Белая ворона

Утром я, еще до того, как меня пришла будить нянюшка, собралась в город. Простое, удобное платье и пара ножей в корсаже отлично скрывались под плотным темным плащом. Сегодня лучше было не привлекать внимания. План был прост в своем зерне, но, чтобы его осуществить, мне потребуется немало потрудиться. Вчерашний разговор дал мне пищу для размышлений, и я решила стать сестрой милосердия. Я не питала иллюзий, что отец отпустит меня, даже если я докажу, что буду полезной на фронте, а значит, нужно было подготовиться к побегу.

Письма князю я тоже решила отправлять сама через общую городскую почту, но, правда, только со второго. В первом, которое нужно будет передать через отца сегодня, я выясню, как связаться с князем лично, и это развяжет мне руки. Все это я делала, чтобы королевская разведка не донесла, что именно я буду писать своему княжичу. В том, что они читают посланные письма, я была абсолютно уверена. Так что сегодня я была энергичной и бодрой. Всегда чувствуешь себя легче, если что-то делаешь.

Возложив еще влажные от росы лилии на могилу, я отправилась на городскую площадь. Еще с вечера я выяснила, что именно там находился штаб, записывающий добровольцев на фронт. Мне необходимо было разузнать, какие навыки нужны, чтобы меня взяли к сестрам милосердия без колебаний.

На площади было еще немноголюдно. Приятно пахло свежей выпечкой из еще не открывшейся булочной, а вот пара лоточников со вчерашними (если не позавчерашними) пирожками уже сновали туда-сюда, широко зевая.

– Не желаете поза-а-автракать? – забавно зевнув на последнем слове, спросил меня тощий лоточник. На его лотке пирожки, стыдливо прячущие свои зеленоватые от плесени бока, соседствовали с россыпью зуболомательных сушек. Среди прочего нашлось яблоко, почти даже не потемневшее. Его-то я и взяла – все равно есть не собиралась, а так хоть смогла выяснить, где находится штаб.

Заплатив лоточнику, я двинулась на север площади к указанному крыльцу. Дверь была еще закрыта. Но у крыльца уже сидело несколько человек. В основном молодые девушки и юноши, желающие отправиться на север за новой жизнью, но была здесь и пара стариков, очевидно, считающих себя достаточно опытными, чтобы компенсировать опытом трясущиеся руки.

– Ты куда, девка? – окликнул меня одноглазый увалень, стоящий у дверей. Очевидно, он был кем-то вроде вышибалы и, наверное, успокаивал особо рьяных добровольцев. – Сестры милосердия направо.

Я молча кивнула и приблизилась к стайке юных и не очень девиц. Несмотря на утро, их было уже около пяти, и они весьма бодро обсуждали какие-то новости.

– А она, ты представляешь, – живо трещала блондинка, активно жестикулируя не только руками, но еще и лицом, – зелье приворотное решила состряпать. Да вместо желтоцвета белладонны сыпанула.

– Да ты что? – неподдельно удивилась милая толстушка, прикрывая раскрывшийся рот пухлой, почти детской ладошкой. – И что, он выпил?

– Выпил! – выпалила блондинка. Ахнули уже три слушательницы. – А потом еще и огурцом закусил, говорит: “Хорошая настойка у тебя, Аглара, крепкая. Так бы и расцеловал тебя сейчас!” – девушки звонко расхохотались.

– Сработала, получается, настоечка! – с улыбкой прокомментировала одна из будущих сестер.

Единственное же, что выудила я из этого разговора, – это то, что желтоцвет используют в приворотном, а белладонна – это что-то страшное. Ну и что болтать надо с блондинкой. К ней и пошла.

– Добрый день, – поздоровалась я со всеми разом с мягкой, немного покровительственной улыбкой. А потом повернулась к блондинке: – Могу я с вами поговорить?

– Чем могу быть полезна, госпожа? – девушка тут же поклонилась и сменила шутливый тон на услужливый. Быстро сообразила. Плохо. Над маскировкой мне еще работать и работать. Однако разубеждать ее и говорить, что я не госпожа, я не стала. Так было даже удобнее.

– Расскажи мне, что нужно, чтобы стать сестрой милосердия? – без окольных путей спросила я то, что мне было нужно.

– А зачем это вам, госпожа? – спросила она, пытаясь выудить новую сплетню.

