Дочки-матери

– Да кто польстится-то? Баба не молоденькая, характер, по всему, видать, не сахар. Мужики молодых любят, покладистых. Да, Галя, как у вас-то?

Соседка слегка порозовела.

– В кино ходили. Теперь, должно, в гости позовёт.

– Идёт у вас, идёт, – энергично закивала головой Клавдия. – Ты уж цепляйся намертво. Видишь, как хорошо складывается, и ребёнка теперь есть куда спихнуть. Отдала тётке на выходные – и свободная птица.

– И то верно, а то ни к себе позвать, ни самой уйти – одна морока, – Галина вдохнула и тут же протяжным голосом добавила: – Я ж мать, мне главное, чтобы дитя в полной семье росло как полагается.

В отличие от Гали Наталья быстро все мысли о ней из головы выкинула. Свои дела есть. С утра понедельника поехала в центр устраиваться на работу. Из метро вышла красная, потная, шапка набекрень – в такую толчею угодила, жуть. И лица у всех хмурые, не выспавшиеся. Да уж отвыкла она от такого давным-давно. И чего все так стремятся в столицу? Сбавила шаг – хоть отдышаться толком и остыть после потного, битком набитого поезда метро.

Заведующая ателье головных уборов оказалась точно такой, какую Наталья и представляла. Полная блондинка чуть за сорок. С не слишком-то ладно положенной косметикой. Волосы уложены в затейливую причёску и щедро залиты лаком. Вот к бабке не ходи: спать она ложится в шёлковой косыночке, чтобы начёс не помять. Одета хорошо и по стандарту кольца, серьги и все с крупными в глаз бьющими каменьями. Лицо сонно-равнодушное, а глаза словно отдельной жизнью живут. Как два пронырливых мышонка обшарили посетительницу с головы до ног быстрее, чем Наталья представиться успела. И тотчас в блёклых серых глазах отразилась стоимость всех увиденных вещей с точностью до копейки.

– Видите ли, Наталья Валентиновна, я бы, конечно, вас взяла, но у меня свободных штатных единиц нет, – протянула заведующая.

Наташа тотчас смекнула, что врёт будущая начальница как сивая кобыла и не краснеет. Но она прекрасно такой тип людей изучила и даже бровью не повела на отказ. С понимающей улыбкой глядела на собеседницу.

– От души хотела бы помочь, – продолжала заливаться заведующая. – Но штат-то не резиновый, сами понимаете.

– Ещё бы! – с воодушевлением воскликнула Наталья, расстегнув пальто, чтобы лучше виднелось импортное трикотажное платье, и закинула ногу на ногу, давая понять, что не та она соискательница, что кивнёт обречённо и поспешит восвояси. Просидела в кабинете больше получаса. К концу беседы чуть ли не подругами стали. Анна Леонидовна с фальшиво-скромной улыбкой приняла в подарок сувенирную шкатулочку и флакон духов «Сандал». Ну и как не помочь такой приятной женщине? Разве ж она противозаконное что делает? Петракова уходит в декрет, стало быть, место хоть и временное, да нашлось. Можно хоть сейчас идти в кадры и оформляться.

Анна Леонидовна вышла в приёмную и кивнула секретарю – сухопарой рыжеволосой женщине.

– Ирочка, приказ напечатай, потом занесёшь, я подпишу.

– Так у нас же мест нет.

– Ай, брось, – махнула пухлой рукой заведующая. – Эта Петракова ещё не известно, вернётся ли из декрета. Такая необязательная и работник так себе. У этой дамы и опыт работы больше, и трудовая загляденье. Деток не имеет, значит на больничном сидеть не станет и отпуск требовать в неположенное время. И потом подумай только, она же, бедная, недавно мужа схоронила, геройски погибшего. Не по-людски это в такой ситуации участия не проявить. Я как женщина очень сочувствую. Ты же знаешь, я человек такой: если надо кому помочь, так в лепёшку расшибусь, себе во вред сделаю, а другим помогу.

При этих словах Ирочка низко нагнулась над столом вроде как в ящик стола за бумагой, скрывая ехидную усмешку. Благодетельница нашлась – да у неё зимой снега не выпросишь, та ещё пройдоха.

В первый рабочий день Наталья принесла торт «Прага» – проставиться положено. И довольно быстро расположила к себе коллег. Приятно иметь дело с человеком, у которого видимых проблем нет. Как например, у бедолаги Петраковой. В декрет собралась, а сама не замужем. Наташа прекрасно знала, что вызывать жалость – последнее дело. Неудачников вечно сторонятся. Изо дня в день сочувствовать – так на свои горести времени не хватит. Уж куда лучше окружать себя людьми удачливыми, что лишний раз ни денег, ни помощи не просят. Да разговору нет – помогать ближнему дело хорошее, но… хорошо, когда сам предложил и знаешь наверняка, что откажется. Вроде и доброту проявляешь и не внакладе. Вот Наталья и оказалась той самой удобной коллегой. По рассказам Ирочки, женщина не бедная, поскольку работала на севере. Квартира есть, шмоток навалом. А что вдова, жалко, конечно, но опять же, не сидит, как ворона, вся в чёрном, бросая мрачные взгляды исподлобья. Бабёнка весьма видная, молодая, бойкая. Вполне может личную жизнь устроить.

