История войн на море с древнейших времен до конца XIX века

18 транспортов (8)

Кроме того, в Стокгольме должны были находиться 35 галер и 120 транспортов. Первый док был сооружен в 1724 году в Карлскроне. Личный состав обучался медленно и понемногу.

Упадок русского флота, который был известен в Швеции, в связи со сведениями о внутренних неурядицах в России, привели к тому, что в 1741 году Швеция безо всякой причины, почти внезапно, объявила России войну. Запутанные внутренние отношения в самой Швеции также в значительной мере этому способствовали, и 4 августа господствовавшая дворянская партия решила напасть на Россию и возвратить отнятые земли.

Еще за три месяца до объявления войны, вице-адмирал Райялин из Карлскроны отправился с 10 линейными кораблями, 4 фрегатами и несколькими транспортными судами в шхеры Аспэ, близ Фридрихсхамна, в Финляндии, где ожидал дальнейших распоряжений. К тому времени, когда в августе была объявлена война, он успел потерять от эпидемических болезней 700 человек, а больных в эскадре было более 2000; другими словами, корабли его были не только не боеспособны, но даже не могли маневрировать. К счастью, русские корабли не показывались, и в октябре Райялин благополучно вернулся назад.

Вместе с эскадрой Райялина должна была возвратиться, решительно ничего не сделав, и шхерная флотилия, состоявшая из 15 галер и 15 транспортов. Только шведские корабли, крейсеровавшие в Скагераке и у Борнгольма, захватили несколько призов.

В Финляндию вторгся генерал Кейт, впоследствии знаменитый прусский фельдмаршал, занял Вильманстранд, но затем вскоре отправился на зимние квартиры. План фельдмаршала Ласси, заключавшийся в том, чтобы в феврале месяце перейти из Нарвы по льду в Фридрихсгамн, не осуществился, вследствие внезапно наступившей оттепели; возмущение в войсках едва давало ему возможность медленно подвигаться из Выборга вдоль берега. Шведы везде позорно отступали, сдали Фридрихсгамн и вообще оказали такое слабое сопротивление, что у же в начале сентября главные их силы, численностью в 12 000 человек, сдались у Гельсингфорса на генералу Кейту, у которого было 17 000 войска. После этого Кейт отправился на зимние квартиры в Або.

Как и в предыдущем году, и линейный флот и шхерная флотилия были заблаговременно отправлены на север, где также страдали от болезней – от цинги и от эпидемической дизентерии, явившихся вследствие дурной воды и плохого продовольствия при жаркой летней погоде. Только в 1795 году во флоте стали выдавать против этих болезней лимонный сок, и только в 1815 году начали держать питьевую воду в железных баках, вместо деревянных бочек, в которых она быстро портилась.

Испорченный воздух в трюмах, вонь от гниющих продуктов и крысиных трупов также мало способствовали здоровью. Вследствие недостатка в хороших врачах, причины болезней не скоро обнаруживались; при низком уровне практических медицинских познаний у шведов, да и во всех других флотах, врачебная помощь на судах подавалась почти исключительно невежественными немцами-цирюльниками.

Стали наводить через посланника в Лондоне справки, и получили совет почаще выдавать свежее мясо и овощи, а также сдабривать питьевую воду уксусом; другие английские командиры советовали обкуривать корабли; но все эти меры нисколько не помогали, и эпидемии прекратились только зимой, по возвращении в свои порты.

Таким образом, опять не было ничего сделано. Шведы вскоре даже отступили в Гангэудд, преследуемые русским линейным и шхерным флотом, успевшим к тому времени привести себя в готовность.

Между сухопутными и морскими начальниками царили постоянные раздоры; в армию и во флот проникли политические распри партии «шляп» и «фуражек», а всеобщая продажность развивалась ужасающим образом.

Русским удалось завладеть Аландскими островами. Русская эскадра, в составе 6 линейных кораблей и 2 фрегатов, вышедшая из Архангельска, где она с величайшим трудом была снаряжена всем необходимым, доставленным из Петербурга по рекам и озерам, едва не прорвалась мимо шведского линейного флота.

Весной 1743 года шведам удалось внезапным маневром снова овладеть Аландскими островами, но при дальнейшем их движении вперед, между шхерными флотилиями произошло серьезное сражение, вследствие которого шведы были вынуждены отступить назад.