Конечно, интересно же, с чего бы это богатенькой девице ошиваться у пункта сбора добровольцев и выспрашивать про сестринство. И я решила дать ей эту сплетню. Мне не жалко, а она охотнее будет говорить. Да и я не совру, во всяком случае, не во всем.

– По правде говоря, – начала я, нервно теребя в руках перчатки, – на войну добровольцем ушел мой возлюбленный. Мы поклялись быть вместе, но наши родители против. И вот я решила отправиться следом, но боюсь, что я окажусь там совершенно бесполезной… – я так заигралась в отчаяние, что перчатки и впрямь выпали у меня из рук.

Девушка торопливо подобрала их. Перчатки были дорогими и удобными. А что самое главное – без инициалов. Девушка подала их мне, но я сложила их обратно в ее ладони.

– Возьми себе. Уж тебя-то точно примут, и они будут согревать тебя на севере. А я… – я, немного переигрывая, всхлипнула, но девушка недостатков моей актерской игры не заметила.

– Вы тоже можете быть полезны, госпожа! – проникаясь ко мне самыми светлыми чувствами, начала уверять меня девушка. – Тут ничего такого сложного. Врачевать надо уметь, – начала она, загибая пальцы. – Раны обрабатывать, швы, желательно, уметь накладывать. В травах нужно разбираться обязательно, и особенно в тех, что растут на севере. Ну и навыки фехтования проверяют. Но там совсем простенькие, нужно меч подержать да пару ударов по мешку с песком сделать. Ну, на лошади желательно уметь ездить. Но то не обязательно совсем.

Девушка задумалась, пытаясь понять, все ли она сказала. Я решила помочь, перечислив, что уже есть.

– Значит, врачевание, травничество, фехтование, что-то еще?

– Да, почитай, и всё, – пожала плечами девушка. – Всяким бытовым да походным вещам вас на месте научат…

– Про язык забыла! – вклинилась в разговор толстушка. – Ежели северным коренным наречием владеешь, охотнее примут.

– Зачем? – не поняла я, но в голове отметила еще пару пунктов. – Есть же всеобщий.

– А вдруг в глубинку попадем? Или местные с нами на общем говорить не захотят, – ответила девушка, но по тону я поняла, что причины она сочинила прямо сейчас. Однако и без того план начал выкристаллизовываться.

– Спасибо вам большое, – искренне поблагодарила я и поспешила удалиться.

– А как зовут-то вас? – попыталась докричаться до меня блондинка, но я уже ушла. Впрочем, я бы в любом случае не назвала своего имени.

Следующие дни потекли по строгому графику. Я не давала себе поблажек и не позволяла отдыхать, понимая, что от того, как хорошо я подготовлюсь, зависело не только, возьмут ли меня в отряд, но и выживу ли я, добравшись до фронта. А я собиралась не просто выжить, но и быть полезной своему княжичу.

Утром я просыпалась, едва солнце золотило полоску горизонта, и собиралась на выход. Волосы теперь расчесывала и заплетала сама и из одежды предпочитала то, что могу надеть без помощи нянюшки. Она поначалу обижалась, мол, негоже благородной госпоже самой облачаться. Но потом мое упрямство взяло верх, и она перестала подниматься ко мне по утрам. Даже похвалила за самостоятельность.

После приведения себя в порядок я отправилась на конюшню и, оседлав своего малыша, мчалась к озеру. Там – небольшая тренировка и оттачивание навыка метания ножей. Первые пару недель я метала их в закрепленную на дереве мишень, а потом поняла, что это слишком просто, и развесила мишени по веткам, чтобы ветер качал их, изменяя положение. В конце концов, в реальной жизни цель редко бывает статичной.

После такой тренировки я возвращалась в замок, ела. Иногда одна, но чаще компанию мне составляла Юнара, молча делившая со мной поздний завтрак. И шла в библиотеку. Там я подробнейше изучала и старалась запомнить и понять все, что находила по медицине и травничеству. Средь книг я просиживала до позднего вечера, прерываясь лишь на еду, а утром все начиналось заново. Раз в неделю я выбиралась в городской госпиталь или, если кто-то из дворни получал травму, напрашивалась в помощники к нашему врачу. Цветы на могилу матери я стала приносить все реже. Сил не оставалось…

Конечно, такое поведение не могло совсем не привлекать внимания, но после того, как отец пару раз попытался об этом заговорить, он решил, что это просто очередная блажь взбалмошной дочери. К тому же еще и не самая худшая из моих причуд.

