Книга Духов. Основы спиритического учения

До сих пор, как каждый заметит, все может быть причислено к явлениям чисто физическим или физиологическим. Не отступая даже от этого взгляда на вещи, не представляют ли явления эти предмета, достойного изучения и внимания ученых? Почему же этого не случилось? Грустно согласиться, но это указывает, как и множество других случаев, на легкомысленность человеческого ума.

Общеупотребительность предмета, бывшего основанием, первым опытом, кажется, может считаться в числе первых причин равнодушия ученых.

Притом же, название явления имело часто влияние на самые важные вещи. Не обратив внимания на то, что движение может быть сообщено какому бы то ни было предмету, идея о вертящихся столах сделалась преобладающей идеей в этих явлениях, потому что стол в этом случае есть предмет самый удобный и что естественнее сесть вокруг стола, чем вокруг какой-нибудь другой мебели.

Люди образованные и богатые часто бывают так мелочны, что неудивительно, если некоторые из них сочли ниже своего достоинства заниматься тем, что называют пляской столов.

Весьма вероятно, что если бы явление, замеченное г-ном Гальвани, было замечено людьми обыкновенными и названо каким-нибудь смешным названием, то оно было бы поставлено наряду с волшебным жезлом. В самом деле, кто из ученых унизился бы до того, чтобы заняться пляской лягушек?

Впрочем, некоторые из них, более скромные, допуская, что природа могла не все еще открыть им, решились обратить внимание на новые явления для успокоения своей совести; но случалось, что явления не всегда соответствовали их ожиданиям и не совершались постоянно по их воле, тогда они, прекратив систему исследования, стали отрицать их вовсе; однако, несмотря на приговор ученых, столы продолжали и продолжают вертеться, и мы можем сказать, подобно Галилею: «А все-таки они движутся».

Мы скажем больше: явления эти так часто повторяются, что они не подлежат уже сомнению, и остается только отыскать правильное объяснение их. Можно ли отвергать действительность явления на том основании, что оно бывает не всегда согласно с волей и требованиями наблюдателя?

Разве все электрические и химические явления не подчинены определенным условиям? Однако это не дает оснований отрицать их только лишь потому, что они не производятся вне этих условий.

Удивительно ли после этого, что явление движения предметов посредством человеческого тока требует также определенных условий, и что оно прекращается или не производится вовсе, когда наблюдатель, смотря на него со своей точки зрения, хочет подчинить его своему капризу или законам известных нам явлений, не обращая внимания на то, что для новых явлений могут и даже должны быть новые законы. Но чтобы узнать эти законы, нужно изучать все обстоятельства, при которых производятся явления, и изучение это должно быть плодом внимательных, точных и часто весьма продолжительных наблюдений.

Но, возражают некоторые, в этом случае часто бывает очевидный обман.

Мы спросим их сперва, совершенно ли уверены они, что это обман, и не считают ли обманом явления, которые не могут объяснить себе, подобно одному крестьянину, который принял ученого профессора физики, производящего опыты, за ловкого фокусника?

Предположив даже, что и это может случиться, следует ли из этого, что нужно отвергнуть все факты? Можно ли не признавать физики потому, что есть фокусники, которые называют себя физиками? Необходимо обращать внимание на характер лиц и на ту выгоду, которая может побуждать их к этому обману.

Может быть, скажут иные, это шутка? Но ведь забавляться можно некоторое время, но продолжать забавную шутку постоянно будет скучно и для обманывающего и для того, кого обманывают. Впрочем, если обман распространяется от одного конца света до другого и притом между людьми самыми серьезными, самыми добросовестными, самыми просвещенными, то распространение это будет так же необыкновенно, как и самые явления.

IV

Если бы явления, занимающие нас, ограничивались движением предметов, то они остались бы, как уже было сказано, в области чисто физической; но случилось не то: им суждено было указать нам новый порядок вещей.

Замечено было, что движение предмета не было результатом слепой механической силы; наоборот, в этом движении обнаруживалось вмешательство разумной силы. Так что это открытие представило широкое и совершенно новое поле для наблюдений; завеса, за которой скрывалось много таинственного, была сдернута.

Действительно ли проявляется в этих явлениях разумная сила? Вот каким был первый вопрос.

Если эта сила действительно существует, то что она такое?

Каковы ее свойства, ее происхождение?

Стоит ли она выше человечества и вне его?

Это уже новые вопросы, возникающие из первого.

Первые разумные появления выражались ударами, производимыми по ножке поднимающегося стола и определенным числом ударов отвечающими на поставленные вопросы.

До этого времени для скептиков не было ничего убедительного, так как явления эти можно было приписать случаю. Но затем стали получать более пространные ответы с помощью букв алфавита: двигающийся предмет производил число ударов, соответствовавшее месту, занимаемому в алфавите каждой буквой по порядку, и таким образом получали слова в фразы, отвечавшие на предложенный вопрос.

Точность ответов, их соответствие вопросам вызывали изумление и удивление среди наблюдателей.

Таинственное существо, отвечавшее таким образом, на вопрос о его природе, объявило, что оно дух или гений, назвало себя по имени и сообщило различные о себе сведения.

На это обстоятельство следует обратить особенное внимание.

Никто никогда не выдумывал духов как способ для объяснения явления. Само явление указало это имя.

