Заклятый Грот

Глава 4. Колдовское озеро

В лесу было тихо. Довольно подмигивая тусклой личине Рассветного Месяца, Йомен с наслаждением вдыхал ароматы росы и омытой дождём листвы. Утренний туман слегка пощипывал кожу, но он и не собирался ёжиться. Йомен уже предвкушал прохладную свежесть воды под ладонями и, не заботясь о том, что гибкие снасти могут зацепиться за прибрежный кустарник, бодро вышагивал по знакомой тропе к Русалочьему Озеру. Где-то там позади, потирая глаза и зевая во весь широко разинутый рот, семенил ещё полусонный Петро, тащивший вёсла да видавший виды залатанный садок.

День обещал быть жарким, и им нужно было успеть перехватить голодную рыбу спозаранку, пока она не укрыла свои наливные бока в тихих омутах, питавшихся подводными родниками.

Сгрузив нехитрый скарб в лодку, Йомен оттолкнулся от берега, и в момент прозревший Петро, не испытывая особого желания мочить штаны, с размаху перевалил через борт. Посудина опасно накренилась, но Йомен уже схватил весло и, выровняв её, размеренными движениями погнал наперерез водной глади.

В том месте, где со дна били холодные ключи, на заре можно было словить нехилый клёв. Не замедляя ход, Йомен предпочёл держаться вдоль берега, вглядываясь в заросшие буреломом дебри густой Дубравы, раскинувшейся вдоль озера. Словно отряд грозных часовых, мощные деревья несли свой неусыпный дозор, молчаливым подозрением встречая каждый всплеск воды под вёслами. На той неделе где-то здесь Петро видел лису, и Йомен, вгрызаясь взглядом в переплетение ветвей, стремился высмотреть звериную тропу к водопою.

Пригоршней зачерпнув студёную воду, Петро умыл лицо, отфыркиваясь, словно конь, и, взяв в руки вторую пару вёсел, принялся помогать. Полчаса спустя они были уже на месте. Размотав леску, Йомен размашисто запустил крючок в озеро и принялся ждать.

То ли, предчувствуя жару, рыба заранее успела забиться в укромные уголки под корягами, то ли сегодняшняя мотылиная наживка была ей не по вкусу, но, промаявшись без малого три часа, Йомен с досадой отбросил от себя удочку. Петро грустно вытащил привязанный к корме лодки садок, явив на свет парочку сиротливо бултыхавшихся пескарей, и без видимого энтузиазма предложил:

– Ну что, ещё посидим?

– Да нет тут ни черта, – вконец рассвирепел Йомен и швырнул в воду булыжник, которым они подбивали грузило. Яростно булькнув, камень почему-то не ушёл сразу на дно, разметав вокруг себя на поверхности воды алые разводы, напоминавшие пляску зарницы. Что-то бесформенное, но, очевидно, массивное засеребрилось под самой поверхностью озера и вдруг резко начало удаляться от лодки.

– Русалка! Ей-богу, русалка! Гляди, гляди! – вне себя от возбуждения возопил Петро, вскакивая на нос лодки, опасно накренившейся от резкого движения. – Давай за ней!

– Да брось, какая русалка, это всё байки Старого Эда, – отмахнулся Йомен, но как-то неуверенно, мысленно и сам дивясь странным подводным очертаниям.

– Да говорю ж тебе, она это, рыба-русалка, один в один как Эд сказывал, – и, не докончив фразу, Петро ухватился за вёсла и принялся что есть силы колотить ими по воде, устремляясь вдогонку. После секундного колебания Йомен присоединился к нему. Вдвоём они вспахивали озёрную гладь кипучими бороздами, взрывающимися в свете Полуденного Месяца снопами искрящихся брызг. Петро раскраснелся и пыхтел от натуги, и Йомен, заразившись его энтузиазмом, уже вовсю налегал на вёсла, пытаясь сесть на хвост стремительно ускользающей вдаль мерцающей диковинке.

