Шесть Вождей. Часть II: Дневник наследницы

– Почему это ты так решила?

– Братишка, не тормози! Посмотри вон туда, – девочка закрыла дверь и показала пальцем на изображение чуть выше и левее створок дверей, – Над ней висит родовой герб в виде ромашки со стеблями, а от него, – Ария продолжила свой путь вдоль витрин, – тянутся стебли с листьями и небольшими цветками. Значит, что та девушка – первая из рода, или по-другому – его основательница. Остальные – её потомки.

– Подожди-ка, – глаза Арта замерли на портрете основательницы, – Получается это музей рода… Ромашки?

– А вот не факт, – его сестра пожала плечами, – Насколько я помню, у многих родов, особенно основанных женщиной, на гербе изображены цветы. Взять хотя бы «Порай[1 - Порай (польск. (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9F%D0%BE%D0%BB%D1%8C%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D1%8F%D0%B7%D1%8B%D0%BA) Poraj) – польский дворянский герб (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9F%D0%BE%D0%BB%D1%8C%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B5_%D0%B4%D0%B2%D0%BE%D1%80%D1%8F%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B5_%D0%B3%D0%B5%D1%80%D0%B1%D1%8B). В поле червлёном роза белая в полном цвету. Она же повторяется над короной. Использовался в 340 родах.]», который нам показывали на уроках истории.

– Ого, ты на уроках слушаешь?! – поймав взгляд сестры, наполненный злостью, мальчик махнул рукой, – Ладно, давайте осмотримся, а потом будем судить, чей это музей.

Олег кивнул и пошёл вдоль правого ряда. Арт и Ария присоединились к нему.

Оказалось, что витрины шли змейкой. Витрина каждого представительницы рода была частично напротив витрины её дочери и частично – витрины её матери, как бы соединяя их. Сами же витрины были украшены различные завитушками, на корпусе было выгравировано полное имя с титулом, если он имелся, и годами жизни. Внутри витрин лежали различные личные вещи: платья, обувь, кинжалы, платочки, драгоценности и даже детские одеяла. Но если это детям было понятно, то пряди волос в каждой витрине ребят сильно удивили.

– Я надеюсь, что они были сострижены с ещё живых людей, – огласил общую мысль Арт.

– Я тоже, – раздалось с двух сторон.

Осмотр «музея» продолжился.

Следующее, что отметили про себя дети, был хронологический порядок витрин. То есть, если в первой лежали вещи где-то десятого-двенадцатого веков (со слов Олега), то в самой последней заполненной витрине (дальше шли пустые витрины) лежала довольно современная одежда какой-то молодой девушки. Такую одежду, возможно, когда-то носили родители детей, но всё же по сравнению с остальным – она была почти новой. У витрины почему-то были горелыми некоторые стенки, а на них грубо ножом нарисован взрыв.

– Смотрите, а она открывается! – Ария подняла стеклянную крышку и удивлённо осмотрела содержимое.

Внутри лежало детское бежевое платьице, серая футболка, джинсовая куртка и потёртые джинсы. Рядом с ними – длинное небесного цвета платье, гребешок для волос в виде ромашки, белые балетки и тонкий, изящный кинжал. Тут же был медальон с женской фотографией, два пистолета, туристический нож и книга. Последняя привлекла внимание детей.

– Смотри, здесь что-то написано, – Ария взяла в руки книгу в твёрдой коричневой обложке.

– «Дневник Наследницы», – прочитал Олег.

– Почитаем чужой дневник? – девочка хитро взглянула на братьев.

– Скорее всего, это чей-то так называемый «девичий дневник», потому не думаю что это прилично…

– А ещё, этой «девушке» уже около тридцать-сорок лет, она совсем взрослая и уже забыла про него, так что вряд ли она будет сильно против.

