Без нас, никто!

– Ты чего творишь? – заревел тот, и подхватив горящую палку, уже было хотел огреть ей Занозу. Но замахнувшись перехватил его испуганный взор, направленный ему прямо за спину, и тут же почуяв неладное, резко обернулся.

Оцепенев от страха, что сковал всё его тело, по-прежнему сидя на заднице, Заноза только и мог наблюдать за тем, как Шатун взмахнул головнёй перед собой, пытаясь отогнать от себя странную тень. Даже скорее не тень, а целый сгусток тьмы, который даже в непроглядной ночи, выделялся своей чернотой и полной непроницаемостью для света костра. Но несмотря на то, что чернота была явно чем-то живым, горящая деревяшка вошла в неё словно в густой кисель, при этом огонь, что горел на её конце стал едва различим.

Вырвав руку обратно, Шатун отступил на пару шагов назад, и вновь повторил свою попытку, только на этот раз, когда он снова вогнал головню в тёмный сгусток, то огонь на её конце моментально погас, будто тот её сунул в воду. Шатун попытался выдернуть руку, но на этот раз та не поддалась, словно за неё кто-то с другой стороны вцепился. Он дёрнул сильнее, повернулся к Занозе ища у того подмоги. Но перепуганный до смерти подельник и не думал ему помогать, у него даже не хватило храбрости, чтоб подняться с места и умчаться прочь в темноту, подальше от неведомой напасти.

И тут произошло вовсе необъяснимое! До этого дёргавшегося Шатуна, пытавшегося безуспешно освободить свою руку из вцепившейся в неё тьмы, всего целиком окутала чёрная мгла. Ещё какое-то время можно было смутно различить сквозь эти клубы, то как он барахтается внутри, пытаясь их разорвать. Но тут раздался душераздирающий вопль Шатуна, и он окончательно исчез из виду, так же резко оборвался и его безумный крик. То, что с ним случилось нечто ужасное, не было никаких сомнений. Всего мгновение постояв на месте, словно переваривая добычу, облако чёрного дыма двинулось к так и оставшемуся на своём месте разбойнику.

Не в силах сопротивляться или бежать, Заноза сидя на заднице смотрел на то, как к нему неумолимо движется страшная смерть. Он даже закрыл глаза, чтоб не видеть, как это случиться. И только и смог, что выдавить из моментально пересохшего горла. – Боги милосердные, защитите. – и еще сильнее зажмурился, обхватив руками голову, сжавшись в небольшой комок.

И тут видимо что-то произошло, раз он был всё ещё жив. Вот его сердце отсчитало ещё несколько ударов, а с ним вновь ничего не случилось. Наконец, набравшись смелости, он рискнул приоткрыть глаза. Как он этого не хотел, но в свете прогорающего костра он заметил, что тьма никуда от него не делась, а всего лишь остановилась у самых кончиков его ног и теперь нависает плотной стеной прямо над ним. Увидев такое, он задрожал всем своим телом, и кажется даже забыл, как дышать.

И тут, неожиданно для него, прямо у самого лица, прозвучал гневный голос, да такой сильный, что тому тут же захотелось превратиться в малюсенькую букашку и забиться в самую мелкую щель. – Боги говоришь! И много эти самые боги тебе помогли?

– Пощади. – еле слышно, почти одними губами пролепетал Заноза. – Я сделаю всё, что ты хочешь, только не губи!

Тьма колыхнулась, увеличиваясь в своих размерах, и уже было хотевшая расправиться и с ним, но почему-то медленно отступила на пару шагов назад. И Заноза моментально воспрял духом, если его не прикончили сразу, то у него появился крохотный, но все же шанс на спасение. И не теряя времени зря, забыв обо всём на свете, продолжил. – Не убивай, я буду тебе служить, я сделаю всё, всё что ты только велишь. Я буду твоим слугой. Я, я, я…сделаю всё что ты только захочешь.

Но быстро тараторившему разбойнику, пытавшемуся выторговать свою жизнь, договорить не дал властный голос, раздававшийся прямиком из недр Тьмы. – А кой прок мне от твоей службы? Ты слаб, жаден, завистлив, труслив, способен на предательство даже тех, кто стоит подле тебя. Ты ценишь свою жалкую шкуру превыше самой чести, тебе ведь даже неведом смысл этого. Ты не способен держать данное тобой слово, заботишься исключительно о себе. Чтоб помочь ближним, не может быть и речи, для тебя всё это пустое. Для тебя нет ничего важнее своей жалкой жизни. Так ответь же мне, что ты, жалкий червь, можешь мне предложить за эту самую жизнь? В тебе нет ничего, что могло бы вызвать уважение к роду людскому. Тот, которого я только что поглотил, и то был намного достойней тебя, он по крайней мере до конца боролся за свою жизнь.