Войдя в раж, они почти поравнялись с существом, и Йомен, не сбавляя хода, нацелился веслом прямо в белевшую под водой тушу. Со всей силы опущенное весло с рассекающим воздух свистом рухнуло вниз, и, натолкнувшись на что-то податливое, разрубило его пополам. Вода забурлила кроваво пенящимися пузырями и, силясь хоть что-то рассмотреть, Петро перегнулся за борт, держа наготове второе весло. В сторону Йомена он метнул триумфальный взгляд, бормоча:

– Сейчас, сейчас мы её…

Не успел он договорить, как мощный удар сотряс лодку, словно подкинув под брюхо деревянное днище. Вода потоком хлынула через борт, и в следующее мгновение Йомен очутился в озере. Развернувшись к болтавшемуся по ту сторону посудины Петро, он захохотал, глядя как тот пытается неловко ухватиться за скользкие бока лодки, и вдруг почувствовал, как что-то цепкой лианой обвилось вокруг его лодыжки и с неумолимой силой тянет на дно. Не успев сделать и вдоха, Йомен ощутил, как водное зеркало смыкается прямо у него над головой. Люто задрыгавшись, он попытался ослабить хватку, но покрытые слизью щупальца свились узлом ещё туже, продолжая тащить его в омут потаённых глубин. Извернувшись как угорь, Йомен впился в мерзкую скользкую кожу и принялся что есть силы давить её пальцами. Та поддалась незастывшим студнем, распадаясь клочками желеобразной массы и освобождая его ногу. Кровь заколотилась в висках, в ушах зашумело, глаза заволокло пеленой, и Йомен интуитивно задрал подбородок в поисках спасительного света. Взмахнув руками, он мощными движениями погрёб наверх, но тут будто массивный снаряд врезался ему в бок, ломая рёбра и раздирая кожу сотнями крохотных игл. Перекувыркнувшись, Йомен замолотил кулаками по незваному противнику, без разбора попадая то по склизкой шершавой чешуе, то по резавшим как нож жабрам, то по пружинящему аморфному бульону. Его перевернуло вниз головой и протащило ещё глубже, боль в висках усилилась, и, осознав, что это и есть его последние минуты, Йомен со всей дури вонзил кончики пальцев в податливую плоть и принялся кромсать её, просовывая ладонь всё глубже и растягивая мясо в разные стороны, не останавливаясь от бешеного трепыхания рыбьего хвоста и резких ударов щупальцев, хлеставших его по плечам и животу. Внезапно чудовище отпрянуло, словно бичом пройдясь по его спине, и чернеющей массой растворилось в мутной взвеси. Йомен почувствовал, что свободен. Повисшая со всех сторон зелёная дымка мешала сориентироваться, где верх, а где низ, и он яростно вертел головой, стараясь уловить хоть малейший блик лучей, слишком слабых, чтобы пронизать толщу воды.

Отчаянным усилием переборов всепоглощающее звериное желание глубоко вдохнуть, вдалеке он засёк едва мерцающий во тьме желтоватый отсвет и, зажмурившись, вложил все оставшиеся силы в мощные гребки ему навстречу. Чувствуя, как стальными жилами проступает напряжение во вздувшихся на шее венах, он загребал ещё и ещё, не останавливаясь, в полубессознательном состоянии отмечая, что свет приближается и становится всё яснее. Тогда, призывая всю свою волю, он в панике задёргался всем телом и замахал руками так, будто плыл в молоке и хотел взбить из него масло, и тут же почувствовал, что всё, нет сил дольше терпеть. Больше не повинуясь его воле, рот инстинктивно открылся, и Йомен с хриплым рыданием заглотнул затхлый воздух. Сотрясаясь спазматическими всхлипами, он не сразу осознал, что сумел вынырнуть на поверхность и теперь завис лицом к голубоватому сиянию, силившемуся разогнать стыдливые остатки тьмы.

Глава 5. Слеза

Сперва Йомену почудилось, что уже наступила ночь, и на озеро опустилась темень, набросив на окрестный лес безлунное покрывало. Однако это было невозможно. Он просто не мог так долго бороться с подводной тварью. Йомен ясно осознавал, что, когда они впервые заметили загадочное существо, стоял разгар дня, и Полуденный Месяц раскалёнными копьями метал свои пылающие лучи вниз на землю. Однако же теперь вокруг царил непроглядный мрак, если не считать непривычного синеватого свечения. Подплыв ближе к берегу, Йомен различил в темноте высившиеся по левую руку валуны, и, повернув в ту сторону, вывалился из озера на каменистый берег. Лёжа на спине и уставившись в непроницаемое небо над головой, он подивился отсутствию звёзд. Сколько ни напрягал он зоркий глаз, но не смог различить ни одной подмигивающей крапинки.

