Последняя подмосковная (Покровское-Стрешнево: неизвестные страницы)

Портрет Ф. П. Глебова-Стрешнева, полковника Серпуховского уланского полка. Работа П. Н. Орлова, 1845.

Бюст Н. П.Глебовой-Стрешневой. Работа И. П. Витали.

При этом на хранящейся в ГИМ работе неизвестного художника середины XIX века «Гостиная в усадьбе Глебовых-Стрешневых Покровское-Стрешнево», женщина по центру, к которой прильнули две маленькие девочки, напоминает Наталью Петровну, а сидящий справа спиной к камину длинноусый мужчина в мундире с характерной внешностью – совершенно определённо Фёдор Петрович.

Гостиная в усадьбе Глебовых-Стрешневых Покровское-Стрешнево. Неизвестный художник. Середина XIX в.

Две «девочки из семейства Стрешневых» представлены на дагерротипе 1840-х годов из фондов Государственного Исторического музея. В то время в семействе Стрешневых были две девочки – старшая Евгения (р. 1841) и младшая Варвара Бреверн. Та, что справа, более старшая, заметно напоминает выражением лица другие, ставшие известными в последние годы изображения Евгении Бреверн в молодые годы, соответственно другая – и есть её младшая сестра Варвара.

Портрет девочек из семейства Стрешневых. Дагерротип 1840-х гг.

Кстати, о наследниках Елизаветы Петровны Глебовой-Стрешневой. Обычно владельцем усадьбы между 1837 и 1864 годами почему-то называют имя некоего Евграфа Петровича, по легенде – её четвёртого внука.

Между тем неясно, из каких источников взято это имя. В свидетельствах и мемуарах очевидцев середины XIX века (это и С.А.Толстая[10 - Толстая С. А. Моя жизнь. – М.: Кучково поле, 2017.], и Н.В.Гоголь) приводится имя совершенно конкретного Фёдора Петровича Глебова-Стрешнева.

Впрочем, в случае с Гоголем допускается новая ошибка с именем. Не везёт Фёдору Петровичу!!!

В 1847 году, 2 августа по новому стилю, Н.В.Гоголь из Остенде пишет А.П.Толстому, у которого в доме на Никитском бульваре в Москве потом и прожил последние годы жизни: «Покуда в Остенде немного русских. Из знакомых вам, кажется, один только Глебов, да ваша родственница Сен-При Долгорукая, которую я видел всего один раз и не далее как вчера»[11 - Н. В. Гоголь. Полное собрание сочинений в 14 томах. М.; Л.: Издательство Академии наук СССР, 1937—1952; Гоголь Н. В. Собр. соч.: в 9-ти т. – М.: Рус. Книга, 1994; Гоголь Н. В. Полное собр. соч. и писем в 17-ти т. – М.: К., 2009—2010. – Т. …, с.…].

Фамилия Глебов, конечно, еще ни о чем не говорит. Мало ли носителей этой фамилии в весьма разветвленном русском роде! Но вот 12 дней спустя, 14 августа, классик из того же Остенде обращается к другой своей знакомой – Луизе Карловне Вьельгорской: «Здесь из ваших знакомых покуда только Муханов и Глебов-Стрешнев, очень добрый человек, который отчасти вам и родственник»[12 - Н. В. Гоголь. Полное собрание сочинений в 14 томах. М.; Л.: Издательство Академии наук СССР, 1937—1952. – Т. 13. – С. 365; Гоголь Н. В. Полное собр. соч. и писем в 17-ти т. – М.: К., 2009—2010. – Т. 14. – С. 415.]. Комментатор письма в Академическом 14-томном собрании, А.Н.Михайлова, полагает, что это, «вероятно, Николай Петрович (???!!! – А.П.), отставной конно-пионер, разбитый параличом»[13 - Н. В. Гоголь. Полное собрание сочинений в 14 томах. М.; Л.: Издательство Академии наук СССР, 1937—1952. – Т. 13. – С. 523.]. Никакого Николая Петровича в роду Глебовых-Стрешневых, как известно, не было. Ошибка была вызвана, по всей видимости, недостоверными сведениями в мемуарном материале, на который ссылалась исследовательница: публикации в «Русской старине» М.И.Семевского за январь 1890 г. «Записок генерал-лейтенанта Владимира Ивановича Дена». Вот что пишет Ден во фрагменте за 1848 год:

