Аврелион

? Именно так нужно. Мне об этом стало известно из блока запрещенной информации. Так когда-то, жившие в очень далекие времена люди, оказавшись в нашей ситуации обезопасивали свою деятельность. Если кто-то из них оказывался в руках врага, он ни на кого не мог указать в жизни, так как не знал настоящих имен своих товарищей.

? Дельно, ? кивнул Боди. – Так и мы, сколько бы ни набрали игроков, никто из них не узнает наших идентификаторов. Для всех мы будем абсолютно лояльны.

Боди довольно потер руки.

? Теперь за дело. – Марк сделал паузу. – Вы знаете на юго-востоке большие отвалы пустой породы? Так вот, в них есть несколько площадок, где раньше стояло оборудование по переработке и транспортировке скарана. Эти площадки по какой-то причине не могут быть обнаружены. Они не числятся в секторах видеообзора. Мне удалось узнать, что остаточное излучение отходов руды скарана глушит все пакеты импульсов. Для мегалонов это излучение уже не опасно, но жрецы и власти считают, что излучение столь велико, что эти площадки даже не пытались обследовать для регистрации в секторах видеонаблюдения. Я думаю, что боги Лакки не заинтересованы в этих брошенных землях. Вследствие этой счастливой случайности у нас есть возможность собираться и проводить, скажем, «тренировки» на одной из этих площадок.

Когда мы определим, на какой из них будут проводиться «тренировки», мы установим правила строжайшей конспирации. Никто не сможет проникнуть на эту площадку, если не будет знать ее истинного положения в полях отвалов. Ни один прибор там не работает и только знающий проводник сможет указать дорогу. Этим проводником будет один из нас, каждый раз меняясь без всякой системы, только по жребию. Так что нельзя будет заранее сказать, кто из нас в следующий раз поведет «игроков».

? Разумно, ? качнул головой Хэд. – Я бы даже не смог придумать лучше. Но одно соображение скажу. Все «тренировки» нужно проводить в дни, которые не определены, как свободные. Лучше пожертвовать временем сна, чем обнаружить уязвимое место. А из нас троих у двух время сна совпадает, тогда как свободные часы нет. А потому всегда можно определить по отсутствию отпускника, кто мог в этот период быть проводником. В отличие от тех, кому из нас положено время сна, мы можем определять проводником одного из них. Ставим автоскан на «сон», оставляем его в жилблоке и вперед.

Боди ткнул приятеля в плечо:

? А ты и впрямь оправдываешь свою кликуху! Теперь мы сможем свободно распределять силы. Подбирать «игроков» будем в свободные время, а проводить «тренировки» с ними без всякого шума и возни.

Он довольно подмигнул Марку. Марк, ответив на его подмигивание легкой улыбкой, думал в это время о чем-то недоговоренном. Его чутье говорило ему о какой-то малозначимой сейчас детали, о которой не было упомянуто, но которая впоследствии может обернуться большой проблемой. Он никак не мог поймать эту ниточку ускользавшей мысли. Эти двое, что сидели сейчас перед ним, уж очень быстро сориентировались в обстановке и проблемах, которые предстояло решить. Что-то говорило ему о слишком быстрой их реакции. Не так соображают мегалоны… Любой из знакомых Марка, начни он излагать что-либо из малоизвестного им, засыплют вопросами «что» да «как», с трудом увязывая последовательность информации. Эти же и говорят, и думают чуть ли не на опережении его мыслей…

? Вот что, парни. Распорядок наших встреч будем согласовывать по свободным часам каждого из нас. Следующее собрание намечаю в баре у Хэда. На нем мы определим задачи и сектор района, в котором каждому предстоит действовать. И постарайтесь за это время не ввязываться ни в какую заварушку. Не стоит светиться. Теперь идите. Я еще могу здесь побыть. Не стоит упускать такую возможность, не так ли?

Марк усмехнулся. Хэд и Боди кивнули головами в знак понимания и встали:

? Реальных благ тебе, Трек. Все будет тип-топ!

Глядя в спины пробирающихся сквозь толпу ребят, Марк продолжал упорно думать: «Кто же вы такие, парни? Чьи шкуры на вас надеты? Что ж, попервоначалу поосторожничаем! Пустим их по пустому кругу. Посмотрим, что они сварят…».

Сколько длилось забвение, Пэр не знал. Но едва он смог увидеть что-либо, как почувствовал ясно ощущаемое изменение окружения. На него обрушился мощный поток структурной упорядоченности пространства. Он по-прежнему мог видеть ту обстановку, что и до его кратковременного отключения. И все же континуум, в котором он сейчас оказался, был разительно непохож на прежний. До этого Пэр мог пребывать только в мире чистого разума. В тот миг, когда он вновь обрел сознание, ему показалось, что мир внезапно стал на порядок больше. И первое, что стало ему доступно, это зрительное совмещения нескольких плоскостей. Он был погружен в глубины каких-то иных пространственных сущностей, совмещенных в единой ипостаси.