После этих слов, уже было загоревшийся в душе огонёк надежды на спасение, окончательно угас. Ведь всё только что ему сказанное было чистой правдой. Да он такой! Подле него никогда не было тех, ради кого бы он чем-то жертвовал. Да, он ценит свою шкуру превыше всего на свете. Он никогда не рисковал собой, чтоб прийти кому-то на помощь. Жил исключительно лишь для себя. Если нужно, то ради своего спасения он готов на любое, даже самое подлое из предательств, а если потребуется, то может даже всадить нож в спину тому, кто ему доверяет. Если надо, то он даже будет лизать пятки своему самому ненавистному обидчику, только бы сохранить свою жизнь. Ведь для него нет ничего ценнее!

Но Тьма тем временем продолжала. – И ты, Человек, последнее создание Рода, которых он поставил во главе над всеми остальными своими созданиями. Людей, которых он создал как самых чистых и непорочных? И ты жалок! Но я это исправлю! Я докажу ему, и всем остальным, что такие как ты не достойны этой чести, быть лучшим его творением. И только лишь поэтому я сохраню тебе жизнь.

До этого момента, Заноза уже был готов лишиться чувств, пока не услышал последнее, а именно только. – Я оставлю тебе жизнь. -всё остальное сказанное, для него было совершенно не важно.

А Тьма закончила говорить. – Отныне ты станешь моим рабом. Ты больше не будешь принадлежать ни себе, ни являться частью этого мира, а станешь частицей меня. Я дам тебе силу, о которой ты мог только мечтать, чтобы ты смог достойно служить мне. Но взамен этого, как плату за силу, я заберу у тебя единственное, что у тебя ещё осталось. Твою жалкую душу!

И не дожидаясь, пока до дрожащего от страха разбойника дойдёт смысл всего сказанного, от клубившейся над ним черноты, отделился небольшой сгусток точно такого же мрака, и со всей силы ударил того в грудь, мгновенно целиком войдя внутрь и растворившись в нём.

ПОЛНЫЙ АБЗАЦ

– Чёрт! – острая боль пронзила всю голову. – А глаза-то, как болят! – будто кто соли в них набил. Осторожно попытался открыть сперва один, затем разлепить и второй глаз. И тут же зажмурился от резкой боли, словно иголкой в них кто-то тыкнул. Успел различить яркий свет, прежде чем глаза снова пронзила острая боль. Пришлось вновь зажмуриться, что принесло хоть небольшое, но все-таки облегчение.

Непроизвольно потянулся руками к лицу. Левая рука тут же отозвалась лёгкой болью в локте, а правая на своём пути к голове, запуталась, как мне показалось, в густой траве. Но всё-таки дотянувшись до лица, кое-как встал на четвереньки, прижав ладони к лицу, чтоб их не так резало от яркого света, и вновь попробовал разлепить свои веки.

На этот раз резь в глазах от приглушённого ладонями света была не такой сильной. И перед тем, как снова зажмуриться, я успел рассмотреть, что и впрямь лежу на траве. Хотя отчетливо помню, что должен был валяться на глине, которой был обсыпан бруствер окопа. Немного покорячившись, все в том же положении, раком, собрался с силами и снова открыл глаза, на сей раз ожидая увидеть своё покалеченное гранатными осколками тело.

Зрение понемногу возвращалось, и я уже отчётливо видел свои коленки. Простояв так в полной тишине, минут десять, попутно пытаясь прислушаться к своим ощущениям, затем начал понемногу разгибаться. Не переставая удивляться тому, что всё это время, вокруг меня стояла полнейшая тишина.

А ведь сейчас вокруг меня, как минимум, должна была толпиться уйма народа из личного состава роты, что непременно бы сопровождалось матом и руганью. А тут ничего! Совсем ничего, полнейшая тишина, от которой чуть ли не звон в ушах стоит. И ведь не контузия же у меня, мелькнула шальная мысль. Хотя в ушах и шумит, но ведь башка не разрывается на части и это не тот шум, что должен был быть после разорвавшейся подомной гранаты.

Не без труда поднял голову, и попытался сфокусировать зрение на окружающей меня обстановке. Хоть в глазах по-прежнему ещё была небольшая муть, но видел я уже довольно таки неплохо. И смог отчётливо разобрать, что нахожусь на небольшой полянке, и как ничего непонимающий баран, пялюсь на сплошную стену зелёного леса, что окружает меня со всех сторон.

