Дитя Дэона

– Но договор…

– Он действует здесь, на Дэоне.

– Тогда я тоже остаюсь.

– Это глупо. Это так глупо! Вы должны жить, Ширри. Вы должны жить, потому что… – он задумался, и они оба услышали нарастающий рокот земли. По памятьтеке прошлась трещила в полу, быстро расширяющаяся прямо на глазах. – Нет. Вы должны сами решить, почему. А теперь давайте, прыгните к Сильверру.

Землю тряхнуло. Девушка повалилась на пол, судорожно отскакивая от падающих со стеллажей предметов, от цепей, рвущихся под потолком и всей массой своей падающих на землю, грозя расплющить. По полу покатились огромные медные чаши с маслом, разливая по воздуху чудесный аромат. Именно так – сладко и терпко – пахнет конец света.

Откуда-то вспыхнувшая искра вздыбила стену огня позади Ширри. Едва успевая откашливаться, она мчалась в оранжево-кровавых всполохах, подгоняемая жаром, и, оглядываясь, видела, как один за другим огнем пожираются воспоминания Дэона. И даже фигурка из розового кварца, прощально мигнув, исчезла за стеной огня.

Стены дрожали, сталактиты валились отовсюду, разбиваясь на осколки на земле. Ширри думала о Сильверре, заставляла себя к нему прыгнуть. Прыгала физически. Но ужас и страх, нагоняющий ее, словно тень, не давали ей сконцентрироваться.

Фип злился, Фип что-то кричал.

Ширри тоже кричала. От ужаса. От несправедливости. От отчаяния.

Она свалилась в возникшую из ниоткуда яму и на секунду потеряла сознание. Перед глазами двоилось. Шум пожарища позади нагонял, и она чувствовала запах дыма, кусающий ноздри. Из-под земли что-то истошно завопило. Это слышала вся планета.

Ширри онемела, сжалась, прячась от этого звука и стараясь слиться со стенкой воедино. Кто-то схватил ее за плечи и потянул вверх. Она забарахталась, пока не услышала знакомый голос:

– Вставай!

Сильверр погнал ее на север, подальше от пожара. Они неслись без остановки, иногда не чувствуя конечностей из-за тряски земли под ногами.

Хлопок. Воздух вокруг резко сжался и так же резко распрямился, вспыхивая серыми и черными искрами. Пространство вокруг пошло рябью, а каменные стены задышали, словно живые. Хлопки поменьше слышались со всех сторон, а гул дышащих стен становился все громче. Не было ни пульсации, ни стука, как прежде, – то было дыхание не живого существа, но покойника.

Ширри схватила Сильверра за локоть и, подчиняясь врожденному инстинкту самосохранения, ринулась на землю возле несущей стены пещеры. Своды тряхнуло, ошметки и острые осколки камня разлетелись во все стороны с дребезжащем и оглушающим скрежетом. Пещера словно захлебнулась собой, как человек захлебывается собственной кровью от серьезных ранений.

Ширри смогла остановить обломки всего в десяти сантиметрах от лица, но не успела она выдохнуть, как земле под ногами качнуло еще раз – на этот раз сильнее и агрессивней, будто кто-то видел потуги последних выживших спастись и страшно от этого злился.

Камни вокруг взвыли. Засветились. То было даже не свечение. Это было похоже на слабое, погибающее тление. Такое же, какое застала Шир в жаровне. Такое же, каким довольствовалась она до встречи с Фиппом. И какое было похожим на ее собственное сердце, когда она блуждала по тоннелям Дэона одна.

Это был свет тьмы. Явление смерти.

– Дхэо.

«ТЫ».

Его голос, его присутствие было повсюду. Им дышали камни, им наполнялся воздух, им жила планета. Он прогремел в голове дэонцев, почти оглушив их, и в сводах и тоннелях Дэона, заполняя все собой. Воздух задрожал, песок, пыль, осадки – все вдруг замерло в воздухе и медленно, нерешительно стало не падать, а подниматься вверх. Девушка почувствовала невесомость, пряди ее волос и свободно лежащая ткань одежды стали подниматься, словно наэлектризованные. Все вокруг пришло в движение, отрываясь от земли. В тоннелях послышался жуткий гул и знакомое шипение: это были аномалии. Шепы ворвались в проходы пещеры, будто лавина, обрушиваясь на двух дэонцев со всей бурлящей внутри них энергией и ненавистью. Ширри сдавила руками уши и рухнула на колени, пытаясь сдержать вопль.

