Сказка Звездного бульвара. Севастопольские сны

– Да, – продолжал он, – если хотите, жестокость законов выживания в космосе – это урок человечеству за его беспечность на Земле! Но не доходить же до каннибализма! Хотя…

Когда Сан Саныч окончательно понял, о чём идёт речь, он к своему ужасу, без тени содрогания честно признался себе, ради спасения жизни во Вселенной, жизни бесценной, бесценного Разума, которые и есть главная сила Вселенной, он стал бы есть человеческое мясо, а лучше дал бы съесть себя! Сила Разума и в том, что он может пожертвовать собою ради Жизни!

Мозг Сан Саныча был переутомлён. Словно перегревшийся мотор, при выключении детонировал. Самопризвольно взбрыкивали не то бредовые, не то гениальные мысли: “Магнитное поле Земли – горячая сверхпроводимость в слоистых структурах на границе ядра… Живая природа – это та часть мира, где энтропия убывает…”

– …Несмотря на массу трудностей, – подытожил руководитель, – сегодняшний день тоже был достаточно плодотворным. Спасибо. Теперь надо добиться единства действий в парижском Комитете. Конференция через четыре часа. Летят все члены Комитета. Самолёт ждёт.

“Есть ли что-либо в настоящий момент бесполезнее конференций?!”– подумал Сан Саныч выходя в фойе.

Еле успев отдать распоряжения на обсерваторию, он сел в машину, впопыхах не заскочив в туалет. Дорога к центральному аэропорту показалась нескончаемой. Уже на борту самолёта, защёлкнув за собой дверцу маленькой кабинки, он ощутил, как мало надо человеку для “полного счастья”. Самолёт уже бежал по взлётной полосе.

* * *

Они лежали рядом, вплетясь друг в друга, переводя дыхание и собираясь с силами для очередной вспышки. Она обвивала его тело. Он откинулся на спину, созерцая сквозь потолок каюты непередаваемую словами картину разливающейся сладкой истомы…

Он считал всегда, что ему не везло с женщинами. То ли они его не совсем понимали, то ли он их. По-серьёзному, он не был женат ни разу. Штампы в паспорте не в счёт. Последний раз познакомился с очень симпатичной женщиной, но когда увидел двоих её детей, наверное, точь-в-точь походивших на бросившего их отца, он не смог продолжать знакомство, ему казалось, что ему придётся доживать чью-то неудавшуюся и брошенную жизнь. Наверное, он слишком серьёзно подходил к браку, браку только по любви. А может, не хотел поступаться жизненными идеалами? Всё или ничего? Когда его старшие сослуживцы удивлялись: “Ты ещё не женат? Посмотри, сколько кругом красивых девушек!”– он отвечал: «Вы ещё не выиграли “Волгу”? Посмотрите, сколько кругом лотерейных билетов!” Сейчас он отбрасывал свои предубеждения, и хоть это не любовь, но ведь скоро вообще ничего не будет.

Она набросилась на него первой. Она была молода, сильна и ненасытна, её тело неистово содрогалось, мятущиеся руки искали страсть, волосы раскидались, грудь источала стоны, губы впились в его губы… Чувства снова достигли своей вершины…

И снова они лежали обнявшись… Уже любопытные звёзды заглядывали в иллюминаторы, ночная прохлада заливала каюту через распахнутую дверцу.

Они вышли на палубу. Взявшись за руки, шагнули в тёмную пучину моря. Нега плещущей волны раскачивала их утомлённые тела. Их случайные прикосновения друг к другу вспыхивали искорками нежности.

Тёмная махина катера закрывала половину ночного неба. Черная жутковатая бездна под ними…

Она притянула его за плечи и обволокла, словно спрут своими щупальцами, яростно увлекая в водоворот страсти. Ему немалых усилий стоило насытить её… вода кипела и пенилась вокруг.

