Предпоследняя

– А вы, собственно, кто? – спросил запоздало.

– Я вчера по пьянке жену гонял, – торопливо взялся объяснять Андрей, бросил на Викторыча предупреждающий взгляд. Впрочем, тот и не думал ничего говорить – чай не мальчик уже.

– Вот, теперь начальник дело шьёт, – жалостливо сообщил Андрей господину Максимову и застенчиво улыбнулся. Торопливо поднялся, одёрнул простенькую, клетчатую рубашку навыпуск, по синим, поношенным джинсам пару раз ладошками провёл, разгладил. На пыльные кроссовки глянул обречённо – тут уж ничего не исправишь.

– Может, вы и насчёт меня договоритесь? Раз уж всё равно собрались взятку давать.

– Думаю, стоит отправить клоуна в коридор, – обронил господин Максимов и брезгливо оттопырил нижнюю губу.

– Я вас и не задерживаю, – фыркнул Викторыч. – Кстати, предупреждаю: не вздумайте с моим начальником договариваться. Он тоже преклонных лет, как и я. Мзду не берёт, а вот обидеть может. За державу.

Юрист резко крутанулся на каблуках и Андрею показалось, что взвизгнули подошвы дорогущих туфель. Поберёг бы, чай не кирзачи. Максимов шагнул за порог и прикрыл дверь. Аккуратно и тихо прикрыл. Воспитанный человек, хотя, судя по всему, сволочь та ещё. Воспитанная сволочь.

– Похоже, я удачно зашёл, – заметил Андрей. – Определился с конкурентами.

– Надо кадровиков поторопить, – вздохнул Викторыч и полез в стол. – Какая-то мутная суета вокруг этого дела начинается, а мне перед пенсией ни к чему. Кстати, Андрюша, дверь на замок закрой. А то ходят тут всякие, потом теряется, что-нибудь нужное.

– После таких обычно появляется что-нибудь ненужное, – уточнил Андрей и замком послушно щёлкнул.

Викторыч набулькал в стаканы на три пальца прозрачной жидкости, поднял один на уровень глаз и взглянул на Андрея сквозь алкогольную призму.

– Поздравляю с днём рождения! Желаю счастья в личной жизни!

Махнул залпом, сунул бутерброд с колбасой под мясистый нос, занюхал громко и вкусно. Подмигнул Андрею.

– Я на память не жалуюсь, но не помню, чтобы ты, Андрюша, днюхи отмечал.

– Никогда и не отмечал, – тот после водки скривился так, словно вместо целебной жидкости в стакане кислота обнаружилась. Оно и понятно, никакого удовольствия, с похмелья-то. Просто лекарство, а оно, как известно, вкусным не бывает. Не стошнило и на том спасибо.

– А чего ж нынче собрался, – без особого интереса спросил Викторыч, укусил бутерброд за ближайший бок и принялся старательно жевать.

Андрей помолчал, плечами неопределённо пожал, хмыкнул – словно сам удивился.

– Не знаю. Так что-то плохо стало, дай, думаю, праздник себе устрою.

– Полегчало? – участливо спросил Викторыч и в мутные Андреевы глаза без усмешки заглянул.

– По-моему только хуже стало, – грустно признался тот.

– Ну, хоть не врёшь.

Викторыч задумался, пухлые губы скривил и крепко зажмурился – точно попытался для себя что-то важное решить. Решил.

– Ты, Андрюша, вот что…

Полез в нижний ящик стола, пошебуршал там, словно хомяк в закромах, и вытащил ещё один снимок, распечатанный на четвертушке глянцевой бумаги. Вздохнул.

– Мне ребята записи с видеокамер нарыли. Это улица, недалеко от двора, где Малюту нашли. По времени с того двора только один человек выходил – вот эта девчонка.

Бросил снимок на стол, головой дёрнул и злобно ощерился.

– Как эти… юристы чуют всё, а? Подай ему очевидцев! Словно знал, что они есть.

– Что ж не отдал? – хмыкнул Андрей. – Тебе-то уж без разницы, пусть там сами разбираются.

– Нет уж, – решительно выдохнул Викторыч. – Конторе, в которой Малюты работают, я не помощник. А ты, если и дальше по этому делу копать собираешься – девчонку найди. И по возможности прикрой. Очень уж мне не хочется, чтобы на неё этот господин с рыбьими глазами вышел. С его-то консультантами.