– Что за херня! – первое, что пришло мне в голову. Я же должен сейчас валяться никак не здесь, а на полигоне, где проходили занятия с моей ротой по огневой подготовке. Я бы ещё понял, если бы очухался в госпитале на больничной койке, но никак ни здесь!

Усевшись на задницу, помотал головой из стороны в сторону, пытаясь развеять эту странную галлюцинацию. Не помогло. Нет, точно, кругом даже не роща, а самый что ни наесть настоящий, дремучий лес! Затем осмотрел себя. Камуфляж грязный, ну это понятно. Местами пробитый, с обугленными дырами – это тоже не ново. Расстегнул бронежилет и скинул его себе под ноги, следом последовал китель, после чего задрал на себе майку. И вот тут я вспотел!

Нет, оно конечно хорошо, что кровоточащих дырок на своём теле я так и не обнаружил, но ведь они же должны были быть. Вот к примеру, на боку, где бронежилет оставляет кусок неприкрытой бочины, китель с майкой изодраны в хлам, и края ткани как положено, все в засохшей кровище, и судя по тому, сколько её в них впиталось, дыра во мне должна была быть не меньше чем с палец. Только вот на деле бочина – то целая, на ней даже не царапины. Штаны порваны в хлам и так же в запёкшейся крови, а сами ноги целые, с левым рукавом такая же картина. Хоть убей, ничего не понимаю!

Детальное изучение бронежилета, лишь подтвердило мою догадку. Нашёл ещё один осколок гранаты, прошедший по нему по касательной, только оцарапав титановую пластину. И вот, держа в одной руке бронник, а в другой китель, я любовался симметричными дырами, с бурыми пятнами уже засохшей крови. Но черт возьми, почему же тогда-я-то целый? И второй не менее важный вопрос. Где это я сейчас нахожусь? Хорошие вопросы, ничего не скажешь, но ответа на них я пока дать не мог. Может быть мне всё это только кажется, и я брежу. И вот-вот, это всё непременно пройдёт? Или может быть я сейчас лежу в коме, а это всё, плод моего воображения?

– Да что за херню я несу? – обругал я себя. Какая кома, какое воображение? Всё, что вокруг меня, что я вижу, слышу и чувствую, очень даже реально. Снял с головы каску, подставив её свежему ветерку, что так приятно холодил еще не до конца прошедшую от головокружения голову. Затем, плюхнулся обратно на землю, и попытался воссоздать картину минувших событий.

И так, день недели вторник, время ближе к обеду. Находился я на войсковом полигоне со своей ротой, на занятиях по огневой подготовке. Всё было как обычно: довёл тему и цели занятия, отправил взвода по учебным местам, технический взвод на практическую стрельбу, дорожный на изучение мат части вооружения и правил стрельбы. Сам с саперным взводом пошёл на учебное место, метание боевых гранат ргд-5.

– Да, были у меня опасения, что с новым поколением дебилов, которое последнее время всё чаще приходят в войска на год службы, не то что оружие в руки давать нельзя, но и даже показывать его не стоит.

И ничего, как говориться, не предвещало беды. Пока на огневой рубеж не прибыл рядовой Кривенко. Рахитичный солдат, с диагнозом в личном деле, на гражданке была попытка суицида. И как я не пытался его комиссовать с таким диагнозом, всё безрезультатно. Ответ был один – здоров, к военной службе годен. Хотя, чему удивляться, если в разные промежутки времени, в моей роте проходили службу солдатики с такими диагнозами, как порок сердца, какая-то хрень с печенью, почти слепые, условно судимые, дезертиры, побывавшие после этого на дизбате.

Был даже индивид два в одном: без крайней фаланги указательного пальца на правой руке, и судимостью, год условно. Как оказалось, на гражданке этот товарищ воровал канализационные люки, и сдавал их на чермет, одним из которых ему палец собственно-то и отрезало. За это дело он ещё в последствии получил год условно, и обнаружив у себя в почтовом ящике повестку из военкомата, мужественно призвался в армию, влившись в ряды вооружённых сил. Хотя как оказалось на практике, то был он совсем неплохим малым, и за всё время службы показал себя только с наилучшей стороны. Но такие ребята, как правило, являют собой редкое исключение из правил. Основной же процент призывников, заставляет задуматься о нашем бедующем поколении.

А вот с рядовым, товарищем Кривенко, всё оказалось намного хуже, у того на лице всё было написано – я дебил. Хоть он и упорно это старался отрицать. Да и оборудование нашего полигона оставляло желать лучшего. Нет, там, где стреляют танкисты с пехотой, из танков и бмп, всё обстоит на высшем уровне. А вот огневые рубежи для одиночной стрельбы из автомата и метания гранат, находятся в плачевном состоянии. Видимо командование части ещё не созрело для ремонта и обустройства этих учебных позиций. Так как вся показуха с начальством в широченных лампасах, с давившими на их плечи кучей огромных звёзд и репортёрами в придачу, проходила именно на ранее сказанной части полигона.

