Bce тайны мира Дж. P. Р. Толкина. Симфония Илуватара

Если мы теперь посмотрим на мир эльфов Толкина, то увидим, что величайшие мастера – это знать. Самые знаменитые – Феанор и его внук Келебримбор (выковавший Три эльфийских кольца), но все высокие эльфы без исключения сочетают в себе качества мастера и воина. Это прямое заимствование из кельтской культуры и, возвращаясь к вопросу о сопоставлении Луга и Феанора, мы можем уверенно сказать: в культуре, стоящей на триединстве «знатность – мастерство – доблесть» самые яркие персонажи будут неизбежно схожи, но это не прямое влияние одного образа на другой, а независимые друг от друга следствия одной и той же причины.

Выше мы отмечали, что король богов Луг обладает среди прочего искусствами врачевателя и медика. Сложно сказать, насколько эта деталь ирландского мифа повлияла на образ Арагорна как целителя – или, возможно, это отражение универсального представления о чудесных свойствах прикосновения истинного короля.

Еще один ирландский образ, находящий аналогию у Толкина, это предводитель чудищ-фоморов Балор. Он обладает смертоносным глазом, уничтожающим все живое; взгляд этого глаза так силен, что способен убивать и богов. Бой Луга и Балора – центральный поединок «Битвы при Mar Туйред»: Луг камнем из пращи выбивает Балору глаз на затылок, а затем отрубает голову. Разумеется, возникает аналогия между оком Балора и оком Саурона. Подчеркнем, что перед нами не просто два резко отрицательных персонажа, но два героя, которые характеризуются только через око. И если Балор одноглаз, то относительно внешности Саурона нам не известно вообще ничего, помимо отрубленного пальца, на котором тот носил Кольцо. По умолчанию примем, что Саурон не является одноглазым персонажем, и то, что его персонифицирует одно око, действительно может быть влиянием образа ирландского Балора. Ho мифологические мотивы, лежащие в основе образа ока Саурона, далеко выходят за пределы кельтской культуры, как мы покажем в соответствующей главе.

Обратим внимание, что в целом ирландская культура более брутальна, чем валлийская, и этим, вероятно, объясняется, что те единичные мотивы, которые Толкин прямо заимствует, используются им для создания или образа Врага, или далеко не положительных персонажей.

Подобное мы увидим далее при анализе германских источников.

Ho все же одна «неотрицательная» ирландская цитата у Толкина есть.

Если мы внимательно посмотрим на историю Средиземья, то обратим внимание, что для Толкина значимое изменение в судьбах народов всегда связано с тем, что некие герои приплывают. Обратим внимание, что история Третьей Эпохи – это история весьма немалого материка, протяженного на восток далеко за пределы карты (так, о Мордоре в «Сильмариллионе» говорится, что он был «далеко от основных владений Саурона на Востоке», при этом Мордор весьма значителен по территории, и остается лишь давать волю воображению, пытаясь представить размеры основных владений Врага). Ho несмотря на то, что количественное заселение земель шло по суше, качественные миграционные события связаны с морем и кораблями.

Такими решающими событиями становится прибытие Элендила и его нуменорцев в конце Второй Эпохи, что приводит к созданию Арнора и Гондора.

Ранее поворотным пунктом в судьбе людей было создание Валарами острова Нуменор, который, логично, мог быть заселен только с моря.

Ранее историю Белерианда определило то, что приплыл Феанор и часть народа эльфов.

Ранее судьбу эльфов определил путь в Валинор, когда большинство переправилось на плавучем острове, а меньшинство – на кораблях.

Исключение в этой цепи заселений с Моря составляет поход сводного брата Феанора – Финголфина – и его народа в Белерианд через Лед. Ho этот поход мотивирован рознью между братьями и другими важнейшими сюжетными коллизиями.