Посмотрев на неуверенные лица мальчишек, Ария села на одну из скамеек, которые тут стояли между витрин, открыла первую страницу и начала читать:

«Эту фигню заставил меня написать этот самоуверенный павлин. Так что никакая критика в мой адрес не принимается. Все вопросы к нему. А вообще – лучше вам это не читать. Себе дороже будет»

– Оу…весёлое начало, – Арт сел слева от сестры, Олег справа.

– А мне она уже нравится, – Ария довольно улыбнулась, понимая, что заинтересовала братьев, и посмотрела на дату, – Она начала писать дневник двадцать первого октября 2007 года. О, этому дневнику почти шестнадцать лет! Неплохо.

– Читай дальше.

– Ладно.

Итак, раз вы так и не послушались моего совета, я начну. Меня зовут… хотя не важно, как меня зовут. А то вдруг кто-то решит найти меня. Не хочу в будущем страдать из-за этого.

Лучше я расскажу вам историю одной семьи. В ней был стандартный набор: отец, мать, старшие сыновья и дочь. Ну и ещё один сын, самый младший. Они жили довольно-таки, на те времена, хорошо, в большой квартире, почти никогда не ссорились, держались все вместе, и вообще в этой семье была полная идиллия. Самого старшего сына звали Саша, он работал в оружейном магазине. Самая классная работа. Второй был Макс, учившийся в старших классах и ходивший на рукопашный бой, а ещё он умел играть на гитаре. Дочка, маленькая Алиса, только в детский сад ходила, а самый младший, Костик, едва родился. Их родители, Сергей и Марина, работали в больнице. Он хирург, она старшая медсестра. Типичная многодетная семья. Но, как вы, наверное, догадались, однажды всё изменилось.

– Макс, Алиса, Костя… вам не кажется это странным, что наших родителей и дядю зовут так же? – перебил кузину Олег.

– Ты прав, Арт, – Олег посмотрел на обложку дневника, – Он выглядит потрёпанным. Может ли это быть дневник вашей матери?

– Ария, сколько маме лет? – мальчик вопросительно посмотрел на сестру.

– Эммм… не знаю. По-моему около тридцати. Но хозяйкой дневника может быть любая её ровесница, а здесь пока не написано, сколько лет было девочке или девушке, которая это писала, так что давайте читать дальше. Хотя совпадение действительно на лицо…

– Подожди-подожди, а дядя Макс старше нашей мамы, да? Ты вроде бы говорил, что твоя мама сказала, что мы дети младшей сестры твоего отца – Арт повернулся к кузену.

– Да, но это ещё не показатель. Он её старше не намного, а тут говорится, что он был в старших классах, а она в детском саду, значит разница минимум десять лет.

– Логично…

– Так мне читать? – раздражённо спросил Ария, которой хотелось скорей узнать, что будет дальше.

– Да, читай.

Одним ноябрьским вечером семья праздновала полгода Костика. Дома была только мать, дочка и сам именинник. Марина накрывала стол, Алиса бегала по разным поручениям, а Костик, красивый и нарядный, лежал в своей кроватке и увлечённо грыз игрушку.

Все ждали, когда вернётся Макс и поможет им украсить комнату. Но вот уже часы пробили девятый час, а парня всё не было. Его мама успокаивала себя, что он мог зайти к другу или просто решил прогуляться по улицам. Когда же пришёл Саша с работы, которая была довольно далеко от дома, Марина запаниковала. Она не знала, что делать. На помощь тут же пришёл старший сын, предложивший позвонить друзьям брата, в спортивный клуб, где занимается Макс, в школу, подружке, и только потом в милицию, больницы… и морги. Но, к сожалению, никто ничего про парня не знал. Тогда Саша быстро оделся и отправился самостоятельно искать брата. Он обнял мать, потрепал по голове сестру и поцеловал в лоб брата. Мама взяла с него обещание, что он вернётся утром, даже если не найдёт брата. Тот быстро кивнул и выскочил из квартиры…

… С того самого вечера я не видела ни Сашу, ни Макса. Нам пришлось прождать три дня, чтобы подать заявление в милицию. Их начали искать. Говорили, что город у нас маленький, и они найдут братьев буквально через месяц-два. Но их не нашли даже через год.

