Оружейный остров

– И где же вы работаете? На какого-нибудь воротилу ради бесплатной травки?

Типу отмел этот вариант пренебрежительным смешком.

– Наркота? Да нет, папаша, в сферу со скверной репутацией, где доходы снижаются, а риски растут, соваться незачем. Это не по мне. Куда как интереснее перспективные отрасли вроде той, с которой я нынче связан.

– Это какая же?

– Перемещение людей. – Типу ухмыльнулся. – Уже сейчас это одна из крупнейших мировых индустрий, но продолжает быстро расти. Торговый оборот ее за прошлый год исчисляется миллиардами. Но вы, поди, даже не слыхали об этой сфере?

– Вы правы. Понятия не имею, о чем вы говорите.

– Мои клиенты – люди, которым, скажем так, нужна помощь в поиске лучшей жизни.

Наконец я начал понимать, к чему он клонит.

– В смысле, мигранты?

– Именно. Люди вроде вас нынешнего или того, каким вы, наверное, были в моем возрасте.

– Но я-то уехал за рубеж легально. А ваша деятельность похожа на торговлю людьми.

Типу рассмеялся.

– Как вы, однако, любите громкие слова! Я лишь оказываю необходимую услугу. В наших краях полным-полно неграмотных и бедных как церковная мышь горемык, которые, продираясь сквозь жизнь, рыбачат, крестьянствуют, рубят бамбук в лесу или собирают дикий мед. И так изо дня в день. Но вот рыба ушла, пашня превратилась в солончак, а в джунгли не войдешь, не подмазав лесничего. Вдобавок то и дело налетает циклон, который все разносит к чертовой матери. Как быть этим людям? Какой у них выход? Пока ты молод, ты не станешь сидеть сиднем и ждать голодной смерти. Мигрируют даже звери – спросите Пию. Если у тебя есть хоть кроха мозгов, ты уедешь, а для этого нужен тот, кто тебе в этом поможет.

– То есть человек вроде вас? – сказал я скептически. – Юнец из городка в Сундарбане.

– Кое в чем юнцы очень хорошо разбираются, папаша. И одна из таких штук называется интернет. Вам знакомо это слово?

– При чем тут интернет?

– При том, папаша, при том. – В тоне моего собеседника слышалась оскорбительная снисходительность, словно он втолковывал недоумку. – Интернет – ковер-самолет мигрантов, их транспортная лента. Способ передвижения – самолет, автобус, корабль – абсолютно неважен, ибо человеческие массы перемещает интернет. Вот так просто, папаша.

– Минутку! – возразил я. – Не вы ли сказали, что в своем большинстве эти люди бедны и неграмотны? Как же они выйдут в Cеть?

– Папаша, двадцатый век давно закончился. Компьютер больше не нужен, достаточно мобильника, который нынче есть у всех. Пусть ты неграмотный, позвонить и сказать, что тебе требуется, уж как-нибудь сумеешь, а все остальное сделает твой виртуальный помощник. Вы удивитесь, насколько хорошо и быстро соображает народ. Путешествие начинается не с покупки билета и получения паспорта, но с телефонного звонка и технологии распознавания голоса.

– То есть надо просто кому-то позвонить?

– Нет, все гораздо замысловатее. Как, по-вашему, человек понимает, что хочет лучшей жизни? Откуда, черт возьми, люди вообще знают, какая она, эта самая жизнь? Разумеется, через свой мобильник, где они видят фото иных стран, рекламу чего-то совершенно сказочного и всякую хрень в социальных сетях, опубликованную теми, кто уже совершил путешествие. И как же, вы думаете, эти люди поступят? Вернутся на рисовые поля? Вы, папаша, не пробовали заняться рисом? Не проводили, согнувшись в три погибели, целый день на пекле, когда вокруг кишмя кишат змеи и мошкара? Вы думаете, кто-нибудь захочет этого, поглядев на фото приятелей, которые в берлинском кафе попивают карамельный латте? И тогда мобильник, показавший все эти картинки, становится проводником к связнику.

– Кто это, связник?

– На бенгали он называется далал. Это человек, который обеспечивает необходимые связи, отсылая мигрантов к одному абоненту, другому, третьему. Отныне мобильник – их жизнь, их путешествие. С помощью телефона оплачивают все стадии поездки, он же извещает, какой путь открыт, а какой нет, помогает найти пристанище и сохранить контакт с друзьями и родственниками, где бы они ни были. А по прибытии на место помогает освоить легенду.