Все, на что он глядел, сливалось в многократных интерференционных отражениях. Поначалу невозможно было локализовать что-либо из перемежающейся массы цветовых контуров и пятен. Не торопясь, сосредотачивая взгляд на определенной точке помещения, он стал анализировать увиденное. Интерьер, оборудование и самую разнообразную обстановку Пэр воспринимал без удивления. Многие предметы, поначалу казавшиеся единой вещью, ему пришлось логически разделять на самостоятельные.

Пэр не понимал, как это происходит. Те знания, которые он получил в Репетитории, могли бы прояснить, что с ним происходит на самом деле. Физика и математические теории допускали существование иных измерений. Ради развития когнитивных способностей ему даже доводилось решать несколько задач по определению физических параметров таких миров. И увязывать их в единое целое с точки зрения восприятия интеллакта, живущего в трехмерном измерении. Но то были абстрактные умозрения. Тогда Пэр даже не задумывался о том, что такое возможно в его мире, жестко определенном рамками физических законов.

И вот сейчас Пэр смотрел на то, что уже хорошо знал. Он видел одновременно знакомые образы и обстановку будто сразу и изнутри. Почему-то сразу на ум пришла мысль о свершившемся наяву переселении в одно из тех воображаемых многомерных пространств.

Странное дело, его сознание не путало ни одно из пространственных видений. Они все были доступны одновременно. Общая картина и порознь каждая. На общем фоне привычного окружения он видел то же самое как бы изнутри, в расплывчато-фиолетовых тонах. Четкая прорисовка контуров заменялась расплывчатым облаком плоскостей, среди которых ясно вырисовывалась внутренняя структура предмета.

Параллельно с этим другой совокупный объем образов давал четкий анализ увиденного. В нем, как в многогранном кристалле отражалась суть направленного взгляда. Остальное виделось только как вспомогательные отражения этой сути. Аспекты такого восприятия, хотя и были совершенно непривычны, но не вызывали у Пэра особого затруднения. Он быстро сориентировался в таком калейдоскопе поступающей зрительной информации.

Но был еще один непонятный параллельный поток информации. Он воспринимался как взгляд, принадлежащий другому человеку. Этот взгляд был един по времени и совокупности со всем остальным зрительным восприятием. Сначала Пэр не мог отождествить его с реальной сущностью своего зрения. Он принял этот фантом за побочный эффект огромного потока информации. Нечто вроде эха, только зрительного. Но спустя малое время он понял, что слишком большое расхождение по времени в получаемых образах не может быть никаким артефактом.

Якобы побочный канал зрения транслировал то, что сам Пэр никак не мог бы увидеть. Наряду с обычными ракурсами, он видел все окружение так, как будто его глаза находились на противоположной ему стороне помещения. Сам он видел предметы своеобразной конфигурации явно рядом. Тот, кто был его глазами, видел этот же предмет уже на расстоянии нескольких метров как бы с противоположной стороны. Соотнеся и проанализировав еще несколько видов и ракурсов, Пэр понял, что этот параллельный оптический канал принадлежит тоже ему.

Едва подумав о желании обозреть помещение со стороны, как оно мгновенно исполнилось. Видимо, такое переключение было запрограммировано в его новых возможностях. Пэр облегченно вздохнул. Это сильно снижало нагрузку на его изможденное сознание. Ему было невмоготу от того, что в его мозгу были открыты еще несколько каналов, через которые непрерывно стремительно поступала непонятная информация. Пэр решил воспользоваться способностью регулировать эти потоки. Он приказал отключить все, за исключением внешнего оптического канала. Пэр сразу почувствовал неимоверное облегчение. Тишина тонкой звенящей ноткой сменила грохочущий водопад информации.

Пэр чуть повременил, чтобы дать себе передохнуть, но не смог. То, что он увидел прямо перед собой, привело его в состояние шока. Непроизвольный выплеск эмоции встряхнул весь его индивидуал. Пэр вообразил энергичный выдох и воображаемо тряхнул головой. Метрах в пяти, в ажурном полунаклоненном коконе стояла конструкция, напоминающая человеческий скелет.

Пэр ясно различил торс, состоящий из правильного усеченного овала объемного сосуда, расположенного на перевернутом усеченном конусе. У овала в верхней его половине имелись руки, больше похожие на манипуляторы. Но эти манипуляторы заканчивались кистью с шестью пальцами, которые были совершенно неотличимы от человеческих.