Свечение вокруг стало сильнее, и вдруг стена за стеной стали вваливаться в пустые пространства, поглощая их в безве6стность. Девушку дернуло в сторону, и вовремя: Сильверр едва успел спасти Ширри от пустОты, возникшей прямо возле нее и растворившей кусок горной породы, всосав ее в себя всю без остатка.

Аномалии нападали со всех сторон, призванные духом или услышавшие его бурное возвращение. Сильверр уклонялся, кидая Ширри во все стороны, как тряпичную куклу, пока та пыталась и отбивалась по возможности от аномалий энергией.

Ее движения становились все быстрее, потоки энергии в мгновение расчленялись на сгустки и тонкие отростки, пробивая насквозь камни и растворяя осколки, летящие в дэонцев и жаждущие их ранить. Разноцветные ленты вспыхивали и таяли, пульсируя по воздуху и ударяясь об землю, словно молнии, расцвечивая все вокруг приглушенным светом. Ширри забыла, как думать и как дышать. Все, что ее занимало, – мысль о спасении Сильверра и Фиппа. Она двигалась вглубь пещеры, охваченной судорогой аномалий, неосознанно двигаясь все дальше и дальше от огромного сгустка света в северной части сводов. Подальше от Дхэо.

Ледяные иглы вздыбились неожиданно и резко, протаранив руку Сильверра насквозь. По пещере пронесся крик боли, и Ширри, отвлекшись, получила раскаленный камень в шею. Ожог вспух мгновенно, и девушка рухнула на землю, отползая от вулкана, медленно прораставшего прямо из-под ног.

Она посмотрела на дэонца. Он сжал окровавленную руку и смотрел только туда – на мутное бесформенное пятно серого, грязного света, которое вдруг перестало расти и замерло.

«Это его шанс», – напряженно выдохнул Фип. Он знал. Именно это он и сказал Сильверру тогда, в памятьтеке, когда у Ширри помутилось сознание. Она не знала, что именно он сказал дэонцу, но его намерения ей были ясны.

– Нет… – слетело тихое и неслышное с ее губ, и сердце девушки похолодело.

Сильверр даже не посмотрел на нее. Он бросился на серый свет, возникший из ниоткуда, руны и серебряные обручи в его теле заискрились белоснежным светом. Его лицо исказилось от ненависти, злобы и какой-то животной ярости. Стальные волосы хлестнули по голым, лоснящимся от испарины плечам, отливая в сумрачном свете мертвенно-бледным. Он замахнулся, образуя вокруг себя огромнейший вихрь осколков и обломков пещеры: камни, сталактиты, кристаллы, пыль и сор превратились в страшное оружие, готовое прорвать насквозь любое препятствие на своем пути. Сильверр не боялся убить. Он ни на мгновение не сомневался. Грозный, жуткий крик вырвался из груди, смешиваясь с шумом тяжелого вихря… А затем все резко стихло. Куски стен, пыль, песок – все мгновенно осело и плюхнулось обратно, обсыпав обездвиженное тело, упавшее рядом.

Ширри закричала.

Сильверр был мертв. Серебро в его теле погасло и медленно чернело, захватывая этой темной чумой кожу дэонца. Еще пара минут – и от него осталась большая гора серебряной крошки.

Она закричала снова. Но теперь глуше, задыхаясь. Ей не хватало воздуха, чтобы крикнуть громче. Она поползла к нему, но воздух вокруг снова свело судорогой.

«ТЫ».

Дух не стал ничего дожидаться, он просто бросился на девушку, оплетая ее своими липкими огромными щупальцами. Ему нужна была любая крупица энергии. Он был голоден. Он был ненасытен. Ее энергия была сильнее из-за черты Странников, и Дхэо знал это.