– Какую еще легенду?

– О, это самая приятная часть моей работы – сочинение легенды для клиента. Я, знаете ли, славлюсь своими легендами.

– Не понимаю.

– Объясню. – Типу уже не просто говорил, но ритмично, словно рэпер, приплясывал, тыча в воздух рукою с самокруткой. – Если просишь убежища, скажем, в Швеции, надо подкрепить свою просьбу легендой, но не какой-то там старой байкой. Нужна история, которую захотят выслушать. Россказни о голоде после наводнения, хворях из-за мышьяка в грунтовых водах, жестоком хозяине, избивающем за неуплату долга, – для шведов все это хрень собачья. Политика, религия и секс – вот что им требуется, и ты, если хочешь их заинтересовать, должен выдать рассказ о том, что тебя травят. И в этом я помогаю своим клиентам, снабжая их подобными историями.

Я не понимал, говорит ли он всерьез или просто выпендривается, но слушал его, пребывая в этаком завороженном ошеломлении.

– Можно подробнее, с примерами? – попросил я.

– Беженцам из Бангладеш я советую выдать себя за индуистов или буддистов, спасающихся от гнета мусульман, а мигранты из Индии получают такую же инструкцию, но с точностью до наоборот, и все это прекрасно срабатывает. Кроме того, европейцы обожают истории, связанные с сексуальной ориентацией и половой идентичностью. Искусство, папаша, в том, чтобы определить, кому что подойдет. Надо изучить клиента и решить, какая легенда ему сгодится. Я, можно сказать, оказываю услугу “из пункта в пункт”.

– Каким образом клиенты о вас узнают, по объявлению или как?

– Никакой рекламы. Только молва в социальных сетях. Человек видит публикацию бывшего клиента и решает пойти тем же путем. Или просто заинтересуется, заглянет с друзьями, расспросит. Если желание созрело и денег у человека достаточно, я свожу его со связником. – Типу простер руку к дальнему берегу, изобразив нечто вроде танцевального па. – Большинство связников обитает в округе Мадарипур, вот почему время от времени я наведываюсь в Бангладеш.

– То есть в Индии такие услуги недоступны?

– Вполне доступны. Но в Бангладеш система отлажена лучше, поскольку существует давно. Я думаю, она работает бесперебойно с той поры, как пришли в движение семьи вроде вашей, папаша. Только не говорите, что ваши предки оформляли паспорта и визы, чтобы пересечь реку. Обошлись без них, верно?

– Верно, – сказал я. – Но тогда все было иначе. Сейчас граница наверняка охраняется. Не боитесь попасться? Там же полно пограничных нарядов.

– Ну и что? – Типу затянулся цигаркой. – Думаете, легко закрыть такую границу, что пролегает через лес на болотах? Кто знает обходные пути, обойдет и наряды. Ну а случись нарваться на погранца, ему расценки известны. Это лишь вопрос денег, которых в нашем деле хватит на всех.

Типу глянул на меня, глаза его блеснули. Он щелчком отправил окурок за борт.

– Надеюсь, папаша, вы не собираетесь болтать об этом с моей матушкой или Пией, правда?

– Нет, если вам не угодно.

– Не угодно. Я хочу, чтобы вы вообще не касались этой темы, окей?

– Хорошо. Не буду.

– Лучше не надо. – Он усмехнулся, но в тоне его слышалась легкая угроза. – А то еще выйдет какая-нибудь гадость.

– Например?

Ухмылка стала шире, показав зубы.

– Вдруг я залезу в ваш компьютер, и поди знай, чем это кончится.

Святилище

Уровень воды уже так понизился, что берег, извилисто уходивший вдаль, выглядел крепостной стеной, вылепленной из ила и увенчанной непроходимой путаницей густой листвы и паутины корней.

Моему непривычному глазу зеленовато-бурая матовость пейзажа казалась однообразно непроницаемой. Но, подметив туда-сюда метавшийся взгляд Хорена, я понял, что для человека, знающего, куда смотреть, лес полон знаков, поддающихся расшифровке и прочтению, как некие доисторические письмена.

Однако потом даже наш кормчий слегка растерялся.

– Помнится, дхаам должен быть где-то здесь. – Хорен показал на берег. – Но этот участок реки, похоже, сильно изменился.