В половине июня Ласси находился с 50 галерами в Гангэудде, но не мог соединиться с Кейтом, у которого было 30 галер, так как между ними находился адмирал Утфалл с 16 линейными кораблями и 11 фрегатами и транспортами. Адмирал Головин, который подходил в это время с 17 линейными кораблями и 5 фрегатами, повернул назад, в Ревель, куда за ним последовал Утафалл. Ласси воспользовался этим благоприятным обстоятельством, чтобы соединиться с Кейтом, и, таким образом, в его распоряжении оказалось 70 галер с 20 000 людей. Положение шведских берегов и Стокгольма сделалось вследствие этого очень опасным, что вынудило Швецию заключить в середине августа мир в Або, по которому она должна была уступить три пограничные крепости и территорию до реки Кюмене; потери Швеции составили 40 000 человек и 11 миллионов талеров; во флоте умерло от болезней 7 500 человек.

Адмирал Головин был предан суду за то, что допустил грубую ошибку, не напав на Утфалла вместе с Ласси у Гангэудда. Военный суд оправдал его на том основании, что Петр Великий, руководимый крайней своей осторожностью, категорически указал, что русские никогда не должны начинать боя со шведами, если не могут выставить трех русских против двух шведов. Утфалль тоже был предан суду за свою грубую ошибку – уход от Гангэудда, следствием чего и явилась угроза Стокгольму; присужден он был к удержанию половины годового содержания – наказание просто невероятное.

Опрометчиво начатая война кончилась для шведов бесславно и с большими потерями. Главными причинами этого были: преобладающая роль придворного военного совета, постоянные заседания военного совета, несогласия между сухопутными и морскими военными силами, происходившие из-за внутренних и политических неурядиц. Решительное наступление на третьем году войны могло бы еще поправить все дело.

Русские с самого начала наступали по обдуманному плану и, вследствие этого, добились значительных успехов; только недостаток решимости со стороны Головина в конце войны поставил весь успех на карту.

Когда в 1743 году герцог Адольф Фридрих Гольштейн-Любекский был избран престолонаследником в Швеции, Дания сочла себя обиженной и стала готовиться к войне с соседом. Правящие сферы Стокгольма стали просить помощи России и помощь эта, в виде 10 000 человек, под командой генерала Кейта была тотчас отправлена; армия эта расположилась на зимние квартиры между Вестервиком и Никёпингом в южной Швеции и покинула их только весной 1744 года.

Итак, на севере, юге и западе Европы, в Вест и Ост-Индии, везде мы наблюдаем одинаково слабое развитие вооруженных морских сил у всех народов; нигде не проявляется действительной творческой силы, настоящего воинского духа и мужественной инициативы. Бинг Ансон, и особенно Гауке были единственными из числа множества состоявшихся в течение 30 лет на службе адмиралов, которые сумели освободиться от концепции строго формального боя в ненарушимой кильватерной колонне.

Надвигавшейся Семилетней войне предстояло пробудить дремлющие везде силы к более смелым и решительным действиям, а, с наступлением нельсоновского периода, на море снова разразились грандиозные сражения.

Глава IX. Семилетняя война 1756-1763 гг.

Подготовка войны

В предыдущем отделе, обнимающем период с 1715 по 1755 г., ничего не было сказано про положение дела в Ост-Индии; между тем за последние 5 лет там развились между Англией и Францией очень неприязненные отношения; о них надо рассказать, так как и они имеют непосредственную связь с войной, которая велась в последующие десятилетия и явилась прологом великой борьбы за владычество на море, охватившей все четыре стороны света.

В 1753 году французский морской офицер Ла-Бурдоннэ был назначен губернатором двух больших островов в Индийском океане: Иль-де-Бурбон и Иль-де-Франс (ныне остров Маврикия), которые уже давно захватила в свою власть французская Ост-Индская компания. Ему удалось превратить эту островную колонию в сильную морскую станцию. С 1740 года он начальствовал над эскадрой компании, но привести в исполнение свой план – уничтожить морские силы англичан – ему не удалось, так как правление компании во время войны Франции с Англией на дальнем востоке предпочитало оставаться нейтральным. Англичане быстро использовали такие благоприятные обстоятельства и в следующем же году появились с сильной эскадрой перед Пондишери на восточном берегу Индостана.