Их тела на палубе отбрасывали по две тени. От Луны и от кометы. Свет кометы был мощнее, но тень была размыта. Необычность картины тормозила сознание. Сейчас всё было необычным и не укладывалось в него, как теория относительности в голову первоклассника.

Капитан включил бортовое освещение. Катер засиял в ночи, словно бриллиантовая брошь. Всё вокруг погрузилось во тьму. Она села к нему на колени, и они выпили ещё вина. Её руки пронырливыми змейками снова заскользили по его телу. Он нежно поймал их и остановил.

– Ну тогда повесь меня голую на рее… или посади связанную в тесный карцер. У тебя есть на катере карцер? – сквозь жадные поцелуи прошептали её влажные губы.

– Как я тебя понимаю… – он ощущал дрожь во всём её теле.

– Ну же, ещё…

– Есть у меня маленький карцер, – он высвободился из её обволакивающих пут, принёс небольшое устройство, поставил на палубу. Отошёл в сторонку и нажал кнопку дистанционного пультика. На устройстве слабо засветила красная лампочка.

– Я ничего не ощущаю, – промолвила она удивлённо. – Ты разыгрываешь меня!

– Попробуй выбраться из моего карцера. Давай, моя ласковая птичка, вылети из этой клетки! – загадочно щурясь, произнёс капитан, не без наслаждения любуясь её телом, источавшим необузданную женскую страсть.

Она встала с кресла и попробовала сделать шаг в сторону. Её уши внезапно уколол неслышный, но пронзительный вопль. Она машинально отскочила обратно. Звук исчез. Она попробовала направиться к устройству, чтобы взять его. Тотчас всё повторилось. Невыносимая боль прорезала всё тело. Она подняла удивлённый и испуганный взгляд на капитана.

Он только чуть заметно кивнул.

Она попыталась направиться вбок от устройства, но как только пересекала невидимую границу, что-то неимоверно мощное било по ушам, разрывало тело изнутри. Устройство не отпускало, но и не позволяло приблизиться. В конце концов она поняла, что безболезненно может передвигаться только по кругу. Девушка рассмеялась.

– Ах, попалась, птичка, стой, не уйдёшь из сети, – шутливо напел капитан, – а вот карцер, какой ты хотела, – он переключил что-то на пульте. Лампочка на устройстве ярко засветилась.

Она только попробовала повернуть голову, как всё её тело пронзила невидимая чудовищная игла. Теперь каждое её малейшее движение сопровождалось обвалом кошмарной боли. На её лице ещё оставалась улыбка, а глаза начали наполняться ужасом. Она застыла, словно окаменевшая. Только в таком положении можно было находиться теперь, не испытывая жестокой боли. Всего через несколько секунд внутри её тела постепенно зародилась и с чудовищной скоростью стала нарастать невообразимая тоска. Она закричала. Капитан выключил устройство, возможно, лишь на мгновение запоздав, и подхватил её на руки.

Он обнял её, и она разрыдалась в его объятьях. Он языком слизывал капельки её слёз, гладил волосы, просил прощение, говорил глупые нежности, встал перед ней на колени, не прекращая давать волю своим губам. Немного успокоившись, она обняла его:

– Ты мой страшный тиран, чудовище!

– Я всего лишь бедный, одинокий, шаловливый капитан. Сменим этот плохой карцер на нечто приятное.

Она не без опаски проследила, как он принёс ещё устройство, укрепил высоко наверху, отошёл и включил.

Властная, томная сила поглотила её, повалила на палубу. Сначала она испугалась и ничего не поняла. Абсолютная тишина в один миг обрушилась мощным водопадом самых ярких звуковых красок, чудовищным органным аккордом взорвалась внутри неё… Невидимые волны схватили её тело. От неожиданно острого чувства восторга бросило в жар. Упругие, бесстыжие струи ударили в самые чувствительные места, заметались в бешеной страсти. Удушливая волна захлестнула её всю.

