В поместье герцога. Роман

В поместье герцога. Роман
Алоис Йирасек

Именно по мотивам этого романа написано либретто оперы Антонина Дворжака «Якобинец».Однако, сюжет его не менее интересен, чем музыка А. Дворжака, им вдохновлённая. Уже хотя бы тем, что некоторые герои существовали в реальной истории, а герцог, о котором идёт речь, жил и в нашей стране…

В поместье герцога

Роман

Алоис Йирасек

Переводчик Вера Сергеевна Денисова

© Алоис Йирасек, 2021

© Вера Сергеевна Денисова, перевод, 2021

ISBN 978-5-0053-6663-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

I. Месса Трёх Королей

В избе учителя пана Подгайского было тепло и уютно. За окнами, на которых трескучий мороз нарисовал диковинные цветы, зеленел свежий мох, украшенный красной рябиной и алыми бумажными розочками. В центре между окнами вился снизу по белой стене до самого зеркала тёмно-зелёный буйный плющ, а поодаль слева от двери висел Рождественский вертеп, который учитель только сегодня ранним утром обновил. Вертеп украшала золотая звезда с длинным шлейфом до самого пола, поросшего мхом, указывая путь к яслям, навстречу к бумажным, ярко раскрашенным волхвам-королям в пёстрых одеждах, несущих нарисованные драгоценные дары. Белый король, жертвующий золото, стоял у самых яслей, в аккурат рядом с «чернобородым», а за ним – вся его свиста с белой лошадью, горбатым верблюдом и слоном в яркой попоне с карманами, стянутой золочёным ремешком.

То было в Сочельник 1799 года от Рождества Христова.

Местный учитель был ещё и органистом, и регентом, а сына, с которым тот мог бы соорудить вертеп, у него не было. Но каждый год по старому обычаю он ставил этот вертеп, который когда-то сам смастерил ещё мальчишкой и который был ему очень дорог.

Регентом он был достойным. Его затылок украшала косичка, а одевался учитель в камзол, хотя при этом небрежно повязывал белый красиво расшитый галстук на шею. Сегодня за него это сделала умелой рукой его «половинка», несмотря на обилие у той своей работы. Вот и от её трудов благо. Подгайский был неплохо сложен: крепкий, плотный, круглолицый, курносый и веснушчатый с задорным взглядом. Его сдержанной супруге доставалось гораздо больше, потому что приходилось постоянно воодушевлять мужа.

– Едут! Едут! – пропел по нотам регент.

– Подожди! Ещё и танцы будут, – пробурчала его супруга.

И муж послушно умолк и затаив дыхание, напряжённо смотрел вверх, заложив руки в карманы своего бархатного сюртука, полы которого почтенно прикрывали ноги до самых икр. Недолго потеребив в недрах карманов шершавую табакерку и переминаясь с ноги на ногу, не жалея покрасневшего горла, вполголоса пробасил:

– Едут! Уже…

– Ах, Тобиаш, помял все свои воланчики! Прямо как дитя малое…

– Да, не видишь, что…

– Да иди уже! Вот же крест! – и со вздохом выпрямилась.

– Если бы ты, жёнушка, понимала! Не могу дождаться, – повернулся он к дверям, где слева на стене висели часы, сохранившие коричневый окрас гирь благодаря резным болванчикам, надетым на их концы.

– Что сегодня будет! – продолжал регент, – Даже Йозефек допущен к мессе: «Едут! Уже едут!»

– Да ведь не всё ещё доиграли и допели!

– Бетушка, а коли сегодня пан декан не заглянет да от пирога откажется! А ведь мне сегодня у престола играть, – и его губы расплылись в блаженной улыбке, ведомой ему одному и излучающей покой.

– Да туда разве что козла не пускают!

– Что сразу козла? Я – на органе, соло на трубе да Йозефек тенором

В дверь постучали.

Учитель умолк. Раньше, чем его супруга бросила: «Открыто!», оба смогли заметить, как через открытую дверь в избу проскочил молодой человек, высокий и стройный.