Так прошел месяц. В один из таких вечеров в библиотеке мое одиночество потревожила Сильвия. Когда она вошла, я не обратила на это внимания. Со мной рядом часто сидела Юнара, читая что-то свое. Иногда мы перекидывались репликами, но чаще просто молча находились рядом. Это было приятно. Так что, услышав голос Сильвии вместо Юнары, я вздрогнула от неожиданности.

– Тебе письмо.

Вынырнув из записей и даже не потрудившись закрыть книгу и прикрыть исписанные свитки, я схватила конверт. Я точно знала, что там. Это был ответ от Джорджа на мое письмо, отданное отцу еще в то первое утро, когда я вернулась из города, полная решимости стать сестрой милосердия.

«Милая моя Магнетта, – начала читать я и опустилась в кресло. – Пишу это письмо уже в пятый раз и не знаю, с чего начать. Все мне кажется таким пустым и бессмысленным. Как описать тебе то, что я сейчас испытываю, и не казаться при этом жалким? Как рассказать тебе о том, что не проходит и часа, чтобы я не вспомнил о тебе, и не напугать тебя своим напором? Я ношу твое кольцо на груди и каждую ночь, засыпая, сжимаю его в руке».

Я невольно сжала ладонь на груди, точно повторяя его движение.

«Его зеленый камушек как будто сохранил в себе травы того луга, где мы скакали с тобой наперегонки. Будто сохранил частичку тех самых счастливых летних дней, что я провел с тобой. Ты мое лето. И лета мне сейчас чертовски не хватает. Как бы я хотел согреться твоими руками, уткнуться в них лицом и вдыхать твой запах».

Мои щеки заалели, стоило мне представить его лицо в своих ладонях.

«Прости, что пишу такие вещи, наверное, я смущаю тебя, однако знай, что мои намерения самые серьезные. И если бы не война, мать бы давно вышила обережное кружево для твоего подвенечного платья. У нас на севере принято дарить его возлюбленным, а после хранить для колыбели своих детей. Опять пишу ерунду! Видишь, как мысли путаются, стоит им только оказаться рядом с тобой. Дождись меня, моя милая Магнетта. И позволь оказаться подле тебя там, где сейчас кружат мои мысли. Навеки твой Джордж».

Далее шло короткое указание, как писать именно ему, которое я тщательно запомнила. Какое-то время просидела, сжимая листок бумаги в руках и перечитывая его. Пока из раздумий меня не вырвала сестра. Она стояла у стола, за которым я работала, и в руках ее была большая невзрачная книга.

– Вот, – сказала она и положила фолиант на стол. – Попробуй вот это вместо той нудятины, что ты сейчас читаешь.

Сильвия мягко улыбнулась, а я подошла прочесть название. «Трактат о травах и кореньях, используемых в медицине на материке Сонрун», автор Мирт Лоран.

– Чем она лучше «Полного собрания о травах» Эрикса Финаля? – спросила я, немного насторожившись участливостью сестры.

– Она более подробная с точки зрения применения и более современная, – начала принцесса. – Да и написана гораздо менее нудным языком. Финалем пытать можно.

С последней шутки я прыснула. Тут она была абсолютно права. Я осилила лишь пару глав, но и от них уже сводило зубы.

– А еще, – продолжила девушка и, повернув к себе фолиант поудобнее, раскрыла разворот на середине книги. Там оказалась большая карта материка с обозначенными местами нахождения трав. – Вот, тут весь Сонрун. Отмечены самые редкие экземпляры или самые большие скопления, а вот тут, – сестра пролистнула дальше и показала на карты поменьше и поподробнее. Для каждого региона отдельно. – Здесь прям кладезь! – с восхищением, укрытым под мягкий плед снисходительности, произнесла Сильвия и посмотрела на меня.

– Спасибо, – улыбнулась я и приняла книгу, закрывая ставшего уже ненавистным Финаля. – Откуда ты все это знаешь? Не знала, что ты интересуешься травами.

Девушка провела рукой по волосам, как будто заправила за ухо прядь, хотя прическа была безупречна, как и всегда.

– Травы – это очень увлекательно, к тому же знать, как помочь кому-либо, может быть очень полезно, ты ведь тоже изучаешь для этого?

Магнетта предпочла не отвечать вовсе. К тому же сестра была недалека от истины. Так началась наша с Сильвией странная связь. Она предлагала мне новые книги и показывала травы, что были у нее в личном пользовании, а я с интересом делилась тем, что находила, тем самым укрепляя свои знания. Мне это было только на пользу.