И вот, когда наш воин пришёл в окоп с гранатой в подсумке и начал её оттуда вытаскивать, то ручонки-то у него затряслись. Чтоб его успокоить, я помог ему вкрутить взрыватель, разогнуть усики кольца и вложил её в его руки. Ему оставалось только дёрнуть за кольцо и выбросить её к хренам собачим, подальше от окопа, в сторону ростовой мишени находившейся на удалении двадцать пять метров и имитирующую противника.

Но на практике, это оказалось не так-то просто. Он умудрился рвануть кольцо так, что шплинт остался в чеке, а разогнутое кольцо у него в руках. Видя такое, я приказал ему не суетиться, и не спеша отдать гранату мне, так как стоял рядом. Но рученьки солдатика, которые к тому же растут из жопоньки, затряслись, и граната полетела ему под ноги. От удара о землю и без того державшийся на соплях шплинт вылетел. Видя отлетевшую в сторону чеку и закатившуюся в угол гранату, я схватил горе-воина за грудки, и выкинул его из окопа, прыгнув следом за ним, попутно молясь, чтоб задержка у этой ргд была более чем пять секунд. Но чуда не произошло, и взрыв прогремел через положенное ему время. И меня, не успевшего целиком перевалиться за бруствер окопа, обдало взрывной волной и швырнуло о землю. Я только успел почувствовать острую боль в боку, после чего свет в моих глазах начал меркнуть. Вроде бы всё так и было!

При воспоминании взрыва, рука сама непроизвольно коснулась раненного бока, а в голове вырисовывался образ крови, что сейчас непременно хлещет из раны. Но опомнившись, отдёрнул её назад, предварительно посмотрев на ладонь. Нет, ничего, рука по-прежнему сухая и никакой раны в боку нет.

– Всё-таки не успел! – горько констатировал я, разглядывая свои штаны в дырках от осколков. Согнул-разогнул ноги, те слушались, ни боли ни чего-то другого, я в них не чувствовал. Медленно поднялся с земли, ничего не произошло, те не подломились, как я за них опасался. – И то хорошо!

А теперь было бы не плохо разобраться, где это я, и как тут оказался? Но для начала надо провести перепись имеющегося у меня при себе имущества. И так: при себе у меня имелся бронежилет, каска, планшет со всякой чертежной в нём требухой, и прикреплёнными с боку сигнальными флажками. В карманах формы нашлась зажигалка, пара леденцов и удостоверение личности офицера. На руке имелись наручные часы, но то ли от удара об бруствер, то ещё обо что, но стекло на них треснуло и стрелки застыли, показывая половину первого, плюс имелся мобильный. Одним словом, всё то, что было при мне до момента взрыва гранаты.

– Твою ж дивизию! Телефон! Я про него и забыл совсем. Включив экран, начал лихорадочно рыться в телефонной книге. Первым делом набрал номер старшины роты и нажал кнопку вызова. Но в ответ раздалось привычное. – Абонент выключен или находится вне зоны действия сети! Сбросил набранный номер, перебрал еще пару вариантов из адресной книги, включая номер командира части, но везде ответ был одинаков. Взглянув на деления антенны в телефоне, убедился в отсутствии таковых, и с горьким сожалением убрал телефон обратно в нагрудный карман кителя. Но помедлив достал его вновь, и набрал номер экстренной службу. Кто окажется на том конце телефона: скорая, менты, пожарная охрана, да хоть сам Шойгу во главе Диснеевской команды спасателей, сейчас мне было совершенно всё равно. Я слышал, что данный звонок должен работать даже при полном отсутствии связи, хотя, как это может выглядеть на самом деле, ума не приложу. Вот сейчас и проверим, но увы, итог был предсказуем, и я опять лишь прослушал голосовую запись.

– Что ж, когда-нибудь связь всё равно должна появиться. А сейчас похоже, что в этой глухомани её совершенно нет. Но ничего, выберусь из леса, тогда и позвоню в роту. Узнаю у них, что за хрень со мной приключилась. Хорошо хоть зарядки на телефоне в режиме ожидания должно хватить на пару дней, а за это время я точно доберусь до цивилизации.

