Любовь с немецким акцентом

Домой я шла на подкашивающихся ногах и с полной уверенностью, что водить мне не дано. Вечером по скайпу позвонил Армин:

– Ну как прошло твое первое занятие? Кайф, да?

– Ты знаешь… нет… вообще не кайф. – Мне было как-то не по себе и даже немного стыдно. Я знала, что в Европе все водят машину, и это нормально, что в 18 у каждого есть права. Мне было 22, и за рулем я в тот день сидела впервые. Я даже толком не запомнила, какая у машины педаль – газ, а какая – тормоз. Ужас. Моя внутренняя отличница очень меня ругала.

– Ты, главное, не переживай. У всех когда-то был первый раз, – сказал Армин и улыбнулся.

Я истерично засмеялась.

– Ты чего? – испугался он.

– Инструктор мне сегодня сказал то же самое.

– Ну вот видишь! – Он посмотрел с экрана компьютера мне прямо в глаза и послал воздушный поцелуй.

Глава 7

Знакомство с родителями

Это очень странное ощущение – быть вместе и при этом находиться в разных городах и даже странах, не иметь возможности физически ощутить человека, потрогать его, потрепать его волосы. Нельзя вот так просто позвонить и сказать: «Одевайся, я сейчас буду!», нельзя взять и пойти в кино или в театр, нельзя гулять по вечерам после работы, взявшись за руки… Все сводится к томительному ожиданию без какой-либо конкретной даты, и ты знаешь, что эти два-три дня, проведенные вместе, пролетят очень быстро, и снова придет неизвестность… Я не знаю, как это? Как это – жить в соседних подъездах, пить вместе чай, кричать друг другу с балкона. Не знаю, как это – ждать обеденного перерыва, чтобы в офисе не заметили служебный роман. Не знаю, как надевать самые короткие шортики в спортзал, чтобы он смотрел на тебя, и его фантазия играла… Не знаю… У нас были редкие и короткие встречи, которые не оставляли времени для долгого ни к чему не обязывающего флирта, совместных походов на все без разбора и на какую-никакую рутину. Те несколько дней, когда Армин прилетал, не давали мне даже возможности продемонстрировать свою хозяйственность и заботу. Он оставался в отеле, а я жила с родителями, которые только-только отошли от моей турецкой жизни и были счастливы, что их блудная дочь, кажется, вернулась в родное гнездышко. Я помню, как я аккуратно попыталась подтолкнуть маму к тому, что ей надо бы познакомиться с будущим зятем. Это был его третий приезд в Санкт-Петербург, и в том, что за Армина я выйду замуж, я почему-то не сомневалась ни единой секунды. На что мама закатила глаза и нервно поджала губы, как она умеет:

– Опять иностранец! Да еще и немец! Подумай о бабушке с дедушкой. Да и ты в Германии не была ни разу, ты ничего не знаешь об их менталитете!

– Не знаю, так узнаю, мам! – стояла я на своем. – Он мой будущий муж, так что придется знакомить с родителями.

Уговорить маму оказалось непросто, и, даже подходя в назначенное время в назначенное место, я переживала, что она не придет. Так у нас было впервые: обычно моя мама знала всех моих подруг и друзей, легко шла на контакт, сидела с нами часами на кухне, а когда дело доходило до мальчиков, то очень ненавязчиво знакомилась с моими «ухажерами» или же наблюдала на расстоянии. Я частенько подстраивала случайные знакомства на прогулке или в парке, когда ничего не подозревающий молодой человек, пригласивший меня на свидание, сталкивался с мамой, гуляющей с моим братом. Я всегда очень гордилась тем, что мне не надо было ничего от нее скрывать, мы делились секретами и опытом, но в этот раз я натолкнулась на такой каменный блок, на высокую кирпичную стену, которую мне было не перепрыгнуть.

Однако, когда мы зашли в кафе на Рубинштейна, где была назначена встреча, я выдохнула – мама нас ждала. На ней был элегантный костюм, шляпка и кружевные перчатки, на столике рядом лежал русско-немецкий словарь.

– Назови мне причину, по которой я должна с тобой познакомиться, – с ходу сказала мама не вполне приветливо на ломаном немецком, оставшимся со школьных времен.

– Я бы хотел, чтобы вы были спокойны, зная, с кем встречается ваша дочь. Кроме того, у нас все серьезно, – спокойно и с улыбкой ответил Армин.

– А что твой дедушка делал во время войны? – Видимо, неприятие будущего зятя из Западной Германии было волной такого балла, что почти снесло ее толерантность. Я видела напряжение и негодование на мамином лице и думала про себя, что все пропало. Армин же не растерялся:

– Дедушка был военным переводчиком.

Надо отдать должное моему будущему мужу, язык у него был подвешен всегда, и ораторское искусство – его конек. Мне кажется, он даже мертвого уболтает, смог заинтересовать он и мою маму. Я наблюдала, как между ними постепенно тает лед и беседа становится все доброжелательнее. Армин рассказывал про свою семью, про покойного отца, про маму, сестру. Из разговора было понятно, что у него не было ни единого сомнения, что он возник в моей жизни навсегда, и мама это видела.

