В этот раз я родился… или Путешествие Души. Часть первая

Из Москвы до дачи мы едем на электричке от Казанского вокзала или от станции «Электрозаводская», везём с собой огромные авоськи и рюкзаки с продуктами. До Отдыха поезд идёт около часа. По правую сторону от станции – город Жуковский (туда по пятницам мы ездим мыться в общественные бани), а по левую – наш дачный посёлок. От поезда мы идём пешком минут пятнадцать, по живописной грунтовой дорожке меж других дачных участков. Всё кругом утопает в зелени. Люди когда-то строили свои дачные дома очень бережно, сохраняя огромные сосны, берёзы, тополя.

Наш участок большой, и в самом его центре – двухэтажный сруб с тремя большими верандами и балконом-крыльцом.

С мамой и папой мы живём на втором этаже, в маленькой комнатке с балконом. Фанерные стены комнаты не оставляют меня равнодушным, я читаю их, как книжки с иллюстрациями: когда ложусь спать вечером или просыпаюсь утром. Я подолгу всматриваюсь в потемневшие от времени сучки и закорючечки, нахожу в них смешные или, наоборот, страшные рожи, экзотических животных, целые батальные сцены. Я всё это «раскапываю», скрупулёзно выявляю, причём каждый раз разное, а потом придумываю из всего этого истории: ни для чего, просто так, для интереса.

Попасть к нам можно через отдельное крыльцо по деревянной лестнице. Когда мои руки и ноги становятся длинней, для понтов на второй этаж я могу забраться по опорным столбам балкона. Но чаще всё же по лестнице.

Очень много личного у меня связано с этой лестницей. Она – основное место игр, особенно во время дождя. По перилам можно скатиться вниз, а можно лёжа на животе, подтягиваясь на одних руках, без помощи ног, забраться наверх. Каждая ступенька мне лично знакома своими сучками и трещинками, имеет важнейшее значение для разных игр и мечтаний: на этих трёх, например, разворачиваются горные баталии с участием оловянных солдатиков, на промежуточной площадке – Бородинское сражение или война с немцами, а на нижней площадке, под лестницей можно (так уж и быть) разыграть дочки-матери с двоюродными братишкой и сестрёнкой.

Поднявшись по лестнице, попадаешь на небольшую площадку, на которой обустроена кухня. Тут два столика, один разделочный, а на другом – керогазы, керосинки, а много позже – двухкомфорочная газовая плитка и маленький газовый баллон к ней.

Холодильника нет, и поэтому продукты, привезённые из Москвы, а также готовую пищу хранят в погребе, что в сарае. Но проблемы с едой всё же случаются, особенно в жару. Как-то в котлетах обнаруживаются маленькие такие, беленькие червячки с чёрными головками и, естественно, срывают обед.

Для попадания в нашу комнату надо повернуть с кухонной площадки налево и открыть дверь, которая застеклена в верхней своей части.

Если передумать и идти прямо, то попадаешь в комнаты, в которых живёт мамина мама, бабушка Соня со своей младшей дочерью Ниной, моей тётей и одновременно маминой младшей сестрой. Соня, конечно же, моя дорогая и любимая бабушка. Она бабушка «по вызову» и для «ссылки» (думаю, что моему уважаемому читателю не надо объяснять, что это такое).

Позже тут образуется ещё тёти-Нинин муж дядя Витя и почти сразу, из ниоткуда, их дети – те самые двоюродные брат и сестра, с которыми мне приходится играть и вообще воспитывать.

Ещё у меня есть дедушка Авенир, мамин папа. До моего рождения он уходит из семьи и на даче уже не появляется, но в нашей семье об этом говорить не принято.

Из комнат, где живут бабушка Соня, тётя Нина, дядя Витя и их дети, попадаешь на огромный (гораздо больший, чем наш) балкон с великолепным видом на участок и большую дорогу. С нашего балкона, кстати, вид похуже – виден только сарай с погребом да соседняя дача, но зато у нас точно тише.

