли себе работу на каперских судах, так что каперская война быстро расцвела пышным цветом.

Равным образом и союзники не находили серьезного применения своему большому флоту. Господство в Ла-Манше навело их на мысль сделать высадку на французском побережье; однако, план этот не был приведен в исполнение. Против разбойничавших в Ла-Манше и северо-западной части Северного моря каперов также не принималось никаких мер, так как считалось нежелательным разбрасывать главные силы флота, предназначенные к упомянутой высадке. С наступлением осени большинство судов стало на зимовку. Яков II вскоре отказался от каких-либо надежд на успех.

Флоты основных держав до конца войны, 1693-1697 гг.

В 1693 г. ведение морской войны союзными державами следует признать весьма неудовлетворительным. И в Англии мы видим повсеместно несогласие и нерешительность, распространяющиеся и на управление флотом. Во-первых, не был исполнен договор с Испанией: на каждую из трех держав была возложена обязанность содержать на юге 16 судов, между тем в Средиземное море была отправлена лишь половина этого количества, совершенно недостаточная, чтобы достигнуть каких-либо результатов.

Также обстояли дела в союзном флоте, главные силы которого, в числе лишь 76 линейных кораблей (из них 30 голландских) стояли в полной готовности у Уайта в виду того, что в Бресте находился готовый к выходу в море французский флот в таком же приблизительно численном составе; но намерения последнего ограничились лишь действиями против морской торговли союзников. В Англии снова вернулись к старой системе «совместного командования», когда руководство было сосредоточено в руках трех адмиралов на одном флагманском корабле.

Как и всегда при посредстве шпионов французы были отлично осведомлены относительно каждого крупного предприятия англичан. Благодаря этому Турвиль точно был предупрежден о выходе большого торгового флота из Англии; он вышел из Бреста в конце мая.

9 июня союзный флот с 400 коммерческими судами направился от Уайта на запад; у входа в Ла-Манш предназначенные для дальнейшего следования на запад суда отделились; средиземноморская эскадра под начальством Рука пошла в качестве конвоя с торговыми судами. Главные силы флота вернулись, не только упустив возможность запереть французский флот в Бресте, но даже не осведомившись о выходе его в море, что имело место уже две недели тому назад. По некоторым данным можно заключить, что была допущена крупная небрежность: письмо, сообщавшее о выходе Турвиля осталось нераспечатанным. Но и помимо этого непростительно, что сам флот не озаботился сделать разведку у Бреста.

Подходя к мысу Сен Винсент 26 июня, Рук увидел несколько французских судов. С рассветом показалось 10 неприятельских линейных кораблей близ Лагоса, которых Рук заставил отступить. Но часам к 10 утра, он оказался окруженным со всех сторон: под ветром появился Турвиль с 40 линейными кораблями, на ветре Габарэ с 16 судами, впереди еще 18 линейных кораблей. В распоряжении Рука для защиты 140 торговых судов имелось лишь 15 линейных кораблей, 12 фрегатов и 4 брандера.

Турвиль быстро взвесил все шансы и дал сигнал к общей атаке. Рук в сомкнутой линии стремился выйти в море, отдав приказание купцам скрыться по возможности ночью; о какой-либо их защите не могло быть и речи. Руку со всеми судами, за исключением двух голландских кораблей, и 50 купцам удалось достигнуть Мадеры; этому способствовала слишком систематично проведенная атака Габарэ. Остальным французским силам посчастливилось мало помалу завладеть 80 англо-голландскими торговыми судами с товарами на огромную сумму. Лишь немногие суда благополучно укрылись в испанских портах. Успех был велик, но мог быть больше.

Высшее командование флотом союзников в 1693 г. стало еще хуже; в начале было установлено наблюдение за Брестом в предположении, что Турвиль находится там. Когда через Англию пришло известие о его выходе, флот не начал немедленного преследования, но направился сначала в Торбей, чтобы принять запасы и получить приказания. Лишь 27 июля, через месяц после захвата торгового флота у Лагоса, союзники снова вышли в море. Предполагалось ожидать возвращения Турвиля в Брест; но в виду неприбытия транспортов с провизией от этого плана пришлось отказаться. 26 августа союзники стали на якорь в Торбее, 8 сентября перешли к Уайту, а вскоре стали на зимовку.

Главными виновниками этих нерешительных действий флота следует признать неправильные приказания правительства, а также отвратительное состояние морских учреждений на берегу. Ясно ощущалось отсутствие флотоводца с сильной волей; система же трех одновременно командовавших адмиралов едва ли могла ярче доказать полную свою несостоятельность, чем в данном случае. Впрочем, учреждение это функционировало в последний раз; такая организация, естественно, должна была дать сбой при мало-мальски сложных условиях.

Между тем Турвиль соединился с Тулонской эскадрой в виду Малаги; он пошел в Тулон и вошел там в порт с 190 кораблями (в числе их 94 линейных). Лишь в середине сентября он беспрепятственно вернулся в Брест, вместе со всеми судами, входившими в состав северной эскадры.