Довольная устройством своих дел, Наталья благодушно решила, что опять возьмёт племянницу на выходные. Сказать по совести, первые дни она радовалась, что дома тихо, чисто и спокойно. Не то что с Люськой – вся квартира вверх дном. А потом заскучала, вспоминая, какая племянница была хорошенькая после купания. И как уютно было лежать с ней в обнимку на диване. Конечно, невоспитанная она, шебутная, вертлявая. Но это же Андрюшина дочка. И Наташа стала себя уговаривать, что ради памяти брата надо непременно принимать участие в Люськиной жизни. Опять же, будь Галя правильной матерью, так и разговору нет. Эдак можно просто на праздники гостинцы привозить. А если мамаша рыба снулая, соплежуйка, ну как бросить ребёнка на произвол судьбы?

Теперь Наталья основательно подготовилась. Даже причину придумала приличную: вроде как у неё лес рядом и, стало быть, воздух чище, чем на «Соколе». А то ребёнок бледный какой-то – разве хорошо? Неприятно царапнуло, что Галя восприняла как должное, даже причитать не стала. Вот наглая! Рыба-рыбой, а своего не упустит. Правда, по обыкновению выдала парочку фраз дежурных:

– Спасибочки, Наташенька, я и сама переживаю, что Люсенька бледненькая стала. Я ж мать, сердце-то болит, как дитя без воздушка.

Тьфу, кликуша нудная. Таращит свои пустые глаза – ни стыда ни совести! Сердце у неё болит – да-да, ври больше! Лишний раз зад от стула не оторвёт с ребёнком погулять. Да ну её к лешему. Хорошо хоть, денег не клянчила. Пыталась, правда, намекнуть, что она сама могла бы вещи дочке купить. Ну не на ту напала. Наталья на эту провокацию не поддалась. Сделала вид, что не понимает, о чём речь. Словом, все при своём интересе. Про Людмилку и говорить нечего – кинулась к тёте, чуть воспитательницу с ног не сшибла. В такие моменты Наташа смягчалась, заранее прощая все ужимки и кривлянья, на которые племянница была та ещё мастерица. Забрала Люсю поздно, ехала с работы и в «Смену» попали почти перед закрытием. Но не зря, выбор был получше, чем в Тушинском универмаге. Прямо повезло, что Наталья была женщиной оборотистой и деловой. А что, не схитришь маленько, так и простоишь в длиннющей очереди в аккурат до закрытия.

Люська проскочила мимо продавцов и замерла возле вешалок, как тётя велела. И Наталья, минуя очередь, бесцеремонно направилась в отдел. А зашумевшим покупателям и раздражённым продавцам спокойно ответила, что у неё ребёнок потерялся, вроде сюда забежал.

– Люда, Люда! – зычно крикнула она.

– Я тута! – тотчас откликнулась девочка, не трогаясь с места.

Наталья окинула недовольных победным взглядом и оказалась за вожделенным прилавком. Продавцы только плечами пожали: нашёлся ребёнок – и слава Богу.

– Граждане, не занимайте там, полчаса осталось, всё равно не пройдёте.

По дороге домой Наталье стало немного совестно. Выходит, она учит Люську ловчить и обманывать? Ну прям! Кого они обманули-то? Не украли, не пихнули. Зато купили пару синтетических колготок с рисунком. Сорочку ночную, комплект майка и трусики. Вроде румынские или польские – дома рассмотрят. И юбочку клетчатую, всю в складках. Ну вот, всё же ради ребёнка! А встали бы в очередь как все – и привет. Это Галька работает до обеда, может хоть полдня в очереди маяться. Это как раз по ней, вздремнуть ещё успеет. Ну и всё, главное, Люся будет одета как надо. Как полагается Андрюшиной дочке.

Вышли гулять во двор и, к удивлению Натальи, оказалось, что там полным-полно ребятишек. А она и не замечала раньше. Люся вмиг себе друзей-подружек нашла и с визгом носилась по детской площадке, падала в снег, хохотала, забиралась на хлипкую деревянную горку и кричала странные, но всей ребятне понятные заклинания:

– Отход! Куриный пароход!

Мамы и бабушки, что гуляли с детишками помладше, охотно вступали с Натальей в разговоры. Даже компания курильщиков подобралась: две мамы, один папа и бабушка. С прогулки обе ушли довольные. Уставшая Люся еле проглотила обед и уснула. Как в саду положено – тихий час. Наталья с каким-то непонятным умилением развесила на батарее мокрые рейтузы, покрытые льдинками, варежки и даже косынку, что повязала племяннице под шапку для тепла. На другой день ходили в кино на утренний сеанс. Шёл сборник мультфильмов. Люська так громко выражала восторг, что Наталья едва со стыда не сгорела. Оказалась, что в кинотеатр племянница попала впервые в жизни. Ну что делать? И, чтобы справиться с нарастающим раздражением, Наташа мысленно вновь принялась крыть Галину на чём свет стоит. Иначе не миновать девчонке увесистого шлепка. Домой Люсю везла с не меньшей радостью, чем из дома. Уму непостижимо, не ребёнок, а мартышка какая-то!