Между тем генерал-губернатор французской Индии Дюплеи успел приобрести большое значение и придать своей стране веское положение. Этим двум сильным людям предстояла совместная работа, хотя они и расходились в самых основах своих планов: планы Дюплеи заключались в том, чтобы основать крупное вассальное государство, между тем как Ла-Бурдоннэ стремился к тому, чтобы приобрести владычество на море и обеспечить сообщение с отечеством. Французский историк Мартен, который держит сторону Дюплеи, пишет по этому поводу: «Слабость на море была главной причиной, тормозившей его успехи. Французский королевский флот не показывался в Ост-Индии».

Англичане, руководимые своим энергичным губернатором, полковником лордом Клайвом, решили занять главный опорный пункт французской компании – Пондишери, в южной части восточного берега, где были собраны силы Дюплеи, и в 1745 году направили сюда свою эскадру. Ла-Бурдоннэ в течение ближайших лет прогнал их, взял Мадрас, но вследствие постоянных несогласий с Дюплеи, должен был покинуть свой пост и умер три года спустя после возвращения. Дюплеи продолжал держаться против англичан, пока Аахенский мир не положил в 1748 году конец военным действиям и в Индии. Мадрас был обменен на Луисбург в Канаде, а индийские принцы наглядно могли убедиться в том, что таинственное морское могущество англичан все-таки стоит выше, чем более для них очевидная сухопутная сила французов. Ла-Бурдоннэ, если бы его послушались, достиг бы, наверно, других результатов.

Это влияние морского могущества без всякого шума сказалось везде и в других местах; Англия благополучно пережила возникший в это время денежный, коммерческий и судоходный кризис, только потому, что ее флот царил на морях; за вычетом всех потерь, чистая прибыль Англии от призов все-таки равнялась двум миллионам фунтов стерлингов. Франция же вынуждена была отказаться от своих завоеваний, а Нидерландам пришлось даже занимать деньги в Англии. Мир, заключенный в Аахене, был только выходом из тяжелого положения: важнейшие вопросы остались неразрешенными, и только общее истощение всех государств принудило к его заключению.

Дюплеи, несмотря ни на что, энергично продолжал свою политику в Индии и достиг крупных успехов: добрая треть Передней Индии очутилась у него во власти. Но молодой Клайв так ловко действовал против него, что в 1754 году компания отозвала Дюплеи. Скоро французское влияние было и совсем сломлено, так как подкреплений с родины не приходило, а английский флот по-прежнему царил на морях.

В Северной Америке, вскоре после заключения мира, снова начались тревоги; английские колонии основательно усматривали для себя большую опасность в происшедшем у них на западе соединении Канады и Луизианы. Выступили и правительства той и другой метрополии и выслали подкрепления, чтобы поддержать боевую силу своих колоний. В 1754 году впервые появляется на сцене Вашингтон. Хотя войны и не было объявлено, адмирал Боскавен захватил французские корабли, а Франция, вслед за этим, отозвала своего посланника из Лондона.

В июле был выслан адмирал сэр Эдвард Гауке с приказом захватывать все французские линейные корабли между Уэссаном и Финистерре, а вслед затем им получен был и дальнейший приказ – уничтожать вообще всякое французское судно. К концу 1755 года в английских гаванях было уже задержано 300 судов с 6000 экипажа. Войны однако все еще не было.

Во Франции тем временем готовились к нанесению решительного удара; в Англии начинали опасаться высадки и стягивали поближе все эскадры из европейских вод.

Неожиданно 10 апреля 1756 года из Тулона вышел адмирал Ла-Галлисоньер с 12 линейными кораблями; он конвоировал 150 транспортов с 15 000 человек войск, которые через неделю высадились в Минорке и окружили со всех сторон Порт-Магон. Гарнизон его состоял всего из 3000 человек, ничего готово не было и значительное число офицеров находилось в отпуске.

Однако в Англии все-таки проведали, что что-то такое затевается, и уже 7 апреля из Портсмута в Средиземное море был отправлен адмирал Джон Бинг; через 6 недель он появился перед Порт-Магоном с 13 линейными кораблями и 4000 сухопутных войск. Ла-Галиссоньер тотчас же вышел ему навстречу.

Противники попытались выиграть друг у друга ветер, и сражение началось на левых галсах при восточном ветре и курсе на юг. Французы находились перед портом, вход в который они хотели прикрыть, англичане же могли свободно располагать своими курсами. Вследствие этого авангард Бинга подошел первым, в то время как оба арьергарда еще далеко отстояли друг от друга; положение сделалось еще более неблагоприятным, когда авангард, по сигналу начать бой на близкой дистанции, спустился прямо на противника, между тем как центр и арьергард англичан почти сохранили свой прежний курс. Пять передних кораблей получили при этом три очень действенных залпа, которые причинили большие повреждения в такелаже, как раз в то время, когда сами они не могли отвечать на огонь.