Следует упомянуть еще об одном предприятии. В Англии соорудили особый вид брандера, так называемую «адскую машину». Состоявшая из небольших линейных кораблей и многочисленных малых судов, эскадра отправилась в Сен-Мало. Мортирные суда начали операцию, открыв огонь по городу; через 4 дня, 30 ноября, эскадра подошла весьма близко к Сен-Мало. В следующую ночь предполагалось использовать вновь сооруженный брандер, но в 40 метрах от городской стены он сел на риф. Тем не менее, сила взрыва была так велика, что ею было разрушено до 300 домов. Предприятие это не имело особой цели и никоим образом не повлияло на ведение войны; в Англии оно вызвало справедливые осуждения, как бесцельный и варварский поступок.

Среди предпринятых союзниками в следующем году операций встречается много интересного. Прежде всего, средиземноморская эскадра с левантийским конвоем вышла в море еще в начале января. Однако, потеряв близ Гибралтара в последний день февраля четыре линейных корабля вместе с адмиралом во время жестокого шторма и считая себя слишком слабой по сравнению с французами, эта эскадра осталась в Кадисе в полном бездействии.

Сосредоточившись вновь около Уайта под начальством Русселя, главные морские силы Англии вышли в море слишком поздно, чтобы предупредить выход Брестского флота. В июне было отправлено в Средиземное море 44 линейных корабля из числа 80 под командой Русселя; эти суда, соединившись у Кадиса с отбывшими еще ранее, а также с 10 испанскими линейными кораблями, образовали внушительный флот, насчитывавший 75 линейных кораблей и 15 брандеров. Русселю удалось отогнать Турвиля от Барселоны и освободить этот город. Турвиль был заблокирован в Тулоне, чем в значительной степени была обеспечена защита торговли. Союзный флот зимовал в Кадисе. Этот момент следует признать особенно важным в истории развития английского морского могущества: с того времени английский флот основательно укрепился в Средиземном море.

Руссель вначале был против этого плана; однако, в Англии в то время уже ясно сознавалась настоятельная необходимость создать устойчивое положение в Средиземном море путем содержания там сильного военного флота. Танжер, доставшийся Карлу II от супруги, португальской принцессы, служил с 1662 по 1684 г. базой для флота; в 1684 г. укрепления этого города были разрушены арабами, но вскоре снова восстановлены ими же. Тяжесть этой ошибки – отдачи столь важного в стратегическом отношении пункта – ясно сознавалась в Англии и вызывала серьезное огорчение. В связи со всем этим возникла мысль об оккупации одного из Балеарских островов, Минорки, чрезвычайно удобного благодаря своей отличной гавани Порт-Магон. Но это предприятие осуществилось значительно позднее, в 1708 г.

Меньшая часть главных сил союзников в составе 36 линейных кораблей (в том числе 16 голландских) под флагом адмирала лорда Беркли в 1694 г. оперировала против французского побережья; 18 июня внешние форты Бреста подверглись нападению со стороны флота и сильного десантного отряда, которое было отбито с большими потерями, благодаря заранее организованной защите. Через месяц бомбардировкой был разрушен Дьепп, а еще неделей позже подвергся обстрелу Гавр. В сентябре адмирал Шовель с 18 линейными кораблями и таким же числом плавучих «адских машин» напал на Дюнкерк; но и здесь своевременно были приняты меры, в виду чего это нападение, равно как и последовавшая через неделю операция против Кале, окончилась неудачей. Во всех этих операциях принимали участие мортирные суда.

Подобным же образом развертывались операции на обоих театрах войны и в следующем году, но с еще меньшим напряжением и столь же незначительными успехами. Как и раньше в южной части Средиземного моря постоянно оставалась эскадра под командой Рука. На севере особенной ожесточенностью отличались атаки Дюнкерка; строитель «адских машин», Меестерс, соорудил особого типа суда, долженствовавшие при помощи дымовых завес скрывать следовавшие за ними брандеры. Однако существенных результатов они не дали ввиду неумелого пользования ими, а также поставленных против них заграждений и заблаговременно подготовленной защиты. Во всех указанных операциях мортирные суда и брандеры играли главенствующую роль, не достигая, впрочем, каких-либо успехов.

В течение следующего 1696 г. союзники не появлялись в Средиземном море; наоборот, имевшиеся там морские силы были отозваны ввиду того, что Испания не принимала больше участия в морской войне. Рук, конвоировавший большой торговый флот, успел прибыть на север своевременно: поджидавший его Шато-Рено был уже очень близко.

Но было еще одно обстоятельство, заставившее союзников сосредоточить свои силы на севере. Людовик XIV решил перебросить свои войска в Англию и собрал у Дюнкерка и Кале 20 000 солдат и 300 транспортных судов. Но Руссель подоспел вовремя; видя невозможность застать противника врасплох, Людовик отказался от своего намерения. В мае Рук подошел к Бресту слишком поздно и не успел помешать выходу отправившейся в Тулон части флота, затем главные силы стояли опять долгое время у Уайта без приказаний. Упомянуть еще следует лишь о летних операциях против островов и городов, расположенных к юго-востоку от Бреста, а также о защите торговли.

