Убить нельзя простить!

Убить нельзя простить!
Анастасия Кильчевская

На собственной даче был убит ударом подсвечника профессор Станислав Смольский. Красивый и обаятельный мужчина заведовал кафедрой иностранных языков в университете. Под подозрение попадают его коллеги и студенты. Как выясняется в ходе следствия, немало людей хотели его проучить. Но кто же из них убийца? В этом пытается разобраться майор Поляковский.

Анастасия Кильчевская

Убить нельзя простить!

«Нам не дано предугадать,

Как слово наше отзовется».

Ф. Тютчев

Пролог

Было чудесное сентябрьское утро, когда легкая, бодрящая прохлада обещала по-летнему теплый и ласковый день. Солнечные лучи уже проникали сквозь резную листву старых, ветвистых кленов, много лет растущих в городском парке. Следователь Поляковский медленно брел по дорожке, наслаждаясь тишиной, любуясь неповторимой красотой природы и лениво думал обо всем и ни о чем конкретном. Рядом бодро трусил английский бульдог Черчилль, заинтересованно поглядывающий по сторонам на людей, собак и птиц. На встречу им, пружинистой походкой, двигался молодой высокий парень с наушниками в ушах и с немецкой овчаркой на поводке. По дорожке бежала женщина средних лет, в ярком спортивном костюме и белых кроссовках, она с опаской покосилась на бульдога, который отродясь не носил намордников и, на всякий случай, свернула с дорожки, чтобы его обогнуть. На душе у Юрия было хорошо и спокойно, но тишину безмятежного утра грубо прервал бесцеремонный и вызывающе громкий звонок телефона.

Выслушав собеседника и тяжело вздохнув, Юрий сухо ответил:

– Все понял, уже еду.

А затем посмотрел на Черчилля и грустно сказал:

– Ну почему некоторым людям неймется? Такой дивный день! Живи и радуйся! Так нет, надо убивать друг друга, даже сегодня. Не понимаю.

Он пристегнул поводок к ошейнику собаки, и они направились к дому, возле которого стояла их машина.

– Ну, что поделаешь? Придется нам с тобой ехать и разбираться. Похоже, больше некому, да, Черчилль?

Глава 1

Небольшой дачный поселок Союза художников располагался в живописном месте, вблизи от города. Участки находились в сосновом лесу, расстояние между домами было довольно большим. Соседи мало что могли сказать о жизни друг друга. И если человек жил один, не слушал музыку и не жег костры, то зачастую, окружающие не могли знать находится он, в данное время, на даче или нет. Можно, конечно, ориентироваться на свет в окнах, но художники народ творческий, рассеянный. Вот Михаил Васильев, например, из тринадцатого дома, когда уехал прошлым летом в отпуск, то светильники не выключил в нескольких комнатах и свет горел две недели и днем, и ночью. Таким образом, со свидетелями здесь будет не просто, это Поляковский понял с первого взгляда.

А приехали они с Черчиллем в дом художника Смольского. На двадцать седьмой даче был обнаружен труп его единственного сына Станислава.

Старый хозяин умер в клинике три месяца назад в результате болезни сердца.

Мать Смольского ушла из жизни более десяти лет назад.

Погибшему Станиславу было сорок семь лет, он заведовал кафедрой иностранных языков в университете. Мужчина несколько дней назад, при падении, растянул связки левой ноги и в данный момент находился на больничном. Труп пролежал в доме около суток. На работе его не разыскивали, а тревогу забила супруга и только на следующий день. Элеонора Смольская была на восьмом месяце беременности и за руль уже не садилась, но, когда муж перестал выходить на связь она вынуждена была поехать к нему на дачу. Ключей от дома у нее не было, но калитка и входная дверь оказались не заперты.

Женщина вошла в дом и в столовой увидела супруга, лежащим на полу в луже запекшейся крови. Элеоноре стало плохо, она обессиленно опустилась рядом с мужем, облокотившись спиной о стену, слегка отдышалась и только после этого вызвала милицию. Еще раз взглянув на окровавленное тело супруга, женщина потеряла сознание. Прибывшие в дом милиционеры решили, что трупа два и даже не пытались оказать ей помощь в первые минуты.

Но тут женщина зашевелилась и ей помогли выйти на воздух. Она умылась холодной водой, села на скамейку у крыльца, где и дожидалась приезда скорой помощи.

Глава 2

Поляковский появился на даче после приезда следственной бригады. Оставив Черчилля, возле плачущей вдовы, он пошел в дом, чтобы осмотреть место преступления.

Дача была старая, добротная, сложенная из массивных, потемневших от времени, бревен. Внутренняя отделка не шикарная, но качественная и солидная. На стенах, во множественном числе, висели картины, написанные маслом. Среди них были и натюрморты, и пейзажи, и несколько портретов очень красивой женщины, в разных нарядах и интерьерах, по всей видимости это была супруга художника и мать Станислава. Юрий, конечно, не был экспертом в области живописи, но полотна показались ему очень интересными и достойными внимания.