Дачный участок угловой, на пересечении двух дорог. Одна идёт из Жуковского, через переезд, потом пронизывает весь дачный посёлок в сторону леса и сворачивает в местный совхоз. Дорога поменьше начинается от Т-образного перекрёстка и направляется в другую часть посёлка, где упирается в маленький сельский магазинчик. Меня в него уже с семи лет посылают за хлебом. Надо идти к определённому времени, к приезду хлебовозки, терпеливо очередь отстоять и доставить домой авоську с парой буханок на три дня.

В совхозе тоже есть магазин, он больше и богаче, но до него дальше и только в сопровождении бабушки или тёти Нины.

Теперь стоит описать первый этаж. Тут тоже несколько больших комнат. В одной части дома комнаты, которые занимают дедушка, а вернее, мой прадедушка Еремей и прабабушка Ева.

Именно прадед Еремей строит эту огромную дачу за пару лет до начала войны. В конце ноября сорок первого года вся семья вместе с малолетней мамой и беременной бабушкой эвакуируется отсюда в Куйбышев. Там на свет появляется тётя Нина, а дедушку Авенира после никчёмных обвинений лишают брони и призывают в армию, в штрафной батальон. К счастью, дедушке удаётся выжить, пройти всю войну и вернуться домой в орденах и медалях только в сорок шестом.

Весной сорок пятого вся семья возвращается в Москву, в Отдых, где вдруг обнаруживается, что дача разгромлена. «Добрые люди» вынесли всю мебель, вскрыли полы, ободрали стены, был перекопан весь участок. Дедушка Еремей рассказывает, что искали дореволюционное злато-серебро. Но не нашли, ведь ещё во время революции и Гражданской войны всё улетучилось.

Я очень хорошо помню деда Еремея, он умер в возрасте девяноста семи лет, когда я стал уже старшим школьником. Прабабушка Ева умерла много раньше. Не уверен, что прадед проявлял ко мне какие-то родственные чувства, по крайней мере, сидящим у него на коленях я себя не вижу. Помню только неизменные «Известия» у него в руках, за которыми он отгораживался от всего окружающего мира, в том числе и от назойливо-любопытного правнука. Но вы знаете, уважаемые читатели, при всём при этом ощущение величия и значимости этого родного мне человека я сохраняю и по сей день.

В комнатах прадедушки и прабабушки я бываю не часто и плохо помню, как всё внутри. Память сохранила только образ большой, заставленной разнородной мебелью веранды и примыкающий сбоку низкий балкон-крыльцо, через который тоже можно войти и выйти. А ещё помнится, что прабабушка и прадедушка часто в разговоре неожиданно переходят на непонятный мне, какой-то «космический» язык – словно отгораживаясь от всего земного.

Из их веранды по трём ступенькам можно спуститься на песчаную дорожку к калитке – основному входу на участок. Вообще есть и другие калитки, но они чаще замотаны наглухо медной проволокой для непроходимости.

В другом блоке первого этажа я бываю ещё реже. В нём живёт дядя Аля, родной брат бабушки Сони, со своей женой тётей Любой и их сыном Мишей. К их блоку тоже примыкает большая застеклённая веранда, которая смотрит на ту часть участка, которая обращена к большой дороге. От веранды идёт залитая солнцем аллея, на которой всё лето цветут очень красивые тёти-Любины цветы. Тут же, неподалёку – колодец, единственный источник воды на даче.

Дядя Аля – обаятельный мужчина с маленькими усиками по моде сороковых-пятидесятых, а также с видом и замашками аристократа. Мне это очень нравится в нём, и некоторые его черты и повадки я интенсивно «впитываю». Где и кем он работает, я не знаю, но все намекают на что-то очень важное и засекреченное.

По-моему, дяде Але интересно со мной общаться. Он часто экзаменует меня, прося решать всякие математические задачки и ребусы: за решённые с улыбкой не хвалит, а за нерешённые – необидно обзывает бестолочью.

Тётя Люба – душевная и на редкость красивая женщина. Постоянно возится со своими цветами в саду. Очевидно, осознавая свою красоту, всё время ходит по участку в полупрозрачном нижнем белье из двух предметов, при этом излучая во все стороны аристократичность и величие. Должен признать, что этот её вид возбуждает во мне неосознанные, ещё детские позитивно-эротические фантазии.

Их сын Миша, как теперь бы сказали, тинейджер, вечно гоняет на мопеде по дачному посёлку. До меня, малолетки, ему нету ровно никакого дела.

