Я бриллианты меряю горстями

– У тебя трех рублей до получки не будет? – спросил строитель, с трудом заталкивая свое нескладное тело в кабину бензопилы на колесах.

– Зачем тебе?

– За водкой ребята послали. Нюрка сегодня не торгует, придется в деревню чухать.

Нюркой он называл Ламантину. Ее ларек для строителей был центром культуры, объектом, определяющим признаки цивилизации в этом затерявшемся среди лесов и болот дачном поселке. Когда строители посылали в ларек гонца, он надевал все самое чистое. Парадный костюм Боди состоял из черных брюк с жирными пятнами и некогда зеленой кофточки со штопкой на рукаве. Вот только ботинки на нем были разные, причем один без каблука, а другой без шнурка, и оба были надеты на босые ноги.

– Возьми на заднем сидении бутылку. Вернешь такую же, – сказал Гера, всегда испытывая мучительтное чувство жалости к строителю, нищета которого была едва ли не хрестоматийной.

Бодя повернулся, пошарил рукой в пакете.

– Сколько их у тебя здесь! – восторженно произнес он. В его понимании четыре бутылки водки были богатством. – На праздник едешь, что ли?

– У кошки день рождения, – ответил Гера.

На обед он сварил макаронов и вывалил в кастрюлю банку тушенки. Осилил только половину. Кошка, объевшаяся "вискасом" по случаю дня рождения, отказалась разделить трапезу с хозяином. Гера завернул кастрюлю в газету, чтобы макароны подольше сохранили тепло, прихватил с собой бутылку водки и пошел к строителем, к армейской палатке с провисшей крышей, в которой они жили.

Собственно, Гера был таким же бесправным иногородцем, нелегально проживающим в Подмосковье, и все же строители соблюдали в общении с ним некоторую дистанцию. Но лишь тогда, когда были трезвыми. Едва они выпили по второй и стали стучать ложками по краям кастрюли с макаронами, как Гере стало известно, что сегодня у них получка, и в связи с этим печальным событием завтра для них наступит "черный день", и к ним снова придут вымогатели.

– Спрячьте куда-нибудь, – посоветовал Гера, разливая остатки водки по чашкам. – В лесу закопайте.

– Так бить начнут, – сиплым голосом ответил Бодя.

– Много их?

– Двое.

– Всего двое? Прости вас шестерых?!

– Так они с "пушками", парень! – объяснил Бодя.

– Придумайте чего-нибудь! – Гера поднял свою чашку, хотя она была пуста. – Скажите, что вас ограбили.

Мы чокнулись. За березами прошелестела электричка. Ветер прошелся по верхушкам деревьев. На газету, которая служила импровизированным столом, посыпались сережки, напоминающие серых гусениц.

– Кто ограбил? Когда ограбил? – ленивым голосом произнес малорослый и щуплый парень в полосатой рубашке с грязным донельзя воротником. Медленно выпил, опустил чашку и, словно водка тотчас пошла обратно, стал часто и судорожно глотать воздух.

Кто-то ухватил пальцами за последнюю макаронину, безжизненно висевшую на краю кастрюли. Гера смотрел на дно чашки. В капле водки тонул жучок. Он уже был изрядно пьян, но все еще боролся за свою жизнь. Гера вытряхнул его на траву.

– Можете сказать, что к вам пришел светловолосый парень двадцати пяти лет от роду с револьвером класса "магнум" и заставил вывернуть карманы, – придумывал он. – Мы все красиво сымитируем. Отдадите деньги мне, а я спрячу их в мастерской.

– Не суйся в наши дела, хлопец, – низким ворчащим голосом произнес толстый краснолицый мужчина. Наверное, у него была гипертония. Он шумно сопел и часто прикладывал молоток ко лбу и шее. – Поймают тебя, ребра пересчитают. С этими собаками шутить не надо.

– Тогда добровольно отдавайте все, что заработали, – согласился Гера.

– Я смотрю, тебя на подвиги тянет, – усмехнулся Бодя. На его подбородке, нанизавшись на щетину как на вилку, висела макаронина. Краснолицый смотрел на нее, смотрел, потом поймал и съел.

– Скучно, – ответил Гера.

– А ты пей больше, тогда и скучать не будешь.

