Тарантины и очкарик

– Руки опустить можно? Если нет, то поройся в задних карманах. Там валяется какая-то мелочь.

Попутчик сунул пальцы в мой карман, напоролся на бритву, ойкнул.

Когда человек режет о бритву кончики пальцев, то забывает всё на свете. Помнит только дикую боль в распоротых пучках.

Я развернулся, включил фонарик, осветил ночного нападалу. Налётчик от болевого шока не понимал, что творит. Бедняга отбросил нож, здоровой рукой стиснул распоротый палец в попытке задушить фонтанчик крови, что вырывалась из пучки.

Бойцу бы сунуть ноги в руки да уматывать, ан нет, стоял, стонал, кривился от боли. Соображалка отключилась.

Я надел мокасин, врезал попутчику пяткой чуть выше колена. Нападала приземлился на копчик, взвыл, выставил перед собой руки.

– Не бей!

– Ты чьё? Ромкино?

– Нет. У меня кровь идёт сильно.

– Отлично. Значит, скоро склеишь ласты. Сними шнурок, перетяни палец.

Я поднял нож, подал нападале.

– Режь шнурок. Пока ты его развяжешь…

Я подсветил фонариком, чтобы попутчик отрезал кусок шнурка, а не полкроссовка. Нападала обмотал шнурком палец. Кровь остановилась. Я присел на бордюр напротив собеседника.

– Откуда ты взялся?

– Увидел, как Ромка дал тебе деньги, ну и пошёл за тобой. Вдруг ты их уронишь? Ментам меня не сдавай, а? Я и так уже наказан. Видишь, чуть полпальца не отрезал!

– Чаще суй грабли в чужие карманы, так ещё и полбашки отобьют.

Нападала опустил голову.

– Ты меня отпустишь?

– Нет, отнесу домой и накормлю колбаской.

– Ромке не говори, а? Он меня убьёт.

– Правильно сделает.

Я поднялся с бордюра, отряхнул брюки.

– Лети, орёл.

– Ромке не скажешь?

– Нет.

– Спасибо, брат.

– Упаси бог от такой родни. Иди.

Нападала стартанул с пробуксовкой. Я двинул домой. Когда зашёл в подъезд, оглянулся. Пятки попутчика мелькали в конце квартала.

*

*

Дома я бросил запачканные кровью брюки в стиралку, включил быструю стирку.

Пока машина трудилась, заглянул на свой блог. Ссылка на видео, снятое в подъезде очкарика, вела в никуда. Значит, тарантины из общего доступа файл убрали. Поздно. Надо было не выкладывать. Файл скопировали тысячи юзеров. Попадись среди сотни хоть один ушлый умелец выковыривать из видео серийники камер, и тарантины от наплыва шантажистов забодаются отбиваться.

Наутро я занёс отступные тарантин очкарику Толику. Радости семейства не было предела.

Всю неделю я искал пропавших болонок, следил за неверными жёнами, угрожал мордобоем мужьям-алкашам – в общем, зарабатывал деньги.

В воскресенье после обеда позвонил Михалыч, напросился в гости. Всё, что я понял из сбивчивого рассказа прежде, чем Михалыч повесил трубку – очкарик исчез.

*

*

Михалыч не пришёл – приполз. Мало того, что все силы у мужика сожрал рак, так ещё жарища всю неделю стояла такая, что и у здоровых сердечко пошаливало.

В кресле Михалыч отдышался, прокашлялся.

– Мой Толик пропал. Вчера после обеда вышел из дому пройтись, и не вернулся до сих пор. Уже сутки.

– В милицию заявили?

– Конечно. Утром. Там сначала сказали, что должно пройти три дня, а уж потом можно подавать заявление. Я сказал, кто мой сын, кто Толику сломал ребро, и кого подозреваю в похищении. В общем, я там поорал, душу отвёл.

– Вы поорали?

Михалыч усмехнулся.

– Вы не смотрите, что я еле ползаю и говорю почти шёпотом. Когда надо, могу и поднатужиться. Но, если честно, меня после того, как я там покричал, минут пять откачивали. Чуть не задохнулся. Может, оно и к лучшему, ведь мне сразу приставили следователя. Я ему всё рассказал, он записал. Сказал, будут искать.

– Вот и хорошо. Другим так не везёт.

– Ян, я хочу, чтобы Толика искали вы. Милиция и не почешется.

– Давайте я принесу чаю. Зелёный пьёте?

– А чёрный есть?

Я кивнул, не вышел – выбежал из комнаты.