Галя при встрече показалась более оживлённой. Денег не клянчила, стояла, переминаясь с ноги на ногу, явно в надежде что гостья от чая откажется и не засидится в гостях. А она и не собиралась. Вот ещё радости сидеть в затхлой комнате и слушать нищенские песнопения.

Месяца через два стало казаться, что жизнь постепенно вошла в привычную, хоть и новую колею. Наталья довольно быстро сошлась с некоторыми соседями по дому, появились и подруги на работе. И щемящее чувство одиночества стало отступать вместе с саднящей раной потери. Ну конечно, такое и за всю жизнь не забудется. Но старики верно говорят: занять себя надо делами, так и на тяжёлые думы времени не останется. Люську старалась забирать на выходные, даже предлоги надоело выдумывать. В конце концов, она девочке родня, имеет право. Старалась только, чтобы Галина не очень-то себе возомнила. И за ребёнком приезжала с каменным выражением лица, вроде как одолжение великое делает. Труднее приходилось с Люсиным воспитанием. Судя по девчонке, родная мать не слишком об этом заботилась. И теперь Наталья уже не стеснялась прикрикнуть, сделать замечание и пару раз хлопнула по попе, не сильно, конечно, а так, для острастки. И, к полному её удовлетворению, Людмилка истерику не устроила, губы надула на пять минут и всё. Вишь, умная девчонка, не в Гальку уродилась. Смекнула, где можно безобразничать, а где лучше не нарываться. Наташа обращалась с ней так, как, по её разумению, надлежит обращаться с детьми, чтобы выросли из них порядочные люди. Может, и не слишком правильный был этот порыв, зато от души. Она пединститута не заканчивала, чтобы по науке церемонии разводить. Ну правильно или не правильно – Люсю это устраивало, если она каждый раз к тёте навстречу бежала, словно сто лет не видела. Эх, дитё оно и есть дитё, тянется к тому, кто с душой. Наталья только теперь поняла, что равнодушие Галины к воспитанию дочки основано на её равнодушии к ней вообще. Поела, не голая – и ладно. Интересно, она хоть раз ребёнка на руки брала вообще? То-то Людмилка ластится к тёте как котёнок. Сядут телевизор смотреть, она сразу на руки лезет. Под утро каждый раз забирается к Наталье на диван. Даже надоело за каждым разом две постели стелить. Стала ложиться вместе с девочкой. Чего ж кровать двухспальная за просто так стоит?

Сходили пару раз в гости к соседям с пятого этажа, Трегубовым, поиграть с их дочкой Светой, Люсиной ровесницей. И к пожилой Ольге Тихоновне на чай с булочками. Врач Ольга Тихоновна была бездетной, жили вдвоём с мужем, тихим уютным Павлом Евгеньевичем. Люська отчего-то ужасно им нравилась, дарили маленькие подарки, угощали конфетами. Вроде всё складывалось хорошо и правильно, но Наталья, каждый раз проводив племянницу, испытывала облегчение, что не обязана заниматься ею каждый день. Раз в неделю – пожалуйста, с удовольствием, а всё время – нет, уж увольте. Она в матери не годится. С самого рождения братишки эту завидную должность получила, хоть и не по желанию вовсе, а силком, да по доброте и собственной жалости. Хватит с неё, намамкалась по самое горло. Вот как на духу: не было бы у Андрея дочки, сроду с дитём возиться бы не стала. Может, какие-то женщины от бездетной своей участи мучаются и переживают, но во всяком случае не она. Да и муж покойный, Витя, никогда не изводил упрёками. Не получается – что ж, судьба, видно, такая, да и Андрейку надо на ноги поставить.

Люська с упоением раскрашивала картинку. Аж язык от усердия высунула. Это же прямо чудо-расчудесное, картиночки бледные, а проведёшь мокрой кистью – и сразу цвет! Без красок, одной водой! Недаром называется «волшебные картинки». Наталья сидела рядом, перебирала гречку на ужин.

– Таша, а у меня скоро папка будет как у всех, – внезапно бросила племянница, продолжая водить кисточкой по бумаге.

– Какой ещё папка? – приподняла бровь Наталья.

– Обычный, – пожала плечами Люся. – Мамка поженится на Кефирыче, и он станет мой папка.

– Чего придумала, вот болтушка! – рассмеялась Наталья. – У тебя был папа, только он… он… – осеклась, не хотелось произносить вслух слово «умер», а как объяснить по-другому – не нашлась.

– Не-а, не было, – утвердительно кивнула девочка. – Теперь только будет, Иван Кефирыч зовут.

– Да не бывает такого отчества! – радуясь, что проскочила скользкую тему, ответила Наталья.

– Бывает! Я, что ль, обманушка?

– Хм, ты хоть сама его видела, или мама сказала?

– Видела, сама. Старенький, не как деда Крутиков, но старенький.