Запомни, я твой куратор!

Брайты уставились на меня с неописуемыми физиономиями и, чертыхнувшись про себя, я махнула им рукой на веранду с креслами, а сама перешла на родной Вальмирский язык.

– Что-то случилось? Почему ты звонишь сегодня?

– Приветик, Китти! – послышался голос абонента, и он был… спокойный, хотя всегда, в любую погоду, при любых обстоятельствах лучился радостью. Тревога вновь начала грызть сердце.

– Что случилось? – повторила свой вопрос требовательней, смотря как Брайты усаживаются в плетёные кресла.

– Китти, да не переживай ты так. У меня есть хорошие и плохие новости. Хорошая – я еду к тебе!

– Что? – вырвалось из меня шокированное, и я еле устояла на ногах. – Едешь ко мне? – я развернулась спиной к чете Брайт и схватилась рукой за столб веранды.

«Сладкий едет ко мне! Катастрофа!»

– Сладкий, о чём ты? Ты же знаешь – отец тебя не отпустит ко мне. Он не даст нам быть вместе! Я же, по его словам, падшая женщина и…

– Мне плевать, что он про тебя говорит! Давно плевать. Китти, я еду к тебе. Неужели ты не рада?

– Рада!

– Вот и отлично! Не переживай – меня вывозят из Вальмира контрабандой!

– Контрабандой? – повторила я, пытаясь понять – у меня слуховые галлюцинации или уже старость пришла? – Во что ты в этот раз вляпался?! – вырвалось из меня гневное.

– В полное дерьмо, Китти. И только ты сможешь мне помочь. Я приеду через двое суток. И Китти, закупись лекарством.

– Каким ещё лекарством? – неживым голосом, вопросила у абонента.

– Успокоительным… – протянул Сладкий.

– Значит так, Сладкий! Так и быть, приезжай, я тебя жду! Но когда ты явишься, то всё мне расскажешь, а после твоего рассказа я уже решу закупаться мне лекарствами или набором ремней. Поверь, тебя ждёт незабываемая ночь! А потом я уже решу, давать тебе после ремней успокоительное или нет! Понял?!

– Понял, кошечка моя воинственная, понял! – рассмеялся абонент. – Встретишь меня?

– Я не могу в понедельник. У меня на работе… возникли неприятности… – глянув на Хьюго, что стоял у кованных перил, а не сидел, где ему было велено, прошлась глазами от светлой головы до пят и добавила: – …большие такие неприятности. Но я попрошу коллегу встретить тебя.

– Встреть меня в Академии – этого будет достаточно. И Китти… не звони на этот номер больше. Чтобы меня не нашли сразу, я кому-нибудь подкину свой магфон. Всё. Люблю… ну, я жду…

– И я тебя… – отозвалась, закатывая глаза. Ритуал прощания у нас был всегда неизменен.

– И я тебя что-о-о..? – тянул этот вымогатель.

– Люблю. Жду.

Сбросив вызов, я улыбнулась и подняла голову к темнеющему небу.

– Два дня… – повторила я на Эйрийском. – Прощайте спокойные ночи…

– Мисс Хопс? – позвал меня Антуан, что жаждал поговорить со мной тет-а-тет и, видимо, грохнуть без свидетелей за срыв своего горячо любимого сынишки.

Развернувшись, я кивнула Брайтам на дверь и, немного качаясь от усталости, поднялась на крыльцо. Отперев входную дверь специальным медальоном, вошла внутрь и сразу наткнулась глазами на плотоядное растение, что хрумкало раму картины в углу.

«Вот зараза! Уже и до картин добрался! Если так пойдёт, то скоро я буду жить среди голых стен, а в одно прекрасное утро могу стать чьим-то завтраком! Нет, с этим определённо надо что-то делать!»