На том и остановился. Собрал свои скромные пожитки: одел обратно китель с бронником, нахлобучил каску на голову как котелок, не став застёгивать лямки, а оставив их свободно болтаться по краям. Перекинул через плечо планшет и пошел в сторону леса. И вот тут-то у меня возникла нешуточная проблема. А куда собственно идти-то, точнее в какую сторону?

Вокруг стояла полная тишина, если не считать пение птиц и шума ветра в кронах деревьев. Ни рёва автострады, ни гула подмосковных электричек, которыми расчерчены в округе все ещё оставшиеся леса. И где бы ты не находился, обязательно должен был услышать рёв проходящего поезда. А тут вообще ничего, тишь да благодать. Поднял глаза к небу, но даже в голубой выси, не заметил знакомых следов от пролетевших по нему самолетов. А вокруг меня стоял лес, и не жиденький, подмосковный, в которых я часто бывал, собирая грибы. А самый, что ни на есть Сибирский, прям как у меня дома. Одним словом-тайга!

Но делать нечего! Не тут же в самом деле, мне на полянке загорать, тем более что за мной никто не торопиться, справиться о моём самочувствии, поэтому придётся идти самому. Как говориться. – Если гора не идёт к Магомеду, то Магомед сам припрётся к горе!

Покрутив головой, определяя направление сторон света, попытался сориентироваться на местности, в какой стороне может располагаться моя воинская часть. Но не по каким признакам так и не смог прикинуть её месторасположение. Поэтому решил идти по пути наименьшего сопротивления, двинув строго на север. Тем более, что в той стороне, на сколько я мог видеть, и лес не такой заваленный, можно идти не особо маневрируя вокруг ухабов, да закладывать зигзаги вокруг вывороченных с корнями деревьев.

Это меня немного приободрило, ведь, когда ещё выпадет такая возможность, безмятежной прогулки по лесу, когда голова совершенно не болит о воинской службе. Мне сразу вспомнились случаи, когда дома ходил на охоту. Сперва с отцом, а когда подрос и окреп, то уже и с друзьями, а когда и совсем в одиночку.

И так я двинулся, как мне казалось, в верно выбранном мной направлении. А там время покажет, так ли оно!

Прошло совсем не так много времени с того момента, как человек покинул ничем неприглядную на первый взгляд полянку и направился в лес. Как в безоблачном небе раздался раскат грома и в землю, в самый центр поляны, ударила яркая молния, рассыпавшись по земле снопом ослепительных искр. И в мгновение ока на её месте оказался статный, высокий старец, с длинной седой бородой-лопатой, что доходила своей длинной до его груди, одетый в добротную кольчугу, сияющую ослепительным блеском в лучах полуденного солнца. И с ниспадающим с плеч до самой земли ало-красным плащом. В сильных руках, переплетёнными тугими канатами мышц, он сжимал огромную секиру, насаженную на длинную рукоять. Которой тут же стукнул оземь и произнёс слова, слетевших с его уст с таким грохотом, будто с крутой горы пошла каменная осыпь. – Отзовитесь же на мой призыв, ибо нуждаюсь я в Вас!

Не успел он произнести последнее слово, как в паре шагов от него, прям из земли, буквально совсем из ничего, вспыхнул небольшой огонёк, моментально превратившись в огромный костёр, величиной с рост человека. Прямо из которого вышел такой же, как и он высокий, крепкий старец, с покладистой, седой бородой и такими же густыми бровями, сросшимися на переносице. И тут же начал осматриваться, вертя в разные стороны изрезанным глубокими морщинами лицом. Только в отличие от него, сжимавшим в руке узловатую палку-посох. Взглянув на звавшего, он тут же сделал шаг в сторону, тем самым освобождая дорогу вышедшему за ним следом еще одному человеку, которому так же, как и ему, пламя не причиняло совершенно никакого вреда.

– Вы как всегда первые! – пробасил воин, а в том, что именно им он и был, не возникало никакого сомнения.

– Что стряслось, брат, что решил ты собрать нас всех вместе? Ведь твоего призыва я не слышал, уже почитай, как несколько столетий. – Обожди. – перебил его старец в красном плаще. – Не все ещё откликнулись на мой зов, сперва подождём остальных.

А в то время, пока они говорили, из леса вышел огромный медведь и ударившись оземь, обернулся здоровенным мужчиной, только теперь вместо плаща у него за спиной свисала всё та же медвежья шкура. Одновременно с этим, с другой стороны поляны подул сильный ветер, разметав одежды собравшихся. И так же неожиданно стих, оставив вместо себя ещё одного необычного гостя. Следующий появился прямо из небольшого облака, что неторопливо спустилось на землю, моментально растаяв. Ещё один выскочил из огненного шара, напоминавшего своим видом и размерами, шаровую молнию.