Прошел еще месяц. Ножи исправно вгонялись в мишени, седло уже стало как родное, а от названий трав рябило в глазах. Но меня все это не устраивало. Я была собой недовольна. Я понимала, что стараюсь, что тяну из себя жилы, но я все еще была недостаточно подготовлена. Все чаще я задумывалась о том, что мне необходимо раздобыть меч и начать тренировки с ним. Если покажу себя хоть сколько-нибудь умелым воином, мои шансы попасть в штаб возрастут в разы. Однако все это приходилось делать втайне от отца. Я прекрасно понимала, что ему докладывают обо всех моих похождениях, но надеялась, что я в его глазах не настолько важная персона, чтобы обращать на меня хоть сколько-нибудь пристальное внимание. Впервые за долгие годы я радовалась тому, что отец меня не замечает.

В конце осени, когда природа уже готовилась ко сну, а пожелтевших листьев было еще в разы больше, чем зеленых, я решила отправиться в лес пособирать травы. Пока это еще было возможно. Это мне посоветовала Сильвия, потому как гравюры и записи – это, конечно, хорошо, но ничто не закрепляет знания лучше, чем практика. Сама она ехать со мной отказалась. О причинах я спрашивать не стала, хотя и сама прекрасно их понимала. Сильвия не из тех принцесс, что бездумно будут класть свое имя на алтарь не пойми чего. Это мне уже было нечего терять. Репутация взбалмошной и зловредной девицы не сильно пострадает, если мне будут приписывать еще и ведьмовство, а вот для идеальной Сильвии такое увлечение могло выйти боком.

Прежде чем отправляться в лес, я тщательно изучила его план. Сравнила с картой из книги Лорана, отметила пару предполагаемых мест скопления трав и только потом двинулась в путь.

Лес был одновременно шумным и очень тихим. Только природа умудряется соединить в себе эти два понятия. Звери заканчивали последние приготовления к зиме, опоздавшие птицы сбивались в стаи, чтобы улететь южнее, а растения… Растения просто медленно умирали. Я подумала, что похожа на них. Мне тоже при своей еще совсем короткой жизни приходилось умирать и возрождаться вновь. Не по-настоящему, конечно, а только сердцем. Когда в мою жизнь вырвалась зимняя стужа, имя которой – смерть. Интересно, если мне вновь будет суждено вот так умереть, сумею ли я проснуться в третий раз?

Тряхнув головой, отгоняя накатившие мрачные мысли, я спешилась возле первой запланированной поляны. В лесу я проторчала весь день. За это время я отметила для себя, что ориентироваться стала лучше, а травы начала замечать еще с седла. Правда, далеко не все и не всегда, но все же.

Уже на закате я добралась до родника, отмеченного на моем плане как предпоследняя точка на сегодня, и, решив, что на последнюю уже не пойду, засобиралась назад. Тут-то я и поняла, что ориентируюсь еще не так хорошо, как казалось, а ночной, точнее пока вечерний, лес сильно отличается от дневного. Темнело быстро. И звуки становились все глуше, точно кутались в пуховое одеяло из пышной кроны деревьев. Справа громко и неожиданно крикнула сова, отчего мой конь резко дернулся влево.

– Тише-тише, – потрепала я его по гриве, наклонившись чуть ближе к мощной лошадиной шее.

Когда стало совсем темно, а плащ перестал согревать от по-осеннему холодного воздуха, я признала, что заблудилась. Паника уже начала тянуть ко мне свои крючковатые пальцы, как вдруг я заметила желтый огонек между деревьев. Опыт, вычитанный из приключенческих романов, конечно, предостерегал меня, что там, у костра, могут сидеть кучка колоритных лесных татей. Однако страх остаться одной в темном лесу оказался сильнее страха перед неизвестными людьми.

Я вышла на источник света довольно быстро. Им оказался небольшой каменный домик. То ли чей-то маленький охотничий домик, то ли большая сторожка. Домик был старым и несколько обветшалым, однако по всем признакам жилым. Недолго думая, я спешилась, привязав коня к сиротливо торчащим столбам у калитки, и направилась к двери. Постучать я так и не успела: дверь распахнулась, едва я подняла руку со сжатым кулаком.

– Ну и чего застыла? – без вступлений и приветствий спросил меня высокий одноногий старик. Несмотря на свое увечье и возраст, он держался прямо и жестко, что явно говорило о его военном прошлом. – Чего застыла, спрашиваю? Заплутала? – повторил он вопрос, немного сведя кустистые седые брови к переносице.