Последний год этой войны 1697 отличается почти полным затишьем; в Средиземном море французам удался захват Барселоны; в Вест-Индии в их руки перешел очень важный испанский порт Картахена вместе с богатой добычей. Следует отметить сильные (до одной трети) потери в личном составе из-за эпидемических заболеваний как в возвращающемся на родину французском флоте, так и в преследующем его и многократно вступающим с ним в незначительные бои английском; союзники, например, потеряли таким образом 3 адмиралов, 10 командиров и до 2000 человек команды. Сухопутная война также постепенно приостановилась.

Истощившись в долгой борьбе против всей Европы и изнемогая от полнейшего упадка земледелия, торговли и промышленности, Франция лишилась возможности добывать средства, необходимые для энергичного продолжения войны. Поэтому был заключен Рисвикский мир, сначала с Англией, Голландией и Испанией, а 10 днями позже и с германским императором и империей. Особенно пострадал флот. Истощению Франции способствовала полная отрезанность от всяких внешних сношений, без которых внутренние ее силы не могли поддерживаться и развиваться. Оказавшись изолированной со стороны суши и моря, страна не могла продержаться собственными средствами. Но и противники Франции сильно ослабели, в особенности морские державы, понесшие огромные потери из-за длительной крейсерской войны. Но об этом речь впереди.

Указанным выше мирным договором Франция лишалась почти всего, полученного по последнему Нимвегенскому договору; зато морским державам предоставлялись большие торговые выгоды. Условия мира оказались наименее выгодными для покинутой своими союзниками Германии; даже Страсбург, захваченный Францией еще в мирное время, остался за Людовиком.

Крейсерская война и каперство

В предыдущих главах неоднократно упоминалось о возобновлении грандиозной каперской войны. Ниже следует более обстоятельное ее описание. Прежде всего, бросается в глаза постепенное ослабление морской мощи Голландии, в то время наиболее опасной соперницы Англии, а на ряду с этим усиление французского флота под просвещенным руководством Кольбера.

Этот великий государственный ум вполне постиг значение морской силы; им была приложена громадная энергия к созданию в необыкновенно короткий срок сильного флота. Но последний в его суждениях не представлялся чем-либо самодовлеющим; наоборот, флот был в его глазах орудием к достижению целей чисто государственных, в частности, экономических. Кольбер сознавал глубокую необходимость развития морской торговли для процветания государства и понимал, что для защиты ее необходим сильный военный флот. «Торговля – источник богатства, а богатство – нерв войны» – слова, завещанные им сыну и преемнику, маркизу де Сеньеле. Его помыслы были направлены не только на ведение морской войны, но и на препятствование развитию торговли противников; вот почему, наряду с военным флотом, им организуется с большим успехом и каперство.

Каперские свидетельства, т. е. выдаваемые правительством удостоверения на право каперства, были в ходу и раньше, но они давали повод к частым злоупотреблениям. Так, например, капитаны каперских судов выправляли себе свидетельства через иностранные правительства, не стесняясь захватывали суда всех национальностей и расправлялись с ними и с грузами по собственному произволу. Картина получалась безобразная, торговля жестоко страдал. Отныне было узаконено, что:

1) Капитаны каперских судов не имеют права более, чем на одно свидетельство; в противном случае, они рассматриваются как пираты и подлежат смертной казни через повешение.

2) Свидетельства иностранных правительств принимаются только с разрешения своего правительства.

3) Экипажи каперских судов подсудны военным судам, хотя они не состоят на военной службе, и капитанам предоставлялось право вооружать суда совершенно самостоятельно, за свой риск и страх.

4) Каперам разрешалось при приближении к неприятелю показывать чужой флаг; но они обязательно должны были перед началом боя поднимать флаг своей национальности.

5) Каперам разрешался захват: а) судов неприятельской державы; б) судов без судовых документов, скрывающих свою национальность; в) судов, отказывавшихся показать им свой флаг или отсалютовать (а также лечь в дрейф), независимо от их национальности; г) нейтральные суда с неприятельским грузом.

6) Призы воспрещалось грабить; наоборот, грузы и ценности должны были сохраняться запечатанными, а приз приводился в порт, где передавался на рассмотрение призового суда; выкуп призов воспрещался.

7) В случаях признания судом захвата приза неправильным, капитан считался ответственным за все убытки по судну, экипажу и грузу, а также за убытки, вызванные задержкой. В обеспечение исправного исполнения этого положения капитанам, до выхода в море, надлежало вносить 15 000 фр. залога или поставить поручителей.

8) В случае признания приза правильным, грузы должны были продаваться с аукциона, а вырученная сумма, за вычетом всех издержек (выгрузка, охрана, судебные издержки, аукционные расходы и т. д., а также одной десятой в пользу генерал-адмирала), подлежала распределению на следующих основаниях: