Советско-Вьетнамский роман

Рузаев схватил микрофон.

– Первый! Цели два-четыре-два и два-три-один! Второй! Цели три-один-шесть и три-два-семь! Третий!

– Первый готов!

– Второй готов!

Рузаев бросал один взгляд на планшет и быстро диктовал координаты целей, тут же занося пометки в блокнот. Командиры дивизионов включали молчавшие до того передатчики, и американцы только сейчас обнаружили, что находятся на самой линии огня. Благодаря точному расчету получилось так, что третий эшелон лег на боевой курс и не мог свернуть с него, красиво подставив свои хвосты под огонь. Второй же эшелон, призванный прикрывать его, с наполовину израсходованным боезапасом разворачивался над самой плотной зоной огня. А первый эшелон, с пустыми подвесками, уже находился на полпути домой. И началась бойня.

* * *

Кашечкин мгновенно поймал в прицел группу по данному ему указанию. Генератор едва успел прогреться, а он уже вел один из самолетов.

– Азимут на ручное! Дальность на ручное!

Кашечкин передал самолет операторам, еще раз проверил готовность. Снаружи вьетнамские солдаты с криками растаскивали маскировку с пусковых установок. Едва дождавшись их сигнала о готовности, майор Гора включил синхронизацию. Установки осели на лапах и начали двигаться, хищно поводя носами ракет вслед за самолетами.

– Пуск!

Ракета пошла четко, по хорошо видимой цели, и когда ее отметка вспыхнула и исчезла во взрыве, Кашечкин на экране локатора увидел, как отваливается крыло у «Боинга».

– Кашечкин, бери два-три-три, левее! – скомандовал Гора. – Тхан Донг, вторую установку на перезарядку!

– Беру управление! – Кашечкин перехватил манипулятор. – Цель захвачена! Передаю цель операторам!

Стены блиндажа содрогнулись от пуска двух ракет, которые пошли прямо в брюхо еще одной цели. Вновь захрустел хронометр.

Полковник Хантер с ужасом понял, что случилось именно то, чего он боялся. Эти вьетнамцы, науськанные русскими, перехитрили его. Только сейчас, увидев, как отламывается крыло у впереди идущего, он догадался, что перед этим истреблял ложные цели. И что его план атаки был ошибочен. Что вся эта затея была одной большой ошибкой.

– Всем сбросить бомбы! Второй эскадрилье, огонь по целям!

Избавляясь от опасного груза, самолеты вывалили тонны бомб на джунгли, безжалостно истребляя зверей и деревья. Вторая эскадрилья пыталась развернуться, чтобы прикрыть товарищей, но не успевала. Разящие, как молнии, серебристые ракеты выбивали из строя один самолет за другим. Гигантские «Боинги» разваливались в воздухе, и оставшиеся в сознании члены экипажа выскакивали из них с парашютами.

– Это была ошибка, ошибка! – воскликнул Хантер. – Все ошибка! Ее надо исправить!

Секундомер на пульте Кашечкина досчитал последние секунды. Сноп осколков ударил по кабине «пятьдесят второго», выбив бронестекла и превратив приборную доску в стеклянное крошево. Самолет резко накренился, и Хантер увидел прямо перед собой проклятые вьетнамские джунгли. Дымящиеся, иссеченные взрывами и осколками, но непобедимые и такие чужие. Невероятно чужие и ненужные.

– Боже, какая ошибка! Исправить…

Хантер попытался привстать, поправляя защелки парашюта. Перед глазами крутилась ненавистная земля. Полковник Хантер хотел жить. Но тут взорвались топливные баки.

Кашечкин отследил подрыв ракеты и гибель очередного самолета, затем точно и четко перенес огонь на следующую цель. Теперь американцы даже не пытались сопротивляться. Они отстреливались и бросали бомбы, но уже без захода и без прицеливания, стремясь удрать как можно быстрее.

Рузаев отстреливал убегающего противника, как на учениях. Даже когда последний самолет был на самой границе зоны поражения, ему вдогонку пустили ракету.

Результаты оказались впечатляющими. 217-й авиационный полк, потеряв две трети личного состава и командира, полностью утратил боеспособность и фактически прекратил свое существование. Восемнадцать самолетов так и остались гореть в джунглях. Все остальные получили различные повреждения. Целая партизанская дивизия, срочно поднятая Шульцем, шныряла по лесам и ловила оставшихся в живых летчиков, отбивая их у местных крестьян.

Однако Рузаев прекрасно понимал, что это не конец битвы, а только ее начало. Он, не давая людям отдохнуть и насладиться победой, срочно перебазировал дивизионы на новые позиции, используя возникшую паузу на сто процентов.

Командование ВВС США было, мягко говоря, в шоке. Сочтя все случившееся трагической случайностью и роковой ошибкой, оно срочно перебрасывало имеющиеся резервы из Гонолулу.

Второй день начался атакой двух свежих полков стратегической авиации при поддержке полка истребителей-бомбардировщиков. Рузаев задействовал все резервы и сумел-таки связать их боем. На этот раз не обошлось без потерь и со стороны вьетнамцев, но американцы оставили на поле боя еще двадцать самолетов. Еще два полка вышли из строя. В резерве американского командования оставался только один полк, который угробили на третий день.

Глава 25. О том, как вьетнамцы победили американскую армию

Запомни все! И в будничной тревоге

На всем чистейший отблеск отмечай

Стоит победа на твоем пороге

Сейчас она войдет к тебе.

Встречай!

Ольга Берггольц

Не все американские самолеты, попавшие в «нежные» руки советских ПВО, разбились. Некоторым удалось уйти. Лейтенант Мюррей с трудом удерживал свой «Фантом» от сваливания. Располосованное осколками крыло нарушало балансировку, самолет неудержимо мотало. Самым плохим оказалось то, что из поврежденной гидросистемы вытекала жидкость. Давление падало и в резервной системе, самолет все хуже слушался штурвала.

Макинтош не отвечал. Его голова безвольно моталась в ложементе, и только по хриплым вздохам Мюррей понимал, что тот еще жив. Фонарь кабины был совершенно цел, и Мюррей никак не мог понять, откуда залетел роковой осколок. Впрочем, Мюррей, занятый борьбой с умирающей машиной, не слишком об этом задумывался.

– Дерьмо, вот дерьмо! – изредка кричал он. Разбитый приемник молчал, но передатчик работал, и лейтенант надеялся, что полковник Уилсон его слышит.

– Все дерьмо! – кричал он в мертвые микрофоны. – И эта гребаная война – дерьмо!

Внизу проплывали проклятые джунгли. Справа маячили горы, слева синел океан. На переднем кресле умирал Мак. Истекающая жидкостью машина теряла управление. Он летел над территорией врага в тысячах миль от дома. На горизонте показался Дананг.

Неожиданно в самолете что-то звонко лопнуло. Ручка стала мягкой. «Фантом» начал плавно опускать нос. Давление в гидросистеме упало до нуля.

– Мак! – закричал Мюррей. – Катапультируемся!

Оператор не отвечал, лишь в наушниках звучало его тяжелое дыхание.

– Макинтош! – Мюррей встряхнул его плечо. – Мак!

Самолет неуправляемо переворачивался в воздухе. Вот мелькнуло небо, горизонт, горы, джунгли, горизонт.

– Макнитош!

Штурман не откликался. Голова его все так же безвольно моталась на подголовнике. Самолет резко пошел к земле.

– Прости. – Мюррей сорвал чеку, взялся за рукоятку катапульты и рванул ее вверх. Раздался хлопок, фонарь слетел, страшная тяжесть вдавила лейтенанта в кресло. И резкая боль ударила по ногам. Поврежденный фонарь на смог правильно отстрелиться и задел голень.

Мюррей пришел в себя уже на земле. В глаза ему светило яркое солнце. Мюррей лежал на вершине холма, свободного от растительности. Он лежал на спине, глядя в небо, и солнце било ему по глазам, больно и жестко. Мюррей попробовал было перевернуться, но дикая боль в ногах заставила застонать и откинуться на спину. Тогда Мюррей закрыл лицо ладонями и принялся языком слизывать капли пота, стекавшие по рукам. Вскоре он услышал приближающийся гул двигателя.

– Вот и все. – Мюррей вздохнул с облегчением. – К счастью, помощь близка.

Он расстегнул карман комбинезона и вынул ракетницу, направил картонный цилиндр на гул мотора, дернул за шнурок и проводил глазами красную ракету.