– Да, – только и сумела ответить я, кивнув. – Вы позволите обогреться у вас?

Хозяин дома молча отошел в сторону, впуская меня внутрь.

– И, если не затруднит, укажите дорогу до города.

– Так ты погреться хочешь или домой вернуться? – спросил старик, с гулким ударом закрывая тяжелую дверь. Отчего-то его манера говорить и сведенные брови пугали меня своей строгостью и заставляли внутренне сжиматься.

– А и то и то нельзя? – пересиливая робость, пискнула я.

Мужчина несколько мгновений молчал, а потом разразился громким открытым смехом, разом стирающим все напряжение и страх.

– Ишь какая прыткая! Молодец! – голос его не потерял своей зычности, но теперь звучал одобряюще. – Будет тебе и обогреться, и дорога, и чай с пирогами, если не побрезгуешь простой едой.

– Простая еда мне привычна, – отозвалась я, но он тут же отрезал:

– А вот врать мне не надо. Я же не слепой, вижу, кто меня навестил, принцесса Магнетта.

Едва расслабившись, я снова сжалась. Неизвестно, что потребует этот человек, узнав меня.

– Не бойся, я тебе ничего дурного в жизни не сделаю. А если еще старика навестить надумаешь, то и помочь могу, чем смогу, и болтать не стану. – Все то время, пока хозяин хижины говорил, он ловко раскладывал снедь на столе и ставил чайник. – Иди, лошадку свою распряги да возвращайся. Пусть тоже отдохнет.

Я лишь кивнула и вышла из такого неожиданно гостеприимного дома.

За ароматным травяным чаем и теплыми пирожками с грибами атмосфера стала уютнее.

– Вы знаете, как зовут меня, но как ваше имя? – спросила я, едва утолив первый голод.

Старик ухмыльнулся, и в глазах его блеснула давно оставленная, но не утраченная гордость.

– Мое имя когда-то было довольно известно в узких кругах мастеров меча и щита. Сейчас же моя фамилия вряд ли произведет на кого-то впечатление, а кое-кто, например король, скорее всего, презрительно скривится, едва услышав ее.

– Мнение отца меня мало волнует, – смело отрезала я, пытаясь доказать, что хозяин дома может не опасаясь назваться.

– Вот как? – старик задумался. Было видно, что он взвешивает все «за» и «против», что только подогревало мое любопытство, а уж если добавить сюда его осведомленность обо мне, усидеть на месте было совсем трудно.

– Мое имя сэр Фигелиан Персиноль, – с гордостью произнес он, и я застыла в изумлении. – Хотя рыцарем я давно не считаюсь, титула меня король не лишил.

– Вы сэр Персиноль?! – переспросила я, чем вызвала довольную ухмылку на его суровом морщинистом лице, заросшем кустистыми седыми бакенбардами. – Тот самый сэр Персиноль, что был учителем ратного дела у короля, чей род долгое время прославлял южное королевство и был удостоен чести стать личной охраной королевской четы?

Я пребывала в изумленном шоке. С самого детства я слышала рассказы от дворни и дворцовой стражи об этом человеке. Каждый из них словно пытался перещеголять другого в героических подробностях его биографии. И вот он сидит передо мной. Дряхлый старик, живущий в лесу. В богом забытом месте. Совсем один.

– Вы помрачнели, принцесса, – заметил старик, подливая мне чаю.

– Я выросла на историях о вас и вашем роде. О том, какой вы великий мечник и лучник, о том, сколько дичи вы приносили с охоты и сколько доблести проявляли на поле боя. – Я пыталась высмотреть в этом старом человеке ту легенду, о которой слушала сказки. И к своему удивлению не видела даже ее тени. – Как беспощадно обошлось с вами время.

– Время, – вторил Фигелиан. – И люди.

Я ждала продолжения, но вскоре поняла, что его не будет. Видимо, это было что-то очень личное.

– Ты собирала травы и заблудилась? – безошибочно предположил старый рыцарь, вновь посмотрев прямо мне в глаза. Его манера говорить так уверенно и жестко невольно заставляла сжиматься.

– Как вы узнали? Неужели в городе уже ходят слухи, что я занимаюсь медициной? – эта новость меня не радовала. Мне не нужно было выделяться, иначе это могло бы закончиться для меня не самым радужным образом.

