Иллюзия

Он широко зевнул, раскрыл студенческие вверх ногами. «Возвращаемся к вашим документам». Глаза блуждали по строчкам без надежды прочесть, наконец, потрепанный сдался:

– Значит ты у нас – Череззабораногузадерищинский, а ты – Нихренажсебефамильице, ха-ха.

– Этот анекдот давно не актуален, – полуобиделся Руслан.

– О-о, какие мы… интеллигенты!

– Скорее интеллектуалы…

Гость неожиданно резко подался вперед. Кривые пальцы смачно щелкнули юношу по лбу. В раскрасневшихся глазах читалось – убью!

Глава V

Свидание

– Молчать! – Ором он подавил сопротивление. – Когда старшие вытирают.

«Втирают», – всего лишь подумал Забаровский, отметив резкое оглупление помощника после шприцевания.

По двери пробарабанили «Спартак – чемпион», ввалился довольный Олег, мгновенно оценил обстановку.

– Маклер, ты чо здесь?

– Привет, Дуракевич!

– Дука… ревич.

– А я говорю – Дура… кевич. Твои цыплята?

– Мои. – Пятикурсник подошел к гостю, потянул за руку. – Давай-ка, уходи… ищи себе другой притон.

– Чу, чу, чу… – Гостя накрыла вторая волна расслабухи, просил бережного отношения, вхождения в положение.

Кунгурец мягко, но настойчиво выпроводил. Упаковка и шприц полетели в мусорное ведро.

– А кто это? – Руслан отходил от шока.

– Маклер. Кликуха такая. Местный наркоман и бандюк. Опять объявился. Не было печали.

– А он не учится?

– Да где ему учиться? Ходит по комнатам, разводит лохов. Ворует, тем и живет.

– А если б он в драку полез?

– Не-е, он сейчас добрый – ширнулся. А так может, сразу хватается за нож.

Брянцы за глаза начали называть Олега Дуракевичем. «Помощник коменданта» осел в комнате напротив, у зашуганных первокурсников. Держал молодняк в страхе, жил на халяву, заставлял бегать за водкой. С молчаливого согласия хозяина Маклер иногда забирал транзистор, Забаровский считал – легко отделывался. Подобные инциденты наводили ужас на неоперившихся юнцов, оторванных от дома.

Руслан вновь сдал сессию на «отлично», у Глеба в зачетке нарисовалась тройка по химии.

Лидер дуэта выпросил у матери деньги на дорогу в Брянск для себя и того парня. Родительница хитростью выклянчила у нового мужа – налила горькой на успокоение металлической души. За вечер посиделок ржавчина разъела металлургическую бережливость, перед отходом ко сну отчим выделил необходимое. В последнее время у матери Забаровского сдавало сердце. Болело давно, врачи предлагали операцию, откладываемую из-за дороговизны в долгий ящик. Сынок грустно шутил про себя: «Как бы раньше самой в ящик не сыграть». Хотелось заработать для мамы, но не представлялось как.

Малышев потоптался перед закрытой дверью, долго давя кнопку звонка, днем брянская квартира пустовала. Он дошлепал до парикмахерской, в окно увидел, как «Вивьен Ли» прыгает перед седой фифой с претензией.

– О-о, Глебушка приехал! – Мать раскрыла объятья, чмокнула в щечку. – Вот ключ. Беги домой, свари себе пельмени, найдешь в морозилке. Я буду поздно, отец тоже. Сможешь забрать Антошеньку?.. Вот и славно. Не скучай!

Студент промаялся пару часов, нашел успокоение в головоломках гороскопов. Ничего не хотелось делать, полная апатия. Он сверился по календарю – период ретроградного Меркурия, понятно. Мысли направляются внутрь, частые ошибки, путанность, рассеянность. Забудь о новых делах, лучше прошерсти старые, встреться с людьми из прошлого. Время для поиска работы, но устройство лучше отложить до окончания периода. Старший сын забрал подросшего братца из детсада. Припорхала мать, пожурила взрослого за равнодушие к желудку малого, срочно занялась кормлением. Пришел усталый отец. Студент сидел на родительской кровати, смотрел сквозь сериал. Номинальный глава семьи сел с краю, на почтительном расстоянии от сына, сжимая в руках газету. Оба молчали в телевизор.

– Как учеба? – прервал немоту отец.

– Нормально.

– Какие оценки?

– Пятерки, четверки… тройка.

– Хорошо-о, – растянул в пустоту хозяин дома.

Он молча посидел еще несколько минут, потом развернул прессу, погрузился в типографский шрифт. Из чтения вырвала жена, зазвавшая ужинать.

Руслана встретили иначе – сразу усадили за кухонный стол с новой скатертью. Оливье соседствовало с селедкой под шубой, салатом из помидоров и огурцов, картофельное пюре с котлетами пленяло ароматом домашнего тепла.

– Ба, ты наготовила на пятилетку вперед. Мне этого не съесть.

– Ешь, ешь, давай! – Баба Нюра хлопотала, подвигая тарелки ближе. – Ишь, как исхудал в свовом Урале, в Пермях.

– Не в Пермях, а в Перми Великой. – Внук уплетал за обе щеки. – Знаешь, как раньше называли ту землю? Пермь Великая Чердынь!

– Воно как! Совсем мужик стал. – Бабушка с улыбкой поерошила волосы юноши. – Ешь, ешь, давай!

Студент набил живот до тяжести.

– А ты давно видела Лену?

– Да надысь видала… Ты кушай, кушай! – Старушка спрятала глаза, заерзала на стуле, убегая от ответа.

– Наелся уже. Пойду до нее схожу, написал, что как приеду – сразу к ней.

– А она што отписала?

– Дак что ей писать? Увидимся, поговорим.

Забаровский вытер жирные губы полотенцем, поднялся.

– Ну, я пошел?

– Сходи. – Баба Нюра длинно вздохнула, напоследок добавила: – Поздно не гуляй!