Где-то высоко над ними пролетел "кукурузник". Из него, как семена из перезрелого подсолнуха, посыпались парашютисты. Гере в самом деле было скучно и тянуло на подвиги. Впервые за полгода, как он начал работать в мастерской, ему дали выходной. Оказалось, это страшная штука. От тоски хотелось повеситься.

– Ножовка по металлу есть? – спросил он у Боди.

* * *

Сначала Гера аккуратно выдернул резиновые уплотнители и выдавил заднее стекло и "форточки". Затем снял с потолка кабины проводку. Осталась ерунда – распилить ножовкой опоры крыши.

Через полчаса он ехал в мастерскую на кабриолете, очень довольный своим изобретением. Оглушающий треск мотора извещал окрестные деревни и дачные поселки о появлении в регионе первого автомобиля с открытым верхом. Собаки, тщетно пытаясь привлечь своим лаем внимание главного конструктора, окружили машину плотным кольцом. Сигнал не работал и, стараясь не отдавить лапы какой-нибудь псине, Гера громко колошматил кулаком по наружному борту. Ветер трепал его светлые, почти белые волосы, размазывая по щекам слезы счастья. Он пел революционные и народно-патриотические песни и махал руками парашютистам, напоминая им о необходимости выдернуть кольцо. Гере очень хотелось, чтобы с неба прямо у нему в машину свалилось пару-тройку этих отважных парней.

От избытка счастья он потерял над собой контроль и зачем-то помахал рукой двум милиционерам, которые сидели в засаде в камышах. Надо было сделать лицо деревянным, глаза сузить и взгляд направить вперед, тогда, возможно, они не сразу бы сообразили, что это за чудовище проехало мимо. Но блюстителей порядка возмутил фамильярный жест Геры, и они одновременно замахали полосатыми жезлами, как барабанщики своими палочками. Тут Гера совершил вторую ошибку, и вместо того, чтобы послушно прижаться к обочине и остановиться, надавил на педаль акселератора. Гордый кабриолет открыл по преследователям беспорядочную стрельбу выхлопными газами, затем, словно кальмар, выпустил облако непроницаемо-черного дыма, и стал медленно увеличивать скорость.

Главный конструктор, лихорадочно заталкивая в рот ментоловую жвачку, вцепился в руль мертвой хваткой. Отступать было поздно. Уйти от преследователей в отрыв у него не было никаких шансов. Моего железного клопа без труда мог обогнать даже велосипедист. Гера сам не понимал, как его второму "я", бесшабашному и не очень умному, удалось захватить инициативу. Тем не менее, телега с карбюратором продолжала скакать по дороге, а сзади, отчаянно сигналя, сердито гудел "Уаз".

До мастерской оставалось не больше километра, но Гера мужественно признал свое поражение и сошел с дистанции. Съехав в кювет, он заглушил мотор, перемахнул через борт и побежал напрямик, через пшеничное поле.

Он вышел к мастерской утыканный колосками, как плешивый ежик. Милиционеры, постукивая жезлами по голенищам сапог, ждали его у входа.

– Нехорошо, – сказал один из них.

– Здравствуйте, – ответил Гера. – Ремонт, обслуживание, мойка – для вас все бесплатно.

– Документы на машину есть?

– Нет, – честно признался Гера и стал вытряхивать джинсы. – Отказано в регистрации по причине неординарной конструкции.

– Машина твоя?

– Не смею лгать.

– Почему без номерных знаков?

– Да если бы у нее только номерных знаков не было, – вздохнув, ответил Гера. – Испытания. Самый разгар процесса разработки и совершенствования первого отечественного кабриолета.

– Здесь работаешь?

– Да, здесь. Автослесарь шестого разряда. Фамилия Герасимов.

– А что у вас там горит, Герасимов?

Гера поднял голову. Из-за забора стремительно ввинчивалась в небо черная дымовая спираль.

– Черт возьми! – крикнул он, обеими руками закидывая на темечко густой светлый чуб. – Кажется, это склад гэсээм…

Cтремительно трезвея, Гера кинулся к воротам, но они оказались запертыми. Тогда Гера принялся колотить по ним ногами. Милиционеры смотрели сначала с любопытством, а потом стали помогать.

– Кто там должен быть?