Бинг, начальствовавший над центром, допустил тут крупную ошибку, что не направился прямо на неприятеля, а продолжал идти прежним курсом. Причиной этому, вероятно, был тот приговор военного суда 1744 года, в котором он сам принимал участие (по делу о битве при Тулоне), когда был осужден Мэттьюс за то, что он вышел из строя. Но почему же он не мог дать всем своим судам приказания одновременно спуститься? Вследствии этой ошибки английскому авангарду пришлось почти одному выдержать все сражение, между тем как оба центра и арьергарды только издали обстреливали друг друга. Французы при этом упустили удобный случай охватить и уничтожить неприятельский авангард. По-видимому, Галиссоньер гораздо более был озабочен мыслью сохранить свой флот для защиты Порт-Магона, чем желанием уничтожить неприятельский флот, или, по крайней мере, нанести ему тяжелые повреждения, сообразно этому он, по французской методе, и держался по отношению к противнику чисто оборонительной тактики. Преобладал у него также и ложный взгляд на истинную сущность всякой морской войны и каждого сражения, установившийся со времени Людовика XIV – стремление беречь свои корабли, вместо того, чтобы при их помощи разбить и уничтожить врага, хотя бы и ценою тяжелых жертв.

Бой, таким образом, оказался нерешительным и Бинг, после военного совета, отступил и направился в Гибралтар, чтобы обеспечить его от возможного нападения. Там он вскоре был сменен адмиралом Гауке и привлечен к суду; суд признал его виновным в том, что он не употребил всех усилий, чтобы уничтожить неприятельский флот или, по крайней мере, освободить от осады Порт-Магон. Смертный приговор был утвержден королем, и Бинг был расстрелян на шканцах линейного корабля в Портсмуте, чтобы подать пример на будущее время; на самом же деле он просто стал жертвой политических обстоятельств.

Для характеристики тогдашнего времени и ничтожного образовательного уровня морских офицеров следует упомянуть, что офицеры, участвовавшие в суде над Бингом, пренебрегая всякими научными приемами, отказали Бингу в разрешении пользоваться при своей защите какими бы то ни было планами или чертежами, поясняющими различные положения во время боя. Все его товарищи ссылались только на практику и считались только со своими практическими выводами, причем не видели никакой пользы от чертежа, который мог бы нагляднее и точнее пояснить разбиравшийся случай. Как бывало часто и раньше, теория и практика резко стали друг против друга. Мы, привыкшие пользоваться графическими изображениями, даже для маневров с целью более точного их разбора и уразумения, едва ли в состоянии понять такую близорукость.

Через три дня после сражения, не имея о нем еще никаких сведений, Англия объявила войну Франции. Порт-Магон 28 июня был занят французами. Опорный пункт в Средиземном море, который Англия полстолетия тому назад наконец приобрела себе, после того, как в продолжение многих десятилетий добивалась этого, попал в руки самого опасного ее соперника, морская мощь которого, таким образом, значительно усилилась.

Начало войны. Бои в Ост-Индии

Большинство немцев видит в Семилетней войне гигантскую борьбу великого Фридриха за великодержавное положение Пруссии и за спасение ее из рук многочисленных ее врагов. В наших школах и в исторических книгах постоянно подчеркивается, что крупные субсидии Англии дали возможность Фридриху Великому так долго выдерживать борьбу, и что к концу войны могущество Англии значительно возросло. Однако ни одна немецкая историческая книга не говорит с достаточной подробностью о том, что умный Альбион, благодаря своим обильным запасам, беспрепятственно доставляемым морской торговлей, побудил Пруссию воевать с его собственным главным соперником, в то время как он сам на всем пространстве земного шара уничтожал своих противников и упрочивал свою безграничную мощь; что Англия, благодаря морской войне сделалась мировой торговой державой и питалась этой войной в то время, как сухопутная война разоряла и ее прусского союзника и их общих врагов; что конечный успех Пруссии только сохранил за ней ее положение, но не увеличил ни ее силы, ни влияния, между тем как сфера влияния Англии разрослась до необычайных размеров; обо всем этом не говорит ни одна немецкая книга с исчерпывающей полнотой. Прусский король в конечном результате приобрел военную славу, а сила и богатства достались Англии – будущей Великобританской мировой империи.

