Кодекс Снеговика

Анька стояла в стороне и с вялым любопытством смотрела на папу. Одной ручкой она держала лямку от санок. В валенках, шубке и шапке с пумпоном она выглядела меньше своих девяти лет. Щеки порозовели. Снежинки запорошили ресницы.

– Папа?

– Что?

– А пусть это будет снежный дед.

Вадик подул на ладони, встал с колен, посмотрел на дело рук своих. Ком уже был с полметра в диаметре, но такого идеального шара, как на иллюстрациях в детских книжках, не получалось. Весь он был в рытвинах, сухая трава торчала из боков, да и непорочная белизна превратилась почему-то в старческую серость. Он больше походил на бесформенный астероид, забытый в космосе. Действительно, на бабу он пока никак не тянул. Скорее дряхлый старик, замученный ревматизмом и алкоголизмом.

– Давай помогай, бездельница. Катай среднюю часть. А то замерзнешь.

– Не замерзну. У тебя и без меня хорошо получается. Я только испорчу.

«Издевается, зараза маленькая», – весело подумал Вадим. Он еще раз дунул на ладони, обхватил ком и, напрягшись, покатил его. Тот еле поддавался. Как же это дети справляются с такой работой?..

А в это время Юлий Васильевич Горский (бывший чиновник, как он сам про себя говорил) сидел за кухонным столом, пил чай после прогулки и с умилением наблюдал эту картинку в окно. В ее реальность поверить было сложно. Она скорее вырисовалась из того идиллического мира воспоминаний, в котором была бесплатная доброта. Тогда, лет пятьдесят назад, именно так и бывало перед каждым Новым годом: падали крупные снежинки, мелькали яркие варежки, шарфы, шапочки с пумпонами, красные щеки, звучал хрустальный морозный смех, дети и взрослые лепили снежных баб и кидались снежками…

Собрание, наконец, закончилось. Почти все машины разъехались. Во дворе штаба остались только черный японский седан Тараса Александровича и такой же черный корейский джип Алексея.

Как только все разошлись, Алексей стал расставлять стулья по периметру стен. Под потолком тонкой пеленой еще висел сигаретный дым. Тарас Александрович все также сидел за столом, курил и рассеянным взглядом следил за действиями своего подчиненного. Алексей после неимоверного психологического напряжения, испытанного от атак Генерала, теперь словно пытался наверстать упущенное преимущество и без умолку балаболил с заметным волжским акцентом.

Алексей родом был из Чувашии и прожил там почти тридцать лет, а в здешних краях оказался совсем недавно – года четыре назад. Эту работу в фирме «Z&Зет» он получил по протекции Тараса Александровича, и был за это бесконечно благодарным ему…

– Нашел к чему прицепиться, – Алексей снова вспомнил про ненавистного Генерала. – Ему-то какое дело до этих дренажных канав? Пиявка. Ходит днями туда-сюда, высматривает. Не отцепишься. Сидел бы телевизор смотрел. Эти бывшие военные все какие-то боданутые. У меня тесть такой же. Без его инструкции в туалет не зайди. Я потому и сбежал из Чебоксар. Пусть бы радовался, что хоть какие-то работы по дренажу ведем. Вон снег какой идет, нужно будет неделю потом расчищать. А людей у меня сколько? Сами же настояли, чтобы сократить таджиков. За коммуналку лишний рубль поднять нельзя, сразу материться начинают. Кто за такие деньги работать будет? Таджики тоже забесплатно копать не хотят. А если миграционная служба нагрянет? И этих тогда не будет. Так ведь? Эта дамочка тоже заноза. Вы слышали, Тарас Александрович? Покажите, говорит, мне все бухгалтерские ведомости. Ага. Разбежались-растоптались. Может еще сейф ей открыть, где деньги лежат? Тоже мне инспектор нашлась. Кто она вообще такая? Странная… Может и правда из налоговой? А?

Разомлевший Тарас Александрович вяло усмехнулся.

– Артистка она. Бывшая, правда, – сказал он.

– А вы откуда знаете?

– Знаю, Леша, знаю. Хотя и бываю здесь всего раз в месяц, а я все про всех знаю. Например, знаю Леша, что ты с таджиков налоги какие-то снимаешь и ни с кем не делишься.

– Тарас Александрович, врут они. Честное слово…

– Ладно, Леша, ладно. Я тебя ни в чем не упрекаю. Только не переусердствуй. Джип этот ты зря купил. Глаза он мозолит. Ты кстати футбол любишь?

– А что?

– Агеева помнишь? Лет десять назад был такой вратарь.

Алексей задумался. Футбол он действительно любил. Даже на стадион пару раз ходил.

– Это тот, который с «Ювентусом» сам себе мяч забросил.

– Он.

– Помню. А что?

– А то, что он на двенадцатом участке уже третий год живет, у тебя почти под носом, ты об этом знаешь?