Сам торс в нижней части конуса опирался на две конечности идентичных по конструкции верхним. Пэр понял, что это ноги, увидев, что они заканчиваются стопами. Он мельком заметил еще несколько выступов, сглаженных овалов и сетчатых решеток на корпусе. Но эти подробности, как и само подобие скелета, были отмечены взглядом сразу и в тот же момент были стерты. Все его внимание приковал вид верхнего завершения скелета. На торсе, в мрачном ракурсе устрашающе надменного вида возвышался тот самый череп, который был изготовлен на глазах Пэра.

Из светящихся фиолетово-синим пламенем овалов на него смотрел тот, в чьем черепе был заключен мозг Пэра. С содроганием он понял это в тот же миг, когда от ужаса и отвращения инстинктивно закрыл глаза. Не открывая глаз, Пэр с безнадежной тоской страстно захотел, чтобы это все оказалось плодом его измученного воображения. Невероятным мысленным усилием, собрав ментальную энергию, Пэр единым порывом покинул эту беспощадно жестокую реальность, уйдя в мир воспоминаний…

Проводы старшей матери Миссы были торжественными и многолюдными. Жрецы, отправлявшие ритуал, в этот раз были особо почтительны. Все знали, что избрание богами Лакки старшей матери Адель стало для Аврелиона высшим проявлением их благоволения. Шествие к Храму Творения было обставлено многочисленными, празднично-ритуальными атрибутами. Но отчего-то в воздухе была разлита невидимая аура печали. Может быть, интеллакты, так или иначе, не желали ее скорого ухода. Все их жены, матери и сестры за последние несколько сроков эувенизации были воспитаны старшей матерью Адель. Никто не смел об этом говорить вслух. Идя в процессии, они обменивались мнением на этот счет лишь в радостно-благожелательном тоне о мудром провидении богов Лакки.

Пэр и Мисса шли рядом с небольшой платформой. «Длань богов Лакки» парила над землей на расстоянии в полметра. На ней располагалась прозрачная чаша в виде длинного овального кокона. Ее верх был наполовину открыт. Удерживаемая двумя упорами, крышка ослепительно сверкала на солнце множеством расположенных по борту четырехугольных граней. Рядом с чашей по обе стороны ее удлиненных концов стояли предикты. Облаченные в балахоны из блестящей ткани темно-серого цвета, они неподвижно замерли, будто более были принадлежностью ритуальных предметов, чем живыми людьми. Их лица скрывали глубоко надвинутые капюшоны.

Пэр смотрел на Миссу. Ее лицо было белее скаранового кристалла. Она казалась ему храмовой статуей, а не живой девушкой. Утром, перед началом процедуры подготовки Исхода старшей матери, Мисса старалась держаться принятых норм поведения. Но потом, когда они на минуту остались одни в комнате, Мисса подняла лицо на Пэра. Ее глаза, отразившие скрытую до этого времени боль и тоску, наполнились слезами. Мисса уткнулась лицом в грудь Пэра. Беззвучные рыдания сотрясли ее тонкую фигурку.

Пэр стоял молча, приобняв Миссу за плечи. Он знал, как Мисса любила свою старшую мать. В те дни, когда Пэра приглашали к ней в дом, он всегда испытывал почтительную робость перед строгой величественностью облика Адель. И, тем не менее, он знал, что ее доброта и любовь, скрывавшиеся под строгой внешней маской, были без меры и границ. Адель понимала каждое движение души своих подопечных. Она всегда знала, что сказать им в горькие или трудные моменты жизни…

Размеренный ход процессии, мерно-торжественный голос, возглашающий Моления о восхвалении мудрости и высшей справедливости богов Лакки, погружал всех в состояние умиленного экстаза. Поднятые вверх одухотворенные лица, светящиеся взгляды были полны неподдельного проявления чувств. Пэр искоса наблюдал за идущими рядом людьми. Почему-то у него возникло чувство неприятия всего того, что он видел. Рокочущий голос Главного Жреца не мешал Пэру предаваться своим мыслям. Он думал о том, почему так случается. Те, кто дорог и полон сил, нужный еще многим интеллактам, по воле богов Лакки должен без раздумий и просьб уходить в неизвестность навсегда.

Главный Жрец был предельно лаконичен и сух: «Ты, юноша, просишь меня о великом деянии. Многие об этом просили, но так определено изначально богами Лакки, так тому и быть впредь». Пэр никому не говорил о своей встрече с Главным Жрецом. Это было его личным велением души и сердца. Он не мог дольше переносить состояние Миссы. Ее погруженность в себя, отрешенность от всего, что еще недавно приводило ее в восторг, вызывали у него чувство беспомощности и сострадания к ней.

За то время, что было отпущено для приведения всех дел старшей матери Адель в Аврелионе, Мисса замкнулась в себе. Ее отношения с Пэром стали казаться ему какой-то сухой оболочкой, в которой гремят сухие, прошлогодние семена. Он безуспешно пытался пробиться к душе Миссы. Не то, чтобы он не понимал ее состояния. Тот замкнутый наглухо мирок мог навсегда замкнуть ее душу. Она даже отказывалась встречаться с Адель.