Глава 4

– Не понимаю, Фёдор Михайлович.

Константин недоуменно развёл руками и подкрепил непонимание соответствующим выражением лица. – Вы всего несколько часов в нашем городке, а уже знаете больше, чем я! Как?

– Опыт, – довольно хохотнул тот и выдохнул в окно машины густой, сизовато-белый клуб табачного дыма. – Тот самый, который не пропьёшь. Хотя попытки были.

– Что-то не верится, – усомнился Константин. – Не получается представить вас пьяным.

– В пьянстве замечен не был, – подтвердил Фёдор Михайлович, – но с утра пил холодную воду. А в России это симптомчик, знаешь ли.

– Я ведь серьёзно.

– Так и я давно уже не юноша бледный, со взором горящим. Легкомысленности во мне ни на грош.

– А вот в это верю охотно.

Они разместились в машине, припаркованной возле обычной, блочной многоэтажки – серой, замызганной и угрюмой. Центр города, конечно, куда веселее выглядит, а окраина именно так. И, судя по всему, долго ещё будет так.

Фёдор Михайлович, едва ступив на провинциальную землю, развил бурную деятельность. Для начала скептически оглядел директорскую машину, отмахнулся и взял в своё распоряжение скромную, разъездную легковушку. Константин понятливо покачал головой; действительно на директорском крейсере незаметно поездить не получится, да и просто поездить проблематично – не везде протиснешься. Пока Константин бегал домой, принимал душ и обедал, помощники начальника службы безопасности молча хлопнули дверцами легковушки и растворились в хитросплетениях городских улиц. Все вместе собрались уже сильно после полудня, и теперь сидели в машине возле дома на городской окраине – вроде как в засаде. Константин чувствовал лёгкое волнение и незнакомый подъём духа – раньше в засаде сиживать не доводилось. Именно в этом доме, как снисходительно пояснил Фёдор Михайлович, живёт нужный человечек, передавший Малюте необходимый компании объект.

– Просто не представляю, как можно было за пару часов найти этого человека, – вновь развёл руками Константин. – Да ещё в незнакомом городе.

Отчётливо хохотнул водитель и переглянулся с товарищем, что устроился на пассажирском сидении впереди. Впрочем, оба промолчали. Фёдор Михайлович вновь пыхнул вонючим дымом, часть его, конечно же, расползлась по салону, но некурящий Константин и не подумал возмущаться. Только вздохнул украдкой. Не скоро теперь табачная вонь из ткани костюма выветрится.

– Лёша, – Фёдор Михайлович кивнул в сторону водителя, – побывал во дворе, где нашли усопшего Малюту, вычислил камеры видеонаблюдения, что захватывают выезд из этого двора и взял копии записей.

– Кто ж ему дал? – изумился Константин.

– Я душевно прошу тебя, Костик, не задавать глупых вопросов, – недовольно поморщился Фёдор Михайлович. – Вопрос, кто бы ему не дал? У всего в мире есть цена и тут главное не жадничать. Мы не жадничаем.

– Ну а дружба, любовь? – приличия ради задал Константин вовсе не юридический вопрос. – Люди говорят, что это вещи, цены не имеющие.

– А я ведь душевно просил, – сварливо напомнил собеседник. – Впрочем, изволь. Есть у тебя друг, который тебе безоговорочно верит? Или женщина, которая безоговорочно любит? И самое главное, – он важно поднял вытянутый указательный палец и едва не воткнул его в потолок салона, – делают ли они это бескорыстно?

Константин почувствовал, как кожа на лице вновь полыхнула и потяжелела – словно горячим свинцом налилась. И при этом запунцовела, точно только с мороза.

– Во-о-от! – удовлетворённо протянул Фёдор Михайлович. – Привычную чушь изволишь нести, юноша. А уж юристу подобные вопросы и вовсе не к лицу. Ты бы ещё справедливость помянул – не к ночи будь помянута.

А время действительно двигалось если не к ночи, то уж к вечеру точно. Воздух потихоньку густел, терял полуденную прозрачность, напитывался тенями и готовился переродится в вечерний сумрак. Тени от домов и деревьев наоборот потеряли полуденную густоту и потихоньку размазывались в серую вуаль. Воздух посвежел, и даже прохладцей откуда-то потянуло. С реки, скорее всего, над ней ветерок хорошо разгоняется, в кустах не вязнет, и об серые бока домов лоб не расшибает.