Отдышавшись, Йомен перевернулся на живот и встал на колени. Голубоватое мерцание, казалось, исходило из дальней россыпи камней по ту сторону черноводья. Поднявшись, Йомен, шатаясь, побрёл туда. Всё ещё не понимая, отчего здесь так темно, он вперивал глаза в таинственное зарево, скрытое за громадными обломками скалы, напоминавшее ему отблески костра, горящего каким-то колдовским синим пламенем. Запнувшись о гальку, Йомен полетел головой вперёд и, выставив перед собой руку, врезался в стену. Уперевшись ладонями, он обшарил выщербленную поверхность и, прислонившись спиной, ещё раз обернулся, оценивая обстановку. Сомнений не оставалось – это был грот.

Мощная толща скальных сводов не пропускала сюда полуденный свет, чем и объяснялось неестественное ощущение времени. Воздух был тёплый и веял сыростью. Очевидно, единственным проходом в пещеру служил подводный тоннель, куда Йомена случайно забросило в пылу жестокой схватки. Теперь же ему предстояло выбраться обратно наружу, но прежде следовало выявить источник неземного сияния. Почувствовав, что его разум вновь способен критически осмысливать окружающую действительность, Йомен отвалился от стены и уже более уверенно направился к дальним камням. Таинственное свечение становилось всё ярче, по мере приближения невольно притягивая взгляд, и Йомен ускорил шаг, почти не глядя под ноги и с каждым мгновением рискуя упасть, зацепившись за острые выступы, и расквасить себе нос. Подойдя вплотную он увидел, что за валунами ничего нет, а мерное марево исходит будто бы из-под низу. Наклонившись, он запустил ладонь под камень, но не смог нащупать ничего, кроме влажной поверхности прибрежной гальки. Чертыхнувшись, он сгорбился в три погибели и, встав на карачки, прильнул щекой к приятно холодившим камням, основательно прошаривая рукой открывшуюся зияющую щель под валунами. Но его пальцы ухватили лишь пустоту, натолкнувшись на голую скалу. Недоумевая, Йомен вытянул руку обратно и в ту же секунду вскочил на ноги. Налипнув на кончик безымянного пальца, на шершавой коже подрагивала голубовато отливавшая бусина, испускавшая ровный рассеянный свет.

«Слёзы русалки», – пронеслось у него в мозгу. Не веря своим глазам, Йомен рассматривал таинственную каплю, любуясь её чарующей прозрачностью. В детстве он слышал немало мифов о русалках, а излюбленным занятием старины Эда в подпитии было травить байки о том, как он собирал лучших деревенских следопытов, и они охотились на русалку, заплутавшую в верховьях ручья.

Йомен никогда не думал, что эти сказания правдивы, считая их чем-то вроде местных страшилок про бабайку, которые рассказывали непослушным детям, дабы они боялись заходить одни далеко в лес. Но дрожащая жемчужина перед его лицом завораживающе мерцала, и он невольно вспомнил всё, что отложилось у него в голове о её колдовской силе.

Поговаривали, что охочие до мужских поцелуев русалки прятали свои кристальные слёзы в потайных гротах вроде этого. Каждый, кому посчастливилось найти такую слезу, должен быть размазать её по лицу, ощутив при этом жар ласкающих русалочьих губ. Взамен озёрная чаровница даровала смельчаку исполнение самого заветного желания.

Возможно, это была лишь легенда, но, глядя на хрустальный шарик, трепещущую в такт колотившему его нервному ознобу, Йомен вдруг услышал язвительный хохот Анны и, затаив дыхание, вызвал в мыслях её смеющийся образ и резким движением мазнул по губам живительной влагой.