Она извивалась, билась как рыба, кусала губы, стонала… Внезапно её тело напряглось и запело на высокой ноте необычайно сильного неземного наслажденья, протяжный крик вырвался из груди… и длился бесконечно долго. Захваченное оргазмом тело уносилось к небу… и плыло, и плыло на самой его вершине.

Он выключил устройство и отошёл в темноту.

Ночь. Слышался лёгкий шум прибоя. Редкие огоньки звёздочками мерцали в горах. Где-то в скалах крикнула чайка.

Она беспомощно стонала, распластавшись по палубе. Её земное сознание медленно возвращалось из бездны космического наслажденья. Открыла глаза:

– О, что это было!? Я такого… ещё никогда…

– Это… – он на мгновение задумался. – Это был «Сон царицы Тамары». Побочный эффект некоторых специфических изобретений. Здесь становится прохладно. – Он наклонился к ней, закутал в полотенце, подхватил на руки. – Я отнесу тебя в каюту.

* * *

В мягко покачивающемся лайнере сон скосил почти всех и был таким тяжёлым, что самолёт летел с трудом, еле продвигаясь сквозь вязкие волокна сновидений.

Париж. Толчок приземления пробудил спящих. Примчались три чёрные лимузина и, поглотив всех, повизгивая колёсами, рванули.

Предместья Парижа и сам город были точно в каком-то оцепенении. Обнявшиеся где попало парочки. Почти не видно ни грузовиков, ни автобусов. Люди и машины праздно и хаотически двигались во всех направлениях.

Три лимузина, мигая фарами и лая сиренами, мчались и мчались вперёд. Иногда казалось, что всё вокруг остановилось…

Сан Саныч вздрогнул. Послышался сильный, так хорошо знакомый всем автомобилистам глухой стеклянно-жестяный удар. Машину обдало брызгами битого стекла и каких-то деталей. Вертясь и разваливаясь на части, в сторону отлетела бог весть, откуда взявшаяся, легковушка. Не сбавляя ход, лимузин продолжал нестись вперёд. Мозг Сан Саныча отказывался что-либо понимать. Вокруг – только мелькание обгоняемых машин и лай сирены в ушах.

Проскочив распахнувшиеся ворота, охраняемые часовыми, машины замерли у высокого подъезда. Поднимаясь по ступеням, Сан Саныч скосил взгляд на смазанное чужой краской крыло и невозмутимую фигуру человека за рулём.

После возникновения беспорядков в Нью-Йорке Чрезвычайный комитет США-Россия-Европа-Япония по подготовке марсианской экспедиции спешно перебрался в Париж. В срочно приспособленном национальном компьютерном центре в большом напряжении трудились тысячи людей.

Сотни крупнейших специалистов и руководителей принимали решения прямо на месте. Целая армия специалистов среднего звена обеспечивала их работу. Национальная компьютерная система функционировала на пределе возможностей, однако, обеспечить бесперебойное взаимодействие всех звеньев не удавалось. Налаживая работу центра, правительство Франции не обошлось без усилий армии и специальной полиции. Впрочем, здесь “вывозила” характерная черта французов, помогавшая в тяжкие времена – безгранично отдаваться захватившей их идее. Сейчас это была идея спасения гибнущей цивилизации. Как-то само собой родилось название экспедиции, спасающейся от огненного потопа – “Ноев ковчег – 2”.

Быстро прошли в центральный зал. За одним из многочисленных пультов Сан Саныч заметил женщину, которая, не отрываясь от работы, плакала, не замечая стекавшей по щекам краски. Несколько минут спустя он и сам ощутил весь драматизм ситуации.

На огромном экране было высвечено лежащее на боку ветвистое бледно-зеленое дерево – сетевой график подготовки экспедиции. Ярким цветом горели макушки отдельных ветвей – так было отмечено то, что уже сделано. Как мало было этих веточек! Как близка была ярко-красная черта, обозначавшая последний срок отправки экспедиции!

Неужели всё напрасно?