Обратившись к ирландской культуре, мы видим широко известное в науке сказание «Книга захватов Ирландии», повествующее о волнах мифологических поселенцев. Известные нам Племена Богини Дану – это предпоследняя волна, перед собственно людьми, именуемыми Сыновья Миля[35 - Субкультура толкинистов весьма примечательно отреагировала на это заимствование мотива. Известный менестрель Иллет (Наталья Некрасова) исполняет песню на стихи Йетса, в оригинале посвященную прибытию Сыновей Миля к берегам Ирландии, а в фэндоме воспринимаемую как песня о заселении Нуменора. Сходство этих сюжетов настолько сильно, что в стихотворении не понадобилось менять ни одного слова.]. Поскольку Ирландия – остров, то для нее никакого другого заселения, кроме как с моря, невозможно в принципе, и то, что Толкин переносит эти представления на материки Первой и Третьей (а отчасти и Второй) Эпохи, следует признать прямым влиянием ирландского мифа.

«Мудрость на Западе»

Кельтская культура (особенно ирландские тексты) – одна из тех, где символика сторон света прописана очень выразительно и достаточно непротиворечиво. Так, средневековая Ирландия делилась на четыре части, называемые пятинами (сакральный центр, Тара, не был отдельной областью). Об их символике говорится так: «“О Финтан, как была ранее поделена Ирландия и что ранее было в ней?” – “Нетрудно сказать, – ответил Финтан. – мудрость на Западе, битва на Севере, процветание на Востоке, музыка на Юге и власть в Центре”»[36 - Рис A., Рис Б. Указ. соч. Глава 5. Иерархия территорий.]. Более подробно анализируя символику областей Ирландии, Рисы пишут о том, что запад и юг острова противопоставлялись северу и востоку как магическое профанному: север – воины, восток – земледельцы. Мир магии также неоднороден: запад связывается с друидами и другими представителями упорядоченной, государственной магии, в то время как юг – магия дикая, хаотическая, стихийная, типичный представитель магии юга – свинопас. Легко видеть, что север и запад связаны со знатными сословиями, восток и юг – с простолюдинами.

B мире Толкина эта структура отражается сравнительно близко, причем «Властелин Колец» и «Сильмариллион» здесь представляют разные модели.

Основополагающим является резко положительная маркировка Запада. Заокраинный Запад, Благой Край, Валинор – это обитель Валар, стихий мира (из которых во «Властелине» упомянута лишь Варда Элберет, владычица звезд). Именно там живут высшие эльфы, управляемые верховными королями. Толкин узнаваемо воплощает архетип кельтской культуры, где запад – не только магия, но и знатность.

Поскольку мир кельтов – языческий, а мир Толкина проникнут христианскими идеями, то восприятие магии Запада будет различным. Для ирландцев нет категории Блага, но есть антиномия «порядок – хаос», для Толкина же Заокраинный Запад – это воплощение благодати, исход эльфов из Валинора (в «Сильмариллионе») может быть сопоставлен с изгнанием из рая. Впрочем, и в средневековых ирландских текстах христианский рай помещался на западе.

Ho для нас интереснее языческое кельтское противопоставление запада и юга как двух типов магии. Эта антиномия занимает в мире Толкина не слишком заметное место, но она есть. B «Сильмариллионе» к югу от Валинора располагает область туманов Аватар, откуда приходит исполинская паучиха Унголианта (ее порождением и крайне слабым подобием является Шелоб). Унголианта – враг как сил блага, так и сил зла, это чистый хаос (в образе Шелоб это гораздо менее заметно, но и эта паучиха не служит Саурону, питаясь орками). Шелоб очень слабо связана с темой юга, но все же Фродо и его спутникам после логова Шелоб, чтобы обраться до Роковой горы, приходится поворачивать на север. Перевал Кирит-Унгол – отнюдь не самый юг карты Средиземья, но практически самое южное место действия романа (имя в виду то действие, которое разворачивается непосредственно перед глазами читателя, а не становится известно по рассказам персонажей).

Bo «Властелине Колец» юг маркирован более отчетливо, чем в «Сильмариллионе»: достаточно вспомнить южан в войске Саурона, умбарских пиратов, корабли которых захватывает Арагорн с воинством мертвых. Приложения к «Властелину» рисуют негативный образ юга более детально. Ho мы не будем на этом останавливаться, поскольку этот вражеский юг лишен наиболее интересного для нас аспекта – хаотичной магии. Это всего лишь враждебные страны. Забегая вперед, заметим, что такая трактовка юга имеет отнюдь не кельтское происхождение.