Ничего не произошло. Соприкоснувшись с кожей, сияние тут же растаяло, уступив место вездесущему мраку. С шумом выдохнув, Йомен отвернулся от камня и обомлел. Прямо перед ним стояла девушка с рыжими кудрями столь длинными, что, спадая каскадом до пят, они, словно покрывало, оборачивали её собой. На шее девушки зелёной искрой пламенел чистейший изумруд, вделанный в искусную золотую оправу. Вглядевшись, Йомен охнул – на ней не было абсолютно никакой одежды. Прикрытая лишь водопадом отливающих медью прядей, девушка рассмеялась звонкой трелью, рассыпавшейся под сводами мелодичным перезвоном серебряного колокольчика, и шагнула вперёд. И не успел он сообразить, что делать, как она горячим поцелуем впилась в его губы. Машинально опустив веки, Йомен ощутил, как поцелуй растекается по его жилам огненной волной, его сердце, пропустившее удар, вдруг гулко заколотилось в груди, словно пара кузнецов, вернувшись с обеда, вновь принялись что есть силы бить по наковальне своими раскалёнными кувалдами. Волна жара сменилась ледяным холодом, и Йомен услышал, как в его висках похрустывает кровь, застывающая замёрзшей коркой. Внезапно всё кончилось. Открыв глаза, Йомен увидел, что девушка куда-то исчезла. Пропал и голубой свет из-под камней, и золотистый отблеск волос. Привыкшие к темноте глаза смогли различить лишь очертания каменистого берега да выделявшееся чёрным провалом застывшее рябью водное стекло.

Глава 6. Живой

С первым вдохом напоенного ароматами летнего воздуха, освежающим ветерком струящегося вдоль поверхности озёрной глади, в глаза Йомену ударил ослепительно яркий свет Полуденного Месяца. Казалось, время остановилось. Всё было ровно так, как и двадцать минут назад, и неровная хрупкая зыбь стелилась по поверхности воды, не тая в себе ни малейшего воспоминания об удушающей схватке. Метрах в трёх от его головы размеренные волны, разбегавшиеся кругами от взмахов его рук, баюкали опрокинутую лодку. Петро нигде не было видно, и, набрав полную грудь, Йомен зычно всколыхнул полусонную Дубраву криком: «Э-ге-гей! Петро!»

Из-под переплетения корней, низко нависших над берегом, с гомоном снялась стая переполошившихся крапчатых уток, а из-за раскинувшегося на берегу куста бузины, склонявшего изящные ветви к самому озеру, будто пришедши на водопой, высунулась взлохмаченная голова Петро. Увидев Йомена, он радостно заорал: «Живой!» – и в чём мать родила выскочил из укрытия, отплясывая какой-то дикий танец лихого лесного сатира.

С громадным облегчением ступившему наконец на твёрдую почву из треклятого черноводья Йомену он возбуждённо поведал о том, что как только его выбросило из лодки, он успел заметить беспорядочно размахивавшего руками Йомена, скрывшегося под водой, и потратил добрых полчаса, ныряя на глубину в тщетных попытках отыскать приятеля. После чего догрёб до лодки и попробовал перевернуть её обратно, что также не увенчалось успехом. Выструганная из цельного дубового ствола, она была тяжелей, чем скала. Тогда решив, что самое меньшее из того, что он вообще может сделать в такой ситуации – это не утонуть самому, он выбрался на бережок и, отжав из намокших штанин и рубахи ведро воды, развесил их на ближайший куст.

Лёжа под трепещущими на ветру огромными полотняными парусами, Йомен ощутил себя сказочным мореплавателем, стоящим на палубе готовой к отплытию бригантины. Хмыкнув, он расплылся в улыбке, почувствовав, как тревожное напряжение сегодняшнего дня мало-помалу отпускает его. Повалившись плашмя на мягкий палас лесного разнотравья, он описывал свои приключения в русалочьем гроте.

Подавшись вперёд, Петро расширенными от любопытства глазами сверлил Йомена. Начав с того, как ему чудом удалось стряхнуть с себя намертво впившуюся в ногу упрямую тварь, тот описал загадочный подводный свет и таинственную пещеру, в котором озёрная дева соблазняла его колдовским поцелуем, сознательно умолчав лишь об отчаянно загаданном желании. Жадно внимая каждому слову, Петро с досады крякнул и хлопнул себя по колену, не веря, что Йомен упустил такой шанс.

– Не мог ты сразу её схватить! Вот если б она меня поцеловала, я б…

– Знаем, знаем, сей момент потащил бы её в ближайшие кусты, – насмешливо перебил Йомен, памятуя о любвеобильности падкого на женскую красоту Петро, ставшей по всем окрестным деревням притчей во языцех.