– В городе, конечно, ходят слухи, что принцесса иногда посещает богадельню, но не такие громкие, чтобы это могло навредить вашей репутации, – подтвердил старик. – Думаю, это даже пошло ей на пользу.

– Что, люди вдруг начали замечать, что у принцессы Магнетты есть сердце? – зло улыбнувшись, спросила я.

На мгновение в доме повисла тишина, лопнувшая в грохоте смеха его хозяина.

– А язык-то у тебя мамин! Та тоже за словом в карман никогда не лезла, – он довольно улыбнулся, почесал щеку и вдруг сказал: – Я слышал, ты неплохо метаешь ножи.

Я кивнула с замиранием сердца, ожидая, к чему он клонит.

– И ты спрашивала в паре городских кузниц о тренировочных мечах. – Я снова кивнула. – Если ты унаследовала хотя бы половину способностей своего отца, я бы мог взять тебя в ученики. Конечно же, втайне от короля.

Все внутри замерло и тут же вспыхнуло яркой звездой. Эта новость так обрадовала меня, что я совершенно растеряла все свое королевское воспитание и, вскочив из-за стола, крепко обняла рыцаря.

– Неужели вы не шутите? – отстранившись и заглядывая в глаза, затараторила я. Я всегда начинала говорить быстро и сбивчиво, когда меня переполнял восторг. – Вы правда возьмете меня в ученики? Меня будет обучать сам сэр Персиноль! – от восторга я завизжала и снова стиснула старика. Тот лишь посмеиваясь похлопал меня по спине.

– Ну-ну, принцесса, возможно, через месяц вы возненавидите меня, я поблажек не делаю.

Но его напускная строгость не могла меня испугать.

Совсем скоро я узнала, что говорил он вполне искренне, и строгость была вовсе не напускной.

– Бегом! Бегом! Бегом! – гремел голос наставника, заставляющего меня бегать вокруг дома по расквасившейся от осенних дождей земле. Я оступилась и повалилась в грязь, измарав руки и больно ударив бок. – Не жалей себя, принцесса, на поле боя жалости не знают. Подъем!

Мы занимались на улице, пока это было возможно, но с наступлением зимы занятия перенеслись в дом. Наставник хоть и был строгим, решил поберечь мое не закаленное жизнью здоровье. Зима в этом году была холодная, ветреная и совсем не снежная. Дороги заледенели, а почва промерзала так сильно, что даже некоторые колодцы в городе вышли из строя, лишая жителей ближних домов быстрого доступа к воде.

Сэр Персиноль не просто учил меня держать меч. Он учил меня его слушать и слышать. Он учил меня становиться его продолжением. И самое главное, он учил меня использовать свои недостатки.

– Ты маленькая и хрупкая, от тебя не ждут опасности, – напутствовал наставник. – До последнего оставляй своего противника в неведении и бей тогда, когда он этого не ждёт.

А стоило температуре немного подняться, как мы снова выбрались на улицу. Полгода тренировок. И хотя по меркам великого Персиноля я еще не умела даже стоять, не то что держать меч, по своим – я ощущала себя если не великим воином, то, по крайней мере, тем, кто не умрет в первую же минуту. Правда, это скорее говорило о моей самоуверенности, чем о реальной картине.

Ну и конечно, после тренировки я всегда оставалась, чтобы выпить со старым рыцарем чашечку ароматного травяного чая и поговорить обо всем на свете. Иногда, после того как получила разрешение наставника, я приводила в гости Юнару. Она сидела с нами и активно участвовала в разговоре. В это время она становилась живой и болтливой, точно возвращаясь в детство, когда она была не принцессой Южного королевства, а любознательной непоседой. Это были такие уютные и теплые вечера, которых я не знала прежде. Теплоту от них можно было сравнить только с короткими нежными письмами, которые я почти регулярно получала от моего княжича.

Сэр Персиноль оказался удивительно умелым рассказчиком. Он делился историями из своей жизни, рассказывал о детстве короля и королевы, и еще он очень много рассказывал о своем сыне. Старик горячо любил его и постоянно меня с ним сравнивал, находя тысячи сходств. То чай я пью так же, придерживая чашку, то встаю в стойку с мечом очень похоже, то морщу нос или закатываю глаза. Так много мелких деталей он находил во мне, похожими на сына, что впору было думать, что я его внучка. Однако спросить наставника, куда подевался этот его сын, я не решалась. Все мое нутро чувствовало, что это очень болезненная для него тема.