B ирландских текстах, как языческих, так и христианских, одна из распространенных тем – плавание на запад, к чудесным (райским) островам. Истории Брана, святого Брендана и других путешественников изобилуют подробностями описаний этих островов. Несомненно, эти легенды вдохновляли Толкина, однако он здесь, как и ранее, делает шаг в сторону от древних текстов. Тема кораблей, плывущих на Заокраинный Запад, возникает во «Властелине Колец» с первых же страниц, где говорится о расположении Шира, она же и завершает роман – но никакого рассказа о плавании в романе нет. B «Сильмариллионе» неоднократно говорится о том, как эльфы слали корабли к Владыкам Запада, сравнительно детально описывается путешествие Эарендила Благословенного, но подробности не имеют ничего общего с кельтскими текстами. Там, где для средневекового человека были ценны фантастические подробности потусторонних миров, там в романе XX века наибольшую мистичность придает завеса тайны, недосказанность, превращающаяся в сакральность, поскольку истинная святыня недоступна простым смертным.

Образ Благого Запада присутствует не только во «Властелине Колец» и «Сильмариллионе», но и в «Хоббите», однако русскому читателю об этом практически не известно, поскольку наиболее популярный перевод H. Рахмановой был сделан еще в советское время, когда в условиях идеологической борьбы с «западом» упоминание этой стороны света как благой было невозможно по политическим причинам[37 - Марк Хукер. «Запада нет, но зато Бог есть»: «Хоббит» в переводе Рахмановой. URL: http://eressea.ru/Hbrary/pubHc/hookerl.shtml.].

Живая мифологическая структура – то есть представления, формируемые народным сознанием на протяжении веков, – отличается от искусственной, то есть созданной кем-то рационально; отличается своей противоречивостью и непоследовательностью. Живая структура порождается эмоциональным восприятием мира, и если у какого-то народа, например, север вызывает резко негативные эмоции, то из это не следует, что юг, как логично предположить, станет вызывать положительные. Когда же структура (и картина мира в частности) формируется одним человеком, то ее внутренняя непротиворечивость осознается как достоинство. Даже в том случае, когда творец – действительно Художник, то есть опирается не столько на разум, сколько на до сих пор непонятное для науки состояние творчества.

Мы рассмотрели образ Благого Запада и закономерно должны перейти к Тьме с Востока. Ho этот переход – скачок из одной культуры в другую, от кельтов – к их страшным врагам: германцам.

Толкин и скандинавская культура

Когда заходит речь о скандинавских заимствованиях у Толкина, то первым делом называют список имен гномов из «Хоббита», который полностью взят из «Прорицания вельвы», первой из песней знаменитого памятника скандинавской мифологии «Старшая Эдда». Из того же списка и имя Гандальв, утвердившееся в русской транскрипции как «Гэндальф».

Mar впервые появляется на страницах «Хоббита», произведения, совершенно особенного во многих отношениях. Написанная как детская сказка, эта повесть далека от масштабных батальных картин «Властелина»[38 - Просьба не путать книгу с фильмом П. Джексона, несомненно прекрасного, но опирающегося не столько на собственно текст «Хоббита», сколько на позднейшие попытки Толкина согласовать событийный ряд этой повести с действием «Властелина Колец». Эти тексты были опубликованы первыми из черновиков в двух томах «Неоконченных сказаний».] и от сдержанного трагизма «Сильмариллиона». Поэтому в ней – единственной в творчестве Толкина! – скандинавские мотивы используются в положительной коннотации.

Как мы увидим в дальнейшем, все вольные и невольные цитаты из культуры германских народов в текстах Толкина будут связаны или с образом врага, или не с теми персонажами, которым симпатизирует автор. Исключение – «Хоббит». И тем значимее полное совпадение имен гномов с эддическим списком карликов.

Будучи исходно персонажем «Хоббита», Гэндальф представляет собой единственный в творчестве Толкина положительный образ, построенный на скандинавских мифологических представлениях.