Морозный воздух наполнил сени светлицы, в которой было всё убрано, вычищено и так аккуратно расставлено, что от надраенного щёткой пола чуть не валил пар. Учитель с женой удивлённо смотрели на незнакомца. Голубой камзол его был изрядно выношен, слишком лёгкий для сильного мороза, что правил на улице, и вряд ли смог уберечь от него молодца, даже до упора застёгнутым на латунные пуговицы. На ногах незнакомца были чулки и башмаки, покрытые снегом.

Но голова незнакомца! Прекрасная, благородная, и такая поникшая!

Спутанные кудри падали на лоб, а лицо так неопрятно! Молодую, едва пробивающуюся бородку мороз украсил своей «проседью».

Вошедший был сильно возбуждён, что можно было заметить по его благородной осанке и живому взгляду.

Стоял сокрушённо, будто что-то выпрашивая, при этом выпрямившись и погрузившись в себя. Потом заговорил – какой приятный голос и какая живая речь!

Заговорил, разворачиваясь и жестикулируя, поведал о своих злоключениях. О том, что, возвращаясь от пруссаков, он остановился в корчме на самой границе его обыскали и чуть не отняли скрипку. И, расстегнув камзол он вытащил из-за подкладки скрипку в кожаном футляре. Потом рассказал, что по дороге в Прагу попал к мастеру Пигнателли де Бельмонтти, графа Ачеренца, но дальше проехать ему не позволили средства. Потому и осмелился предложить эту скрипку пану учителю на бедность, потому что ему даже заплатить нечем. Продавать её он не посмеет, потому как привязался к ней, а добравшись до Праги, тут же обещает расплатиться с хозяевами.

Подгайский дивился на молодого незнакомца, казавшегося таким подвижным и открытым. Молча взял скрипку, внимательно осмотрел с видом знатока, и лицо его прояснилось. Взглянул на жену, и та сразу всё поняла.

– Хорошая скрипка, – похвалил регент, настраивая и касаясь смычком струн, и та издала серебристый звук.

Взгляд учителя излучал радость от созерцания инструмента. Но пани Подгайска не дала ему забыться.

– Кто Вы и откуда? Почему мы должны Вам верить? – и подумав, прибавила, – Сыграйте нам, чтобы мы поняли…

Молодой человек улыбнулся и взял скрипку в руки, неоднократно коснулся струн.

Извинившись за суетливость, он заиграл. С вольного торжественного вступления он перешёл на мягкое, чуть подрагивающее от боли адажио; потом музыкальная идея прояснилась, будто пронзая мрак ярким лучом, и закончил лёгким менуэтом.

– Браво, браво! – восторженно вскрикнул регент, – Браво! Вы – прекрасный музыкант! Какой звук, какой вступление! Проходите, садитесь! Жёнушка, согрей нам чего-нибудь подкрепиться.

Подгайская также была под впечатлением. И она поняла, каким чудесным музыкантом оказался чужестранец, это и ей по душе пришлось. И она быстро ушла на кухню.

С самого начала игры чужестранца, дверь тихонько отворилась, приоткрыв дальнюю комнату, а в щели показалось юное личико.

Чужестранец улыбнулся и нисколько не смущаясь, поклонился, как и полагается всем порядочным кавалерам, но юная девушка за дверью покраснев, тут же исчезла.

– Моя дочь, тоже довольно неплохо поёт, но присаживайтесь и поведайте, что за несчастье постигло Вас и кто Вы…

И учитель взялся за кофейник. А чужестранец набросился на еду.

Подгайского очень порадовал аппетит молодого человека, и ему в голову пришла мысль, что было бы неплохо, если бы этот молодой музыкант сыграл сегодня на хорах[1 - Место в костёле на балконе за органом, где располагается хор.]. Подумав, что соло на скрипке было бы неплохим дополнением к праздничной мессе помаленьку вступая к голосу стоящего в углу клавира, на котором были аккуратно разложены пачки партитур.

Пани учительница не терпела беспорядка, особенно в музыкальных предметах.