– Как на двенадцатом? Там же эта злючка живет.

– А фамилию ее ты помнишь?

Алексей передернулся, будто его кольнули горячим шилом.

– Точно! – простонал он и от такого открытия сел на стул, который до этого держал в руках. – Никогда бы не сказал. Я же его видел пару раз… Мутный какой-то. Как тень за своей злючкой. Пьет, наверно. Да-а-а, – протянул задумчиво Алексей. – Вот он, значит, где окопался… С «Ювентусом» он тогда опозорился по полной. Как его только в газетах не называли. Да и народ его сильно невзлюбил… А, может, шутите Тарас Александрович. Я по лицу его вроде бы не узнал.

– А ты вместо того, чтобы от Генерала прятаться, чаще разговаривал бы с людьми. Узнавал бы, чем они живут. Не в кошелек им заглядывал бы, а… э-э… – Тарас Александрович хотел сказать «в душу», но почему-то застеснялся собственной высокопарности. – В общем, Алексей Михайлович, собрания эти хотя и обременительные, но польза от них тоже бывает, – он поднялся, стал надевать меховой полушубок.

– Вы уже уезжаете? – спохватился Алексей.

– Да, Леша. Поеду. Есть еще кое-какие дела.

Алексей тоже подскочил, кинулся к начальнику, помог ему влезть в свой полушубок.

– Завтра я сюда заеду, – сказал Тарас Александрович, нахлобучив на лысую голову большую мохнатую шапку, похожую на ту, что показывали в старых фильмах про басмачей.

– Зачем?

– Есть разговор к тебе. Ты здесь будешь?

– Смотря во сколько. Но если надо, то подожду вас.

– Подожди, Леша, пожалуйста. Я постараюсь не позже вечера. Разговор очень важный, отлагательства не терпит.

– Какой разговор?

– Завтра узнаешь. Подожди меня.

– Обязательно подожду.

В другое время Алексей, возможно, задался бы вопросом: зачем Тарасу Александровичу приезжать сюда в воскресение вечером? Ведь он никогда раньше не приезжал в Барханы чаще, чем раз в месяц. Какой важности дело могло изменить его распорядок?

Но Алексей был слишком беспечен по натуре и воспринимал жизнь только в плоскости «выгодно не выгодно». В словах начальника он не уловил угрозы, и поэтому не заметил громадных и чернейших туч, нависших над ним в этот момент. Он не мог предположить сейчас, что отныне вся его жизнь раскололась на две половины. Одна из них, в которой было всегда тепло, сытно и весело, закончится завтра вечером. И завтра же вечером начнется другая половина, несущая испытание, которое выпадает хотя бы один раз в жизни на долю всех людей…

Когда Тарас Александрович уехал, Алексей решил прогуляться по Барханам. «Может артистку встречу!» – весело подумалось ему. Он тут же вспомнил лицо этой важной фифы на собрании. Ни в одном фильме он ее никогда не видел. «Может быть, она какая-нибудь балерина?» – предположил Алексей.

– Здраствай, Лексей Михалыч, – приветствовали его два таджика, расчищавшие улицу.

Алексей величественно кивнул им головой, махнул рукой, чтобы не отвлекались, и последовал дальше. Он зигзагами шел по поселку, не пропуская ни одной его улицы.

«А футболист сильно изменился», – продолжал Алексей думать на ходу.

Вадима он видел всего несколько раз. Гораздо чаще ему приходилось общаться с его женой. Катерина до кризиса заказывала много всяких работ и имела видимость богатой клиентки. Поэтому Алексей был с ней всегда учтив. Его таджики и дом ей паклей законопатили, и канализацию провели, и электрику, и много других работ сделали. Она тогда была совсем другой – улыбалась, звонила каждый день на мобильный, говорила вежливые слова, советовалась по любому поводу…

А потом, когда кризис грянул, она вдруг такой сварливой стала, хуже, чем Генерал. И это ей не так сделали, и то не эдак. Деньги, наверно, кончаться стали, вот она и хотела за бесплатно хоть что-то еще заполучить. Но Алексей, когда его о чем-то забесплатно просили сделать, словно глухим становился. С какой стати я ей еще что-то переделывать стану? «Халтурщики вы!» – так и выпалила она однажды прямо ему в лицо. Даже Тарасу Александровичу жаловалась. Говорила, что и дренаж ей прокопали неглубоко, и стены законопатили абы как, и труба у нее какая-то протекла, и камин дымит, и батареи не греют, и то, и се, и третье, и десятое, и во всем этом виноват только он – Алексей. Деньги, якобы, содрал, а результата нет. Алексей на нее тоже сильно обиделся. Дура озлобленная. А какой тебе результат нужен за твои копейки? Наверно, этот футболист так запил, что даже на бабу свою сил не остается никаких, вот и злая она такая. Алексей про себя так и прозвал ее – Злючка…