В той части участка, куда как раз обращён наш балкон, размещается уже упомянутый сарай с погребом и чуть левее, в дальнем тёмном углу – туалет теремком. Бывает, если приспичит вечером или даже ночью, мама или папа сопровождают меня туда. В пути лучик фонарика «вырывает» из темноты огромных злых комаров, контуры сказочных животных и разбойников. Потом, когда мы наконец доходим, я сижу на «очке» с открытой дверью и всё время ёрзаю. Это же понятно?! Ну, чтобы кто-нибудь неизвестный и страшный снизу, из туалетных недр, не успел прицелиться и схватить за попу, а потом уволочь в подземелье теремка.

Позднее дядя Аля строит вблизи своей веранды отдельно стоящую кухню, а возле сарая-погреба – гараж, поначалу для «горбатого» «Запорожца», а потом – для белой «копейки». На этой стройке – я главный! Наблюдатель! А дядя Петя, вечно пьяный рабочий-строитель из совхоза, на этот период – мой лучший друг.

Весь участок утопает в зелени, по сути дела, дом стоит в лесу. Солнце слабо пробивается сквозь кроны деревьев, под ними всегда тень и прохладно даже в самые жаркие летние месяцы.

Ну, а где во всём этом великолепии я? – возможно, дополнительно захочет уточнить читатель. Да везде. Я излазил все закоулочки участка, особенно те, на которые никогда не ступала нога взрослого человека. Я играю в ножечки возле сарая, катаюсь на велосипеде по дорожкам, качаюсь на качелях меж двух сосен, с разрешения дяди Али кручу руль, жму на все педали и дёргаю за все рычаги у «Запорожца» или «копейки», играю в машинки или вожусь в песочнице. Без всякого сомнения, Отдых – это место и время полной гармонии, счастья и защищённости, это совершенно точно – мой рай на земле.

Ещё одно такое место или малая родина – это квартира на Бойцовой улице, дом номер (не помню), второй подъезд, второй этаж, квартира двадцать пять. Это маленькая двушка в хрущёвке (как теперь принято говорить) со смежными комнатами и малюсенькой кухней.

В маленькой дальней комнате я живу с бабушкой Полей, а после её смерти эта комната полностью переходит в моё владение. В ней кушетка, на которой я сплю, и позднее, к школе, тут появляется письменный стол. К этой комнате примыкает кладовка, в которой хранится всякое барахло, а главное – это основное моё тусовочное место.

В большой комнате стоит большой раскладной диван, где спят мама с папой и который, кстати, жив и сейчас. Тут ещё светлая, по моде шестидесятых, простенькая советская мебель с креслами. Позднее шкафы сменяет югославская стенка, ради размещения которой приходится чуть сдвинуть дверной проём в мою комнату.

Очень важной достопримечательностью нашей квартиры одно время являются аквариумы, которые папа мастерит сам. Их два, размещены они на стильных конструкциях из алюминиевых труб. Рыбок много и разные: барбусы, меченосцы, неоны и ещё какие-то экзотические. Папа очень любит это дело, и мне тоже нравится. Летом мы ходим на расположенные рядом Архиерейские пруды ловить мотыля для наших водоплавающих. Но позднее, к сожалению, любительская ихтиология заканчивается – в воспитательных целях аквариумы заменило ненавистное мне пианино «Лира».

Вход в квартиру начинается из крошечного коридора, в котором имеется ещё дверь в совмещённый санузел с характерным (типовым) для хрущёвок окном на кухню. Именно в этом санузле однажды мама случайно закрывает меня и уходит на работу. Я тогда вынужденно сижу там почти весь день, но это отдельная история.

Из большой комнаты – проход на кухню, площадью метров пять квадратных. В ней умещается холодильник «Юрюзань», раковина с плитой, маленький шкафчик для хранения посуды и ещё чего-то, а также небольшой обеденный стол.

Из этой самой квартиры, моего земного рая, я впервые выхожу в мир. Сначала в детский сад, потом в школу, а потом в институт и уже потом жениться.

Вот! Значит!.. Значит, вот с этим исходным «багажом» или бэкграундом, если хотите, я и пришёл на этот раз в этот мир.