После двух шлезвигских войн Фридрих II принудил, наконец, Австрию, заключенным в 1754 году в Дрездене миром, к признанию своих прав на Силезию. В продолжение следующего десятилетия молодой король продолжал совершенствовать свою армию и развивать свои силы. Но зависть и ненависть правительниц двух могущественных соседних держав, Марии Терезии и Екатерины, не оставили его в покое. Мария Терезия привлекла Людовика XV к союзу против Пруссии; к союзу этому присоединилась Екатерина, а затем Польша и Швеция. Дело шло, главным образом, о том, чтобы сокрушить великую протестантскую державу.

Фридрих Великий получил точные сведения о тайных замыслах противника и в октябре неожиданно вторгся в Саксонию. В Европе началась великая Семилетняя война. Таким образом, Франция, кроме той войны, которая четыре месяца тому назад была объявлена Англии и требовала больших расходов и значительного напряжения сил в колониях, оказалась втянутой еще и в большую сухопутную войну, для которой, в сущности, не было достаточных поводов. Англия смотрела на дело более ясно и направила все свои силы на морскую и колониальную войну. После поражения, нанесенного в 1757 году англо-ганноверским войскам при Гастенбеке, был заключен договор в Цевенском монастыре, от которого, впрочем, Питт отказался в следующем же году, и передал Пруссии верховное командование над ганновер-брауншвейгскими войсками. Начиная с этого времени Англия щедро помогала денежными субсидиями своему союзнику. Это вполне определенное положение, которое Англия заняла и сохранила в течение всей войны, было главным образом результатом деятельности ее нового первого министра, сэра Уильяма Питта, который с большой энергией руководил судьбами своей страны с 1756 по 1761 год.

Семилетняя война распространилась почти на все части света, потому необходимо было точно установить те задачи, которые должны были выполнить морские силы Англии. Главнейшими театрами войны были Европа, Северная Америка и Ост-Индия; в Ост-Индии было достаточно поддержать отрядами флота и сухопутных войск те силы, которые имелись у компании. В Америке тоже надо было подкрепить колониальную милицию значительными силами, которые должны были противостоять французским войскам; вместе с тем надо было помешать французскому флоту подавать помощь своим. Сообразно этому обрисовались следующие главные задачи:

1) Заблокировать французский флот в его портах и прежде всего помешать его сосредоточению, в особенности соединению Тулонского и Брестского флотов.

2) Посредством диверсий у северных и западных берегов Франции, а позже и в Португалии, связать военные силы Франции и тем ослабить армии, сражавшиеся внутри материка.

3) Постоянно нападать на французские, а позже и на испанские колонии и по возможности захватывать их; в особенности, помешать французским войскам в Канаде получить помощь от флота.

4) Организовать во всех морях крейсерское наблюдение для обеспечения своей торговли и уничтожения неприятельской и поддержания связи между Англией и колониями.

Мы видим, что обладание колониями как бы связало три западные морские державы в свободном употреблении своих флотов, чего до сих пор не было ни в одной из предыдущих войн; сообразно этому выяснилось значение главнейших театров войны вне Европы: Северной Америке, Вест и Ост-Индии. При том широком распространении, которое приняла Семилетняя война, выяснилось еще одно обстоятельство – что государственные люди (в Англии – Питт) в этой войне имели гораздо большее значение и играли более важную роль, чем адмиралы и генералы.

С отозванием Дюплеи кончилась активная наступательная роль Франции в Ост-Индии, но влияние французских начальников в Индии далеко не прекратилось. Недоразумения между индусскими принцами и английскими губернаторами скоро привели к тому, что Калькутта была взята индусами; обратно занять ее удалось только в январе 1757 года, благодаря решительным действиям Клайва и вице-адмирала Ватсона, который, несмотря на полученный приказ, отзывавший его, отдал себя в распоряжение губернатора. Французы при этом сделали ту же ошибку, что и в 1744 году, заявив о своем нейтралитете, так что Клайв не только разбил индусскую армию, но и захватил вскоре после того французский Чандернагор, лежащий к северу от Калькутты.

Индусские принцы пытались взять ее обратно, но происшедшая в июне битва при Плассейе положила конец этим попыткам; Бенгалия сделалась английской провинцией, а вместе с тем создалось преобладающее положение Англии в Ост-Индии, исключительно благодаря тому, что корабли ее царили на морях и обеспечивали подвоз всего необходимого, между тем как французы держались на море совершенно пассивно.