Поляковский медленно прошел в столовую, где находился труп и уже во всю работал эксперт-криминалист.

Мужчина лежал на спине, раскинув ноги, а руками он пытался прикрывать лицо, вокруг головы была лужа запекшейся крови. Ему нанесли один удар по лицу тяжелым, старинным, бронзовым подсвечником на три свечи, который валялся неподалеку от трупа, с пятнами бурового цвета на завитушках.

В комнате сохранился идеальный порядок, все шкафы закрыты, ничего не сдвинуто с места.

На убитом были швейцарские часы, перстень из белого золота с бриллиантом и обручальное кольцо. В прихожей на комоде лежала барсетка мужчины, с ключами от квартиры, дачи, машины и рабочего кабинета, а также документами. В портмоне находилась не малая сумма денег, в том числе и в иностранной валюте, банковские карточки также остались на месте.

На подсвечнике отпечатки пальцев не обнаружили. А в доме были найдены «пальчики» хозяина и еще двух, пока не установленных, людей.

На круглом обеденном столе, покрытом белой скатертью, с ручной вышивкой по краю, в виде васильков и ромашек, стояли две изящные голубые чашки с блюдцами и кофейной гущей на дне. На одной из чашек остались следы не яркой помады и несколько четких отпечатков пальцев. Также была открытая коробка датского печенья, серебряная сахарница с тростниковым кусковым сахаром и красивыми щипцами для него, один пустой бокал и початая бутылка армянского коньяка.

Возле окна в кресле-качалке лежала раскрытая книга Чарльза Диккенса «Большие надежды», на языке оригинала, которую перед смертью читал покойный.

– А убитый был сибаритом, – подумал Поляковский, оглядевшись по сторонам.

– Наверное перед смертью профессор принимал даму, и она была либо за рулем, либо беременна, так как бокал на столе один, – сделал он вывод, который, впрочем, был и так очевиден.

Приехавшие врачи осмотрели вдову и предложили ей госпитализацию, но женщина наотрез отказалась.

– Благодарю, но мне уже лучше, и я останусь пока на даче. Возможно, милиции нужна будет моя помощь, – пояснила она медикам.

Глава 3

Поляковский вышел из дома осмотрелся по сторонам и увидел на скамейке вдову хозяина, а рядом с ней Черчилля. Женщина плакала и тихонько рассказывала что-то, постоянно вытирая глаза, а пес сидел рядом и внимательно смотрел на нее. Юрий направился к ним.

– Здравствуйте Элеонора Николаевна. Как Вы себя чувствуете? «Мы сможем сейчас побеседовать или отложим все разговоры на завтра?» —спросил он, озабоченно глядя на ее большой живот.

– Спрашивайте, конечно, я все понимаю, – ответила женщина и вытерла глаза бумажным платком.

– Почему Ваш супруг был на даче один? Вы с ним поссорились? – спросил Поляковский.

– Нет. Мы с ним вообще никогда не конфликтовали. Муж тяжело перенес смерть своего папы, у них были замечательные отношения и ему хотелось побыть одному пару дней, – сказала вдова.

– Поживу в родительском доме, среди любимых вещей, картин, книг, пообщаюсь с ним, мысленно, вспомню папу, маму, нашу семью, – пояснил мне супруг перед отъездом.

– Я не возражала, понимала, что это ему необходимо. И звонками ему старалась не досаждать, думала он сам меня наберет, если захочет поговорить. А вообще, Станислав очень хороший человек и обо мне заботился, прямо как отец родной. Тем более он и был меня на много старше. У нас разница в двадцать лет, – рассказала Смольская.

– Вас это не смущало? – поинтересовался Юрий.

– Ой, нет. Нисколько. Муж был молодой, энергичный, спортивный. Многим парням мог сто очков фору дать. Мы с ним очень хорошо жили. Вот и ребеночка ждали, сына. Муж так гордился, что у него будет наследник. Каждый вечер Станислав строил грандиозные планы, в какие кружки и секции его запишет и чему обучать планирует, чуть ли не с первых дней после рождения. Если бы посторонний человек услышал, рассмеялся бы от его супер проектов. Суток не хватило, чтобы ребенок мог их все воплотить в жизнь. Но я не спорила, мне было приятно. Я сама из не слишком благополучной семьи и у нас над детьми крыльями не махали. Мы с братом росли, как сорняки за забором. Накормлены, одеты, обуты, школу не прогуливаем и Слава Богу! – с грустной улыбкой поведала Элеонора.

– А Ваши родители не были против брака со Смольским? – спросил следователь.

– Ой, ну что Вы! Они были рады, когда мы расписались. Я ведь уже была беременна, а мы все еще продолжали жить в гражданском браке. А каким родителям такое может понравится, а тем более живущим в провинции? – с грустной улыбкой пояснила она.

– Расскажите, где Вы были вчера весь день? – спросил следователь.