– Но хорошо ли ты понимаешь масштаб творческой и интеллектуальной личности моей дочки? – Маминых знаний немецкого не хватало, чтобы доходчиво объяснить, что именно она имеет в виду.

– Да, Алиона очень умная, я знаю, – сказал Армин, но это был ответ на другой вопрос.

Мама хотела объяснить, что хотела сказать, и открыла принесенный с собой словарик на первой странице. Год издания был годом рождения Армина. Напротив нее сидели совершенно разные люди: ее девочка в короткой юбке и ботфортах на высоких каблуках с копной нарощенных кудряшек на голове, эдакий «свободный художник», и Армин – в наглаженном костюме, рубашке с запонками, очень правильный с головы до ног. Мама закрыла словарь и сказала:

– Может быть, ничего серьезного и не выйдет из вашей истории…

– Почему же, выйдет! У меня это очень серьезно, – уверенно сказал Армин.

На этом встреча была закончена.

Глава 8

Свадебный переполох

– Горько! Поздравляем! – кричали нам прохожие, когда мы с Армином вышли на улицу.

Свадебная пара при полном параде – абсолютно привычное явление для центра Санкт-Петербурга. Молодые заказывают у фотографа фотопрогулку и обычно после регистрации брака в ЗАГСе или во Дворце бракосочетания бросают своих гостей и направляются за коллекционированием кадров на фоне достопримечательностей нашего города. Спас-на-Крови, сад у Михайловского замка, Исаакиевский и Казанский соборы, Медный всадник и Зимний дворец, – фото с этими памятниками культуры есть, по-моему, у каждой пары, поженившейся в Северной столице.

На мне было свадебное платье, купленное еще в то время, что я собиралась замуж за Алту. Оно было недорогое, состояло из двух юбок: мини и длинной фатиновой и расшитого бисером и стразами корсета. Платье было бывшим в употреблении, и, судя по его состоянию, не единожды: корсет помялся, а юбка была порвана и чем-то залита, но мне оно так понравилось и стоило это чудо текстильной промышленности так дешево, что я не думала ни минуты, написала его владелице и купила в тот же вечер в переходе на Техноложке. Сдать в химчистку его не составило труда, но вот юбку отремонтировать было невозможно. Не долго думая, я взяла большие хозяйственные ножницы и просто обрезала наискосок порванную и залитую чем-то непонятным часть подола. Фасон получился очень интересным, чем-то напоминая мне платье любимой Милагрос из «Дикого ангела».

– В самый раз! Ни у кого такого платья точно нет! – подумала я тогда, и платье поселилось в моем шкафу ждать своего звездного часа, который так и не наступил…

В день нашей фотосессии я была так рада, что наконец-то платье не будет висеть без дела! Армин зашнуровал мой корсет и сказал:

– По-моему, ты сумасшедшая! Но очень красивая!

– Я знаю! – засмеялась я, поправляя его галстук на свадебном костюме.

Я взяла тот самый букет, который он подарил мне на второй встрече, он был точь-в-точь как свадебный, а цветы казались совсем настоящими!

Выйдя на улицу, мы держались за руки, и все происходящее мне казалось таким естественным: внимание прохожих, их искренние пожелания, крики «горько!»…

– А что они кричат? – спросил Армин, услышав это в двадцатый раз.

– Горько! Это значит… горько… обычно на свадьбах гости таким образом просят молодоженов поцеловаться, а потом еще считают, насколько поцелуй долгий.

– А у нас ложкой по бокалу стучат в таком случае. А это нормально, что нам кричат «горько!» абсолютно посторонние люди на улице?

– Честно? Не знаю! Я никогда не ходила по улицам в свадебном платье и с женихом. Но думаю, что ничего такого в этом нет, нас поздравляют.

– Какие вы, русские, интересные! Надо же! – сказал Армин и улыбнулся. – Мне это нравится!

В тот день мы обошли весь центр, сфотографировались у каждого музея, прогулялись по Эрмитажу, и все вокруг говорили, какая мы красивая пара, и желали нам долгих лет жизни! Мне и вправду на какое-то мгновение показалось, что это наша свадьба. Мы с Армином кружились в танце прямо на Малой Садовой улице, и вместе с нашим фотографом толпа китайских туристов щелкала нас на свои телефоны и фотоаппараты.

Армин все время боялся сделать слишком длинный шаг и наступить на мой подол или на белые туфли, он развернул меня, чтобы обнять сзади, как вдруг я почувствовала, что каблук застрял между плитками. В то время, пока он меня разворачивал, каблук прочно сидел в щели, и к концу поворота я услышала треск, и вдруг вместо правой туфли на мне оказалась балетка на плоской подошве. Туфли были безнадежно испорчены, ходить в них было невозможно!

Нет, я не расстроилась, а даже наоборот, ведь домой Армин меня нес на руках.

– Ты сегодня как Золушка! Потеряла туфельку, – сказал он, поднимая меня своими большими сильными руками.

– Вообще-то, это ты ее сломал! – Я посмотрела на него и скорчила недовольную гримасу.

– Зато тебе домой идти не придется. Я тебя отнесу!

«Какой же он заботливый!» – подумала я и еще крепче обняла его за шею.

Глава 9