Он был силен. Он был везде. Фип держался изо всех сил, но особенно сильный толчок выбил его из Ширри. Внутри что-то оборвалось, и несмотря на ураганный шум вокруг, в голове стало бесконечно тихо.

Фиппа не стало. Он вернулся в свою обитель – он вновь стал одним целым с Дхэо.

«Я люблю тебя», – сказала ему Ширри, зная, что он уже не услышит. Почему мы всегда торопимся сказать незначительное и опаздываем сказать важное?

Она потянулась потоками во все стороны, но кругом был Дхэо и ничего более. Его присутствие, его сила, его злоба и… одиночество. Скорбное, безмолвное, глубокое и беспросветное одиночество. Поглотив всех дэонцев, поглотив всю планету и каждое живое существо на ней, он не заполнил пустоту внутри ни на сантиметр, оставаясь таким же несчастным, как был раньше.

Он тянул ее во все стороны, он разрывал ее плоть, пытаясь добрать до того внутреннего, что, считал он, принадлежит ему. Она молча терпела это, разжигая на всех пальцах кольца добела. Силы ее таяли на глазах, плавились и ускользали сквозь пальцы, поглощаясь жадным, ненасытным духом, приклеившемся к Ширри, как вода оплетает камень, заливаясь в любые, даже самые непроглядные щели.

Он снимал с нее слой за слоем – воспоминания, чувства, ее жизнь – добираясь до ее сердцевины. Боль терзала душу и тело, сводя судорогами и выворачивая наизнанку естество. Она проваливалась в беспамятство, на мгновение отключаясь от ужаса, а затем вновь обжигалась, приходя в сознание.

Она звала маму. И Фиппа. И Сильверра.

Но она была одна. Как бы она ни старалась найти выживших и как бы крепко ни привязалась к Фиппу и Сильверру, встречаясь лицом к лицу со смертью, она встречала ее абсолютно одна.

Дух клокотал, упиваясь; стены трещали и рушались, свет с поверхности проникал внутрь, в секунды раскаляя воздух до температуры жаровни. Но ее это не волновало. Ей до смерти хотелось вновь почувствовать их: услышать голос Фиппа, увидеть ухмылку Сильверра. Почувствовать прикосновение матери.

Горькие, удушливые слезы с криком вырвались в пустое, безжизненное пространство, и Ширри вся подобралась, будто готовясь к прыжку. Не только кольца, но и вся ее кожа, волосы, глаза, губы и слезы, струящиеся по щекам, – все зарделось огненным, опаленным жаром светом. Воздух вокруг раскалился, оттолкнув Дхэо на миллиметр. Дух отпрянул, но лишь на миг. Его хватило, чтобы Ширри оттолкнулась от земли и, вытянув руки вверх, закрутилась спиралью вокруг своей оси.

Мир вокруг рассыпался разноцветными искрами. Радуга цветов ослепила девушку, а абсолютная беззвучность оглушила. Она почувствовала себя невесомой, невидимой. И совсем неживой. Ни стука пульса в ушах, ни тяжелых, уставших всхлипов, ни криков о помощи – Ширри будто перестала существовать.

Толчок! Удар! Ее тело больно стукнулось о твердую поверхность и мгновенно обмякло, рухнув на что-то мягкое. Сознание покинуло ее, и она забылась пустым, бессмысленным сном.

Она очнулась от того, что над ухом громко трещали. Медленно, тяжело открыв веки, она вновь их закрыла – слишком ярко. Следующее потрясение – она не чувствует тела.

С губ сорвался громкий и испуганный хрип, и треск над ухом смолк. Свет перед глазами, плывший пятнами, постепенно обретал границы и плотные черты. Ширри не могла пошевелить ни головой, ни конечностями. Она заплакала от страха.

Треск возник с новой силой, а пятна перед глазами медленно оформлялись в странных существ, состоящих из единой массы. У них не было конечностей, но они переливались, становясь разными формами и разной степенью свечения: они были словно текучим, но физически осязаемым светом. Именно они трещали, но Ширри не могла ничего понять, пока вдруг над ней не зажегся синий огонек.

– Приветствую. Назовитесь.