Мама очень переживала из-за всего этого и у неё обострилась старая болезнь. Её положили в больницу, и мы навещали её каждый день, пока одной ночью отцу не позвонили и сказали, что мама скончалась от приступа. Мы даже не успели попрощаться. Отец, отсутствующий в те дни, когда пропали Макс и Саша, винил во всём себя. Он стал часто запираться в спальне, перестал ходить на работу и забыл даже нас, а потом просто-напросто спился.

Таким образом, я и Костик остались одни. Без братьев, мамы и отца. И нет, он не умер. Но тот человек, которого я называла папой; к которому я бросалась на шею, когда он приходил домой; которого я любила всем своим детским сердцем; который любил меня и братьев – он был мёртв. Вместо него остался злой, раздражительный, ненавидящий нас, жалкий и грязный мужик. Я ненавидела его так, как может ненавидеть только ребёнок – не понимая, но ярко и искренне. От этого человека я прятала брата и понимала, что не хочу видеть его в нашей квартире. В той самой квартире, где играли мы с братьями, где мама терпеливо учила хозяйничать по дому, где мы встречали родителей с Костиком на руках, и где когда-то жила моя семья. Семья, от которой остались всего два человека: я и мой маленький брат.

Костя только научился говорить, и его первой фразой было: «Лися, чтё?». Я знала, что этот мальчик вырастит очень любопытным и потому пыталась удовлетворить его любопытство хоть как-то, рассказывая все, что знала сама. И знаете, самое больное из моих воспоминаний то, как я пыталась объяснить, сама плохо понимая, что происходит в нашей семье своему брату. Он лишь хлопал глазами, а спустя минуту спросил: «А папа плохё?». Я смогла лишь кивнуть, потому, как в горле встал ком. Я часто плакала тогда. Это было и не удивительно. Мне было всего семь лет.

– Ария, ты чего? – мальчик посмотрел на сестру.

– Всё хорошо, просто… она плакала и когда писала, – девочка показала на засохшее мокрое пятно.

– Это и понятно. Ты сама сейчас заплачешь. Вы девчонки такие сентиментальные. Дай, я продолжу.

– Дурак, – прошептала девочка, но дневник отдала.

Единственное, что грело меня – надежда, что братья ещё живы. Ведь их тела так и не нашли, а я была оптимистичным ребёнком. Потому верила, что когда-нибудь найду их, верну домой, и мы заживём по-прежнему.

И вот в мае месяце судьба дала мне выбор. Однажды вечером к нам домой пришла милиция. Они долго искали что-то в доме, затем нашли какие-то украшения, долго разговаривали с Сергеем и уехали. И напоследок сказали, что в понедельник, то есть на следующий день, меня и брата заберут в детский дом, пока наш отец будет отбывать срок.

Мне не хотелось в детский дом, ведь я понимала, что там очень плохо. А всё потому, что однажды мама ездила туда, чтобы сделать детям прививки или что-то вроде того. Меня деть было некуда, так как в садике были каникулы, и мы поехали вместе. И я чётко помню всех тех детей, и сам детский дом, и мамины слова, когда во время обратного пути: «Лучше жить в лесу, чем там». Я тогда спросила: «Почему?», и мама ответила, что сам детский дом тут не причём, просто та атмосфера, что твориться среди этих брошенных детей, не измена, насколько бы не старались работающие там люди. А ещё она с улыбкой добавила, что всегда хотела жить в лесу, и будь её воля, жила бы там, а не в городе.

Прокручивая эти слова, я дождалась, пока Сергей в последний раз напьётся и уснет, а затем стала собирать рюкзак.

До всего этого… во времена нашей нормальной жизни мы очень часто всей семьёй ходили в походы на несколько дней, и я тогда собирала рюкзаки вместе с взрослыми, и братья объясняли мне предназначение каждой вещи. Потому я прекрасно знала, что при этом надо брать с собой, да и в кладовке лежало всё необходимое.