Маска предательства

– А пока Джордж постоянно намекает, что ждет от нас такого же подарка, как и ты, мама.

– Значит, еще больше оснований порадовать нас, – ответила Леонора и обратилась к Джеки: – А как дела у Джека Лэффи?

Джеки засияла от гордости:

– Благодаря Дэну Лэффи вернулся к работе и остался таким же независимым, как и прежде.

Женщины весело засмеялись.

Они уже перешли к кофе и к имбирным пряникам, когда на дорожку, ведущую к имению, свернула большая карета.

– Кто это может быть? – удивилась Леонора. – Сегодня я больше никого не жду.

Дэн пожал плечами:

– Может, кто-нибудь просто заблудился. – Он встал. – Пойду выясню.

Джеки ничего не сказала, только напряженно выпрямилась и застыла в ожидании.

Сердце ее учащенно забилось, когда карета приблизилась и стало видно, что внутри находится единственный седок – мужчина пожилого возраста. Вот он спустился на землю. Высокий и изящный джентльмен с темными волосами, сильно поседевшими на висках. В молчаливой мольбе Джеки крепко стиснула руки на коленях.

Пораженное восклицание, вырвавшееся из груди Леоноры, подсказало ей, что ее мольбы услышаны. Леонора быстро встала, прижав руки к горлу, и неотрывно смотрела на приближающегося мужчину.

Может, тот услышал возглас Леоноры, или просто что-то почувствовал, но вдруг резко остановился и стал издали пристально вглядываться в женщин.

Джеки видела, как внезапно напрягся и замер Дэн.

– Да, сэр, могу я чем-то помочь вам? – Дворецкий Джарвис поспешно вышел из дверей особняка навстречу незнакомцу.

С огромным трудом незнакомец перевел взгляд с Леоноры на слугу.

– Простите? – осипшим голосом переспросил он.

– Я могу вам помочь? – повторил Джарвис.

– Да, – откашлялся незнакомец. – Я приехал повидать маркизу.

– Простите, кого? – не понял Джарвис.

– Маркизу Форсгейт, – повторил тот, затем выпрямился, решительно вздохнул и снова объявил: – Я приехал повидать миссис Уэстбрук.

– Как мне вас представить, сэр?

Он склонил голову набок, издали глядя на Леонору.

– Ее муж.

– Ее... как вы сказали, сэр? – растерянно переспросил Джарвис.

– Все в порядке, Джарвис! – крикнула ему Леонора. – Маркиз может подойти к нам.

Дэн невольно шагнул вперед, словно собираясь вмешаться, но Джеки удержала его.

– Не надо, Дэн, прошу тебя, – тихо сказала она.

Леонора взглянула на Дэна, неуверенная и испуганная, как девочка. Она знала, что Дэн не посоветовал бы ей принять это самое важное решение; он не мог оставаться бесстрастным, не мог понять чувства женщины. Леонора перевела взгляд на Джеки, которую последнее время воспринимала как свою дочь. Она молча просила ее поддержки, готовая предпринять решительный шаг.

Джеки улыбнулась и ободряюще ей кивнула.

– Да, – на ее невысказанный вопрос, – идите... мама. – Голос ее дрогнул.

У Леоноры взволнованно задрожали губы.

– Спасибо, Джеки, – прошептала она и повернулась навстречу своей судьбе.

Эдвин Уэстбрук приблизился и остановился перед своей женой.

– Леонора!

С огромным трудом Леонора овладела собой.

– Эдвин!.. Признаться, не ожидала!

– Я тоже. – Он слегка улыбнулся, и жесткие черты его все еще красивого лица несколько смягчились. – Но мне все труднее было оставаться вдали от тебя. – Он неловко взял ее руку, и было видно, как тяжело ему дается признание. – Я скучал по тебе.

На глазах Леоноры заблестели слезы.

– Прошло уже десять лет. Почему же именно теперь?

– Что поделаешь! Столько лет мне понадобилось, чтобы понять, каким упрямым ослом я был! Я приехал слишком поздно? – напрямик спросил он.

– Не знаю... – Леонора смахнула слезы со щеки. – Я давно уже не та женщина, которая уехала из Форсгейта. Я изменилась.

– Понимаю... Но и я уже не прежний. Я стал старше, мудрее и теперь уже точно знаю, что для меня самое главное.

– И что же это?

– Моя семья. Желание жить с ней одной жизнью, – сказал Эдвин достаточно громко, чтобы это услышал Дэн, хотя старался и не смотреть на сына. – Леонора, я не могу тебе обещать, что разделю твои взгляды, но обещаю попытаться понять их. Можешь ли ты обещать мне то же самое?

– Могу... Но это не имеет значения, потому что нас будет разделять океан. – Она твердо качнула головой, когда Эдвин попытался заговорить. – Я не уеду из Филадельфии, не предлагай мне этого. Это мой дом, и я провела здесь жизнь, Эдвин. Я не могу покинуть его только потому, что ты этого хочешь. – Она печально улыбнулась. – Десятилетие способно изменить не только людей, но и обстоятельства.

Эдвин кивнул.

– Совсем недавно я узнал одно слово, – тихо сказал он. – Компромисс. Для меня это совершенно новое понятие, которое растолковал мне один мудрый человек. И я очень хотел бы проверить его на деле. А ты?

– Компромисс? Какой именно?

– Полгода в Филадельфии, полгода в Форсгейте. Разве это не было бы справедливым компромиссом?