В точных науках часто составляются гипотезы, чтобы иметь основание для рассуждений; здесь же вовсе этого не было. Такой способ сообщения был долог и неудобен, в дух (это опять обстоятельство, достойное серьезного внимания) указал другой способ.

Одно из этих невидимых существ посоветовало приделать карандаш к коробочке или какому-нибудь другому предмету. Коробочка эта, поставленная на лист бумаги, приводится в движение той же таинственной силой, которая приводила в движение и столы; но, вместо простого движения, здесь карандаш сам собою начинал чертить буквы, образующие слова, фразы и целые страницы рассуждений о самых высоких вопросах философии, нравственности, метафизики, психологии и т. д., и все это с такой быстротой, как бы это писалось рукой.

Совет этот дан был одновременно в Америке, во Франции и в различных других странах.

Вот выражения, в каких он дан был в Париже 10 июня 1853 года одному из самых ревностных приверженцев нового учения, уже в течение нескольких лет, о 1849 года, занимавшемуся общением с духами:

«Пойди и возьми в соседней комнате маленькую коробочку, прикрепи к ней карандаш, поставь ее на бумагу и положи пальцы на ее край». Несколько минут спустя коробочка пришла в движение, и карандаш весьма четко написал следующую фразу: «О том, что я вам сказал, я строго запрещаю говорить кому бы то ни было; в первый раз, что буду писать, я напишу лучше».

Так как предмет, к которому приделывают карандаш, есть лишь орудие, то свойство его и формы совершенно безразличны; важно лишь придать ему наиболее удобное положение; вот почему многие употребляют вместо коробочки маленькую дощечку. Коробочка или дощечка могут прийти в движение лишь под влиянием известных лиц, одаренных особенной к тому способностью и называемых медиумами, т. е. средой или посредниками между духами и людьми. Условия, дающие эту способность, происходят от физических и нравственных, еще малоисследованных причин, так как встречаются медиумы всех возрастов, обоих полов и на всех ступенях умственного развития.

Впрочем, эта способность развивается посредством упражнения.

V

Впоследствии было установлено, что коробочка и дощечка составляли в сущности не что иное, как дополнение к руке, и поэтому медиум, взяв карандаш прямо в руку, начал писать, чувствуя невольное и почти судорожное движение руки. Благодаря этому способу, сообщения стали совершаться быстрее, легче и полнее, и в настоящее время этот способ самый употребительный, тем более, что число лиц, одаренных этой способностью, весьма значительно и увеличивается с каждым днем.

Наблюдения показали впоследствии несколько других разновидностей способности медиумов; таким образом было установлено, что можно иметь сообщения с духами посредством слов, слуха, зрения, осязания и пр. и даже посредством писания самими духами без помощи руки медиума и без карандаша.

После этих фактов осталось решить только: какую роль играет медиум в получаемых ответах и какое участие, механическое и моральное, может он принимать в них.

Два главных обстоятельства, которые не могут ускользнуть от внимательного наблюдателя, решают вопрос. Во-первых, движение коробочки под влиянием медиума следует тотчас же после прикосновения пальцев его к краю коробочки; наблюдение над этим опытом обнаруживает невозможность давать направление движению, эта невозможность делается еще очевиднее тогда, когда две или три особы кладут пальцы свои на одну и ту же коробочку.

Чтобы они могли двигать ее сами, нужно допустить какое-то непостижимое согласие движения и полнейшее однообразие в мыслях, иначе они не могут написать один ответ на предложенный вопрос.

Еще одно не менее важное обстоятельство увеличивает затруднение в подделке явления – это изменение почерка при появлении каждого духа; каждый раз, когда один и тот же дух возвращается для беседы, карандаш пишет тем же почерком.

Следовательно, для предположения, что медиум может писать сам, необходимо допустить, что он должен прежде научиться изменять почерк свой различным образом и помнить, каким почерком пишет каждый дух.

Второе обстоятельство – это свойство самих ответов, которые, большей частью, в особенности на вопросы отвлеченные или ученые, не только выходят из круга познаний медиума, но превышают даже его умственные способности, причем нередко медиум сам не сознает того, что пишется под его влиянием; часто медиум не слышит или не понимает предлагаемого вопроса, потому что вопрос может быть сказан на языке, непонятном ему, или даже предложен мысленно, и ответ может быть получен на том же языке.

Иногда случается, что коробочка пишет внезапно, без всякого вопроса, и о предмете, совершенно неожиданном.

Эти ответы в известных случаях обнаруживают столько мудрости, глубокомыслия и находчивости, высказывают такие высокие, такие дивные мысли, что происхождение их можно приписать только высшему разуму, обладающему чистейшей нравственностью, в других же случаях они так пусты, так легкомысленны, так грубы, что рассудок отказывается допустить, что они проистекают из одного и того же источника.

Это различие получаемых откровений не может быть объяснено иначе, как проявлением различных разумных существ.

Существа эти относятся ли к человечеству или находятся вне его?

Этот вопрос должен быть разъяснен, и в этой книге можно будет найти полное и точное объяснение его в том виде, как оно дано было самими духами.

Вот явления, которые происходят вне круга наших обыкновенных наблюдений; которые совершаются не тайно, а на глазах всех; которые каждый может видеть и подтвердить; которые не составляют преимущества одного лица, а повторяются ежедневно тысячами различных лиц.

Эти явления должны иметь свою причину, и как только они обнаруживают наличность разума и воли, они выходят уже из области чисто физического мира.