Somebody to kill. Кинороманы

На ветру качается фонарь, освещающий физиономию Валодина на плакате. Свет выхватывает часть слогана: УЩЕЕ ЗА НА

Идет дождь.

За окнами офиса гремит музыка. Somebody’s gotta die, somebody’s gotta die!

В офисе людно, пьяно, шумно. На столах бутылки коньяка, водки и виски, пластиковые стаканчики испачканы томатным соком. Мониторы сдвинуты. Бумаги разбросаны.

– Мы прошли по лезвию, ты понимаешь это? По лезвию, блядь! – технолог Павел обнимает райтера Никитина. – Пятьдесят два, сука, процента!

– Понимаю, Паша, – говорит грустный и трезвый Никитин.

– Вячеслав Валодин уже поздравил с победой своего конкурента, действующего губернатора Олега Смолина, – холодно говорит ведущая с экрана плазмы, – правда, поздравление это пришлось принести заочно, поскольку, где сейчас губернатор, остается неизвестным.

– Я уважаю волю избирателей, – говорит осунувшийся Валодин, – и поздравляю всех нас с победой того, кого жители региона сочли наиболее достойным. Со своей стороны, хочу сказать, что…

– Отсоси! – показывает фак экрану технолог Павел. – Со своей стороны!

В соседнем кабинете девочка-юрист, сидя на краю стола, хохочет над тем, что говорит ей собеседник из высокого кресла. Отсмеявшись, говорит:

– Вы знаете, а я вас сперва так боялась! Я с такими людьми не общалась никогда!

– Да перестань, – говорит Смолин. – Какими такими, я такой же, как и все. За то и любят.

Он поднимает ко рту стакан с коньяком, маскируя улыбку.

– Да конечно, рассказывайте!

– Нет, я серьезно. Но вы молодцы, ребята, – меняет он тему, – я видел, как вы работали. За деньги так не пашут. Душу надо вкладывать.

– Так интересно же!

– Интересно? Что?

– Столкновение характеров. Постоянный форс-мажор. Решения нужно принимать быстро и правильные. Драйв!

Смолин смотрит на нее с грустной улыбкой.

– У меня дочка твоего возраста. В Швейцарии сейчас. Я все думаю, может, зря ее с самого детства оградил от всего? У нее все хорошо, но…

– Что? – Женя вопросительно улыбается.

– Ну, нет в ней такой энергии, как в тебе. Жизни такой не чувствуется.

Он улыбается ей в ответ. Чуть виновато.

– Женя. Женя! – зовет девочку-юриста из коридора бледный Никитин.

– Ну что?

– Выйди на секунду, надо.

В коридоре он хватает Женю за руку и тащит к выходу.

– Никитин! – смеется Женя. – Ты что, ревнуешь?!

– Я тебя п-посажу, – говорит он, заикаясь. – Вон такси стоит, отвезет тебя.

Вытаскивает ее на улицу, сажает в такси.

– И телефон отключи! – кричит вслед отъезжающему такси. – Высп-пишься хоть…

Последнее смешное оправдание Женя выслушать не успевает.

В окно своей квартиры за отъезжающим такси смотрит Алексей. Немного подумав, набирает номер на сотовом:

– Бадри Автандилович, извините за поздний звонок, из Управления вас беспокоят. Старший лейтенант Бессонов. Я по поводу информационных материалов, которые посылал вам сегодня днем. Получили? Да. Да. Бессонов. Я хочу сказать… Одну минуту. Хочу добавить, что достоверность материалов может подтвердить сотрудник охраны губернатора. Максим. Фамилию сейчас не вспомню, если надо, утром уточню. Да. По этому телефону. Всего доброго.

20. Олег

Инаугурация. Я прохожу мимо полицейского поста, кивнув на ходу. Моментально вскочивший полицейский, с грохотом опускается на свой стул. Внизу, в холле перед конференц-залом, понемногу собираются приглашенные. Мужчин я знаю всех, их спутниц – через одну. На почти обнаженных грудях сверкают нитки драгоценностей, колют иглами бриллианты в ушах и на пальцах. Мужчины, как на подбор, пузаны с обветренными физиономиями и багровыми загривками, галстуки лежат на животах. Я, впрочем, и сам такой же. Я тяжело дышу, даже когда просто смотрю на них. А мне еще спускаться.

Один охранник впереди, двое сзади. На лестнице пролетом ниже толкотня – журналистов пропускают через рамку металлодетектора, заставляют открывать кофры и сумочки, придирчиво осматривают камеры, штативы. Меры безопасности приняты. Но я знаю, что сегодня все кончится.

В президиуме восседает Валодин. Он не торопясь встает мне навстречу, протягивает руку, улыбается. Сверкают вспышки, щелкают затворы. Хочется пригнуться. Я иду к трибуне и вижу, как из боковой двери, там, где охрана, выходит незнакомый парень, и в руке у него определенно не фотоаппарат. Чувство небывалой легкости обдает меня, я распахиваю пиджак, чтобы ему было легче целиться, и с улыбкой делаю шаг навстречу. Аллилуйя!

Тонна ледяной воды бьет меня в голову, грудь и в плечи. Я сажусь на кровати, промокшей насквозь. Комната быстро наполняется людьми в кожаных куртках и спортивных штанах. Тяжело отдуваясь, в комнату входит Бадри. Усаживается в кресло. С ним какая-то девица в юбке мини. Примостилась на краешке кресла. Ноги белые, жирноватые.

– Ну, здравствуй, Олежек, – говорит Бадри. – Разговор у меня к тебе.

– Максим, – говорю я, пытаясь всплыть на поверхность, – в чем дело?

– Так разговор к вам, а не ко мне, – пожимает плечами Максим.

– А позвонить нельзя было? – спрашиваю я у Бадри недовольно.

– Нельзя было, – грустно отвечает он. – Серьезный разговор. Так что там с убийцей девочки? Скажешь мне?

– Нет пока новостей, Бадри. Что будет – тебе первому сообщу, ты знаешь. Это повод вламываться?

– Не хочешь говорить, – еще больше грустнеет Бадри. – Скрываешь от меня. Максим, может, ты расскажешь тогда?

– Да поздно я зашел, – говорит Максим. Слушаю его, как сквозь вату. – Она уже мертвая была.

– Что видел, говори.

– Что видел… Этот в одной рубашке был. Белой. Только жопа его жирная под рубашкой елозила. Оттащили, он невменяемый. «Она в порядке? Она в порядке?!» Сука такая, тварь, блядь! – Максим кидается на меня, но его успевают перехватить.

Я мертвею. Внутри как в компьютерной игре что-то отрывается и падает, падает вниз.