Не знаю!.. Что-то подумалось вдруг, а может, моим искушённым в литературе, читающим читателям показался затянутым, перегруженным, что называется, приведённый выше текст. Ну, мол, слишком много подробностей про места жительства там, про события дня и года рождения. И вообще, что тут такого нового-интересного? Только «тупое» описание какого-то дачного участка, комнат в квартире, аквариумов и пианино?! И диалогов нет, неинтересно, скучновато читать. А вот ещё – автор сходил в Ленинку и просто переписал события дня и года рождения из центральных газет. И это творчество, это литература?

Не знаю, серьёзное замечание, обвинение прям даже. Дайте подумать…

Что ж, отвечу. Не по порядку. В библиотеку ходил, хожу и буду ходить, в первый, профессорский кстати, зал. Ну поймите, основная линия, если хотите, фабула моей литературы приходит откуда-то самопроизвольно. Впрочем, я уже говорил об этом. А вот дальше без уточнений и некоторых исторических привязок ну никак не обойтись. При этом я вывел аксиому: Интернет знает многое, но не всё! И, значит, без «старорежимной» и малооплачиваемой библиотекарши ещё долго не обойтись, что, может, и хорошо. А об «излишних» подробностях… Ну, если читатель считает, что затянуто, – пропускайте. Да-да, я уверен, пропускайте такие места. Я не обижусь, честно, а для «ваяния» глубины образа у меня заготовлены и другие литературные приёмы. Увидите! Но прошу понять правильно – не рассказать об этом не могу, правда. Это же всё моё, моё пространство, как и Ё – моё. Да и потом, осваивал я всё это моё пространство гораздо дольше, чем описывал.

Ладно! Будем считать, что более или менее понятно: когда, кто родился и где? Надеюсь, понятно, но теперь второй вопрос: а что дальше? Что дальше, скорее всего, дополнительно спросит читатель? Ну, что?.. Как известно, Бог даровал людям свободу выбора… Кстати, спорное решение, но Он – Бог, Ему виднее, и, значит, быть посему. Что выберу я, покажет время и нынешняя жизнь, а читатель, если захочет, узнает об этом из моей «книги глаголемой».

Разговор с Учителем

Учитель берёт руку, открывает ум и трогает сердце.

    Народная мудрость

Ну вот, уважаемые читатели, мы и начали движение по моей биографии. Искренне благодарен вам, что дочитали до этой страницы и попробовали на «зуб» мой «слог», так сказать. Кстати, «слог на зуб» – это метафора, если помню из школьного курса, а может, аллегория или гипербола, скорее аллегорическая метафора, или гиперболическая метафора, или метафорическая аллегория, гипербола. Ладно, не важно, не отвлекаемся.

Предполагаю, что кому-то непросто читать всё, понимаю, а каково мне это писать? Зато интересно, мне кажется. Ранее уже звучало авторское предупреждение о том, что болтать нас будет в разные стороны и с разной амплитудой, ну, как на «американских горках». При этом я планирую поначалу поберечь вашу психику и напомнить ещё раза три об этом, через пару «виражей», например, но потом перестану, так что дальше уж сами, если хотите.

А пока двинули дальше, помолясь…

Проснулся я сегодня удивительно поздно. Сколько сейчас? Не знаю, но, похоже, много – уже совсем светло. Сквозь наглухо закрытые занавески в спальню весело пробивается солнышко.

Подумалось: «Странно, обычно я просыпаюсь очень рано, часов в пять или в шесть, ещё темно, и лежу до семи, жду, когда прозвенит будильник. Не спится: возраст, наверное, уже, да и не переставая крутится “бетономешалка” не самых позитивных мыслей». Это знаете, как в анекдоте: «Если женщина стала рано просыпаться, значит, она уже бабушка (заменяем женщину на мужчину, а бабушку на дедушку, и получаюсь я со своими заботами)!»

Ну, всё! Значит, проспал. Надо вскакивать и бежать на работу. Странно, на тумбочке нет телефона-будильника. А, понятно, забыл с вечера его в другой комнате и оттуда его не услышал. А почему меня тогда не разбудила жена? Кстати, где она, вон холодная постель рядом пуста.