– Смейся, смейся, уж я б её не упустил! – насупившись, ворчал тот, тщетно пытаясь всунуть ногу в замотавшуюся штанину.

– Верно сказывал Старый Эд, озеро-то это проклятое. А мы всё посмеивались над ним, думали, это он по пьяни сочиняет.

– Спасибо скажи, что жив остался, а то б утащила тебя под воду чародейка озёрная.

Обсуждая меж собой внезапно открывшуюся магическую силу озера, Йомен и Петро быстро зацепили так кстати прибившуюся к берегу лодку, навалились на неё с двух сторон, и с оглушительным всплеском перевернутая посудина встала на место, окатив свежевысохшего Петро фонтаном яростных брызг. Сетуя на вновь промоченные штаны, он угнездился на корме, где, взявшись за единственное непотопленное весло, сиротливо погрёб прочь от колдовского омута.

Глава 7. Вести

– Слыхал, что поговаривают? – чернущий от копоти взмокший Петро вылез из дымохода, отбросив кусок закопчённой пакли. – Намедни Старый Эд резался в своём трактире в картишки с заезжим гостем да нажрался вусмерть. А тому карта так и прёт, ну он возьми да и ляпни, мол, ставлю все свои угодья да против Эдова трактира. Больно уж, говорит, у вас тут пиво хмельное, мне по вкусу. А Эд-то сам порядочно налакался, лыка не вяжет, да и согласился. Марта его дюже рыдала и руки заламывала да в ноги ему кидалась, а тот хрясь кулаком по столу, мол, я, говорит, в доме хозяин, забирай, всё на кон ставлю: и трактир, и ещё лошадей табун в придачу. А тот возьми да и проиграй. А парень-то непростой оказался, у него пшеничных полей вплоть до самых городских стен засеяно. Да доходу-то от них, почитай, мешков десять золота с каждого – мука-то отборная, на княжеский двор возится. Он там официальным поставщиком значится. Эд-то теперь ходит гоголем, всё хвалится, мол, справлю себе избу новую, да двухъярусную, чтоб по утрам на балконе чаи гонять. Мельницу вот собрался перестраивать, чтоб зерно самому молоть да муку чистоганом князю гнать.

Покосившаяся заброшенная мельница мирно доживала свой век на подворье Йомена, приютившись сразу за домом, грозным скрипом грозя развалиться под ударами ветра и проломить закиданную свежей соломой крышу его избы. Йомен уже давно порывался разобрать её на дрова, да память об отце останавливала его. Будучи деревенским мельником, тот прожил здесь всю жизнь и своими руками выстроил её, да ещё возвёл дом, где теперь и обосновался Йомен. Склонившись над ручьем в самом узком его месте, где стремительный поток с рёвом нёсся вниз с крутого косогора, она ещё могла похвастаться гордо выпяченным громадным мельничным колесом, грустившим о былых временах, когда оно без устали крутилось, звучно шлёпая лопастями пенившуюся стремнину.

Йомен призадумался. Несомненно, это было ближайшее место на ручье, пригодное для мельницы. С другой стороны, ему нравился отчий дом, высившийся у самого берега. Он давно уже привык к нескончаемому журчанию волны, а добротный дубовый сруб мог простоять ещё не одну сотню лет, балуя в июльский солнцепёк столь необходимой прохладой.

У него не было никакой охоты продавать подворье, пусть даже Старый Эд посулил бы ему все сокровища мира. «А может, Петро всё брешет», – подумал он и выбросил беспокойные мысли из головы.

Однако же, слывший в селе самым бессовестным сплетником, у которого язык, что помело, Петро на этот раз оказался прав.

Ещё не успел вскарабкаться на небо Вечерний Месяц, как скрип калитки возвестил Йомена о непрошеном госте. Волоча ноги по двору, Старый Эд доплёлся к нему под навес и, обшарив хитрыми глазками разбросанные тут и там инструменты, вкрадчиво запел:

– Слыхал, что нынче в трактире было?

– Да, слыхивал уж!

– Небось, Петро, что сорока на хвосте, принёс.

– Он самый. Только не продам я избу.

– Ты погоди, не горячись. Давай хоть в горницу зайдём, потолкуем. Я ценой не обижу.

– Сказал, не выйдет. И денег твоих не возьму.