«Из русских были в Гастейне семейство гр. Фёдора Петровича ПАЛЕНА; он был очень приятный старик, в те времена ещё очень весёлый и большой любитель анекдотов; брат его Николай Петрович, несчастный ГЛЕБОВ-СТРЕШНЕВ, отставной конно-пионер, – я говорю „несчастный“ потому, что он после припадка паралича не владел ногами и его возили в колясочке. Сестра его, г-жа БРЕВЕРН, с мужем и малолетними дочерьми, из которых одна теперь замужем за ШАХОВСКИМ, которому высочайше дозволено именоваться князь ШАХОВСКОЙ-ГЛЕБОВ-СТРЕШНЕВ-БРЕВЕРН, а другая недавно вышла замуж за молодого князя ГЕДРОЙЦ»[14 - Русская старина. – 1890. – Январь. – СПб. – Т. 65. (Записки генерал-лейтенанта Владимира Ивановича Дена.)].

Оставляя на совести автора упоминание некоего графа Фёдора Петровича Палена (??? – А.П.), братом которого по каким-то причинам оказался некий «отставной конно-офицер» Николай Петрович Глебов-Стрешнев, отметим только, что «разбитый параличом», при том «очень добрый человек», что подтверждается свидетельством Софьи Андреевны Толстой в книге «Моя жизнь» – это, конечно же, внук Елизаветы Петровны Глебовой-Стрешневой Фёдор Петрович.

Но самое досадное, что эта ошибка перетекла и в современные издания сочинений Гоголя, подготовленные В.А.Воропаевым и И.А.Виноградовым, и в составленную последним многотомную «Летопись жизни и творчества Н.В.Гоголя»[15 - Гоголь Н. В. Собр. соч.: в 9-ти т. – М.: Рус. Книга, 1994; Гоголь Н. В. Полное собр. соч. и писем в 17-ти т. – М.: К., 2009—2010. Гоголь в воспоминаниях, дневниках, переписке современников. В трёх томах / Издание подготовил И.А.Виноградов. – М.: ИМЛИ РАН, 2011—2013. – Т. 2, с. 172—173; т. 3, с. 371—372; Виноградов И. А. Летопись жизни и творчества Н.В.Гоголя. В семи томах. – М.: ИМЛИ РАН, 2017—2018. – Т. 5, с. 190, 785, 791, 792, 806; т. 6. – С. 388.]. Уже не один, а целых два фантомных Глебовых-Стрешневых, новых поручика Киже!

Уже начиная со второй половины XIX века имение упоминается как «бывш. Глебова-Стрешнева», в единственном числе. Фёдор Петрович – лицо безусловно историческое, запечатлённое на нескольких портретах (начиная с тропининского) и даже скульптурах, чьи характерные черты внешности легко узнаваемы. Стало быть, речь именно о нём. Откуда же взялся Евграф Петрович?

Более того. На известном дагерротипе 1845 года «Н.В.Гоголь среди русских художников в Риме» из-за плеча классика выглядывает всё то же длинноусое лицо! Ещё В. В.Стасов в работе «Гоголь и русские художники в Риме» 1879 года однозначно свидетельствовал: «На нашей фотографии (снятой в обратную сторону против дагерротипа) присутствуют следующие личности. В центре картины сидит Гоголь, во фраке и бархатном жилете, с тросточкою в руках. /…/ Наконец, позади всех, между Гоголем и Бейне, показывается голова Глебова: это был