Отчаявшись, Пэр в какой-то момент решился на невообразимый поступок. Никогда до этого он не пользовался своим сверхъестественным даром. В силу своей душевной деликатности Пэр инстинктивно чувствовал недопустимость такого вмешательства в разум кого-бы то ни было. Но сейчас, не в силах вырвать подругу из бездны отчаяния, он решился. Выбрав время, когда Мисса была одна, он незаметно для нее притаился поблизости. Погрузившись в ментальный канал, Пэр соприкоснулся с разумом Миссы.

То, что случилось потом, он сразу не смог осознать. На него обрушилось яростное пламя ненависти, горя и бессилия. Эти волны стремительно, без малейшего сбавления своего напора, бились в его мозгу тяжелыми обжигающими душу валами! Жар, пламень, огненные всплески и стон… непрерывный стон душевной ауры! В первый момент Пэр от неожиданности отпрянул в чистое пространство своей ауры. Но придя в себя, он немедленно погрузился назад, в израненное душевной мукой ментальное пространство Миссы.

Осторожно, едва осязаемой паутинкой мысленного посыла, Пэр коснулся воспалённой чувственной сферы души Миссы: «Тише… тише… Ты не одна… Ты поймешь и успокоишься…Я здесь… рядом… Прошу, не держи горе в себе… Тише… Приходи ко мне… приходи… приходи… Я пойму и буду всегда рядом…». Пэр повторял слова как заклинание. Он не выбирал их. Они возникали, как огненные письмена. Во тьме едва мерцавшей ауры Миссы письмена горели яркими росчерками букв. Вскоре Мисса подняла голову. Не открывая глаз, она что-то исступленно шептала. Звука ее голоса Пэр не слышал, но мысль Миссы была для него такой же яркой, как и его посыл ментальной энергии: «Я не хочу вас слышать, боги Лакки! Вы жестоки и несправедливы! Вы губители… бессердечные и злые! Мне не нужна ваша притворная жалость! Верните мне Адель! Тогда я поверю, что вы милостивы и благодетельны! Оставьте меня… уйдите…».

Пэр испугался своего поступка. Он не ожидал, что Мисса сочтет его слова за откровения богов Лакки. На минуту его охватило замешательство. Желание помочь обернулось еще худшими последствиями. Он не мог тайно раскрыться перед Миссой, привести в свое оправдание какие-то слова. Едва она узнает, что он сделал, она расстанется с ним в тот же миг навсегда.

Что нужно было сделать еще, Пэр не мог сообразить. Но что-то надо было сделать. И он сделал первое, что пришло на ум. Осторожно отступив из своего укрытия, Пэр обошел его и показался Миссе с другого края:

? Мисса, привет. Я едва тебя нашел. Ты отлично спряталась. Можно, я посижу рядом?

Мисса не ответив, едва кивнула головой. Пэр подошел и, усевшись на свободный край скамейки, сказал:

? Ты, наверное, давно сидишь здесь? Может, ты проголодалась. А то пошли в гасторий ? пора принимать пищу. Я уже голоден, как лесной кот.

Мисса, не ответив, только покачала головой. Пэр не знал, что же ему предпринять. Но тут же, по какому-то наитию, произнес слова, будто они были неким паролем, и Пэр знал их магическую силу. Он вдруг понял, что Миссу нужно вырвать из ее самоуничтожительного плена. А потому слова, которые он сказал, даже не обдумав последствий, произвели на нее немедленное воздействие. Она медленно подняла голову и, широко открыв глаза, спросила:

? Что? Что ты сказал?

? Сказал? Я сказал, «что ты не одна… Ты поймешь и успокоишься…Я ведь рядом. И прошу, не держи горе в себе… Я пойму и буду всегда рядом…». Что-то не так?

? Нет… так… ? Мисса сдвинула брови и с минуту что-то осмысляла. Потом она встала.

? Хорошо, пойдем в гасторий…

Несколько минуть они шли молча. Пэр не решался прервать ее молчание, но что-то подсказывало ему, что Мисса сама задаст вопрос. Она вдруг остановилась и взяла Пэра за руку:

? Пэр, скажи, ты эти слова… Ты откуда их взял?

? Как взял? – непонимающе улыбнулся Пэр. – Я их сказал и все. А что, нужно было что-то сказать другое?

? Нет, я не о том хотела тебя спросить. Понимаешь, Пэр, за минуту до твоего появления я уже слышала эти слова. Они звучали у меня в голове, как будто их сказали мне боги Лакки. Понимаешь, слово в слово. Ты можешь объяснить это?