Блондины замерли рядом со мной и осмотрели гостиную. Ну, то есть, то, что от неё осталось. Диван был изрезан, подлокотники кресел погрызены, у выстоявшего нападения диванчика стоял наполовину сожранный торшер, люстра подозрительно раскачивалась – лампочка в ней осталась только одна, от ковра на полу тоже осталось только воспоминание в виде нескольких цветных обрывков, на большей части стен отсутствовали обои. А виновник всего этого стоял в горшке на подоконнике и сытно так жрал мою картину, которую мы с моими студентами написали три недели назад, удерживая её гибкими лианами.

– Проходите, располагайтесь… – махнула я нежеланным гостям в центр гостиной. – А ты, Хьюго, когда будешь уходить, забери взад своего монстрёныша, пока он мне весь дом не сожрал.

Оценив пространство, чета Брайтов не сговариваясь, даже без пререканий, что «подарки не отдарки», согласились забрать плотоядного обжору.

«Отлично! Пусть теперь сами уживаются с подарком на первое сентября!»

Упав на выживший диван, указала рукой шокированным мужчинам на кресла.

– Что вы хотели обсудить? – задала я вопрос Антуану, но отозвался его сын.

– Кто такой «Сладкий»? – вопросил лордёныш, садясь в еле живое кресло.

– Не ваше, молодой человек, дело! – глянула я на Хьюго. – Моя личная жизнь – это моя личная жизнь!

Логры на запястьях Хьюго стали краснеть, намекая, что тёмная сила опять шалит. Вот-вот и парнишку в третий раз бомбанёт. А вот выживем мы в этот раз или нет – очень правильный вопрос?

– Брайт, я, конечно, не против, чтобы ты прямо сейчас сорвался в третий раз… – начала я издалека, откидывая голову на спинку дивана. – Мне, как видишь, из-за твоего подарка, почти негде жить! А так… ты дом разнесёшь, меня переселят куда-нибудь. К тому же Болтусу. Я двумя руками «за». Он, думаю, тоже не сильно артачиться будет… а даже если и будет бухтеть – я просто внушу ему согласие! Вот только о срыве придётся доложить ректору, а ему комиссии, и они точно раз и навсегда тебя запечатают. А мне бы этого не хотелось! Так что остынь, пока не поздно! – подняла голову и предупреждающе посмотрел в синие омуты. Как ни странно, Хьюго послушался моих слов. Даже к внушению прибегать не пришлось.

«Интересно, что больше ему из моих слов не понравилось? Разрушения домика, в который он с пятнадцати лет бегал по три раза в день, перспектива моего переезда к Болтусу или всё же намёк на комиссию с их радикальными способами решения проблем?»

– Не хотите, чтобы Хью запечатали? – поинтересовался Антуан, пока мы с Брайтом-младшим смотрели друг другу в глаза.

– Как бы ваш сын ни достал меня – я не хочу ему такой участи. Я прекрасно знаю, что такое выжигание магии! – перевела взор на лорда, но перед глазами всё равно стоял тот день. День, когда на площади лишили дара «внушения» моего пойманного друга детства.

К горлу подкатила тошнота. Пришлось резко нагнуться к коленям и прикрыть рот ладонью.

– Хопс! – подорвался Брайт-младший и бухнулся у моих ног на колени. – Что с тобой? – встревоженно спросил он, снова позабыв о субординации.

Убрав ладонь от лица, увидела кровь на пальцах и попросила Брайта принести стакан воды.

– Что с вами, куратор Хопс? – повторил вопрос отец Хьюго, придвигаясь к нам ближе и пристально рассматривая меня.

– Последствия внушения. Магия бунтует внутри, когда приходится надолго призывать её.

– Я ни разу не видел, чтобы у куратора Болтуса… шла носом кровь, – с явным недоверием к мои словам, поделился Хьюго своими наблюдениями, смотря на отца.

– А он живёт в согласии со своим даром – любит её, ценит, пользуется. Я же свой дар внушения ненавижу и стараюсь пользоваться по минимуму, – ответила, прикладывая принятый из рук Антуана платок с вензелем к носу, хотя могла и промолчать.

– Почему не принимаете? Гармония внутри играет большую роль! – завёл Антуан всем известную шарманку.

«Как будто я этого не знаю!»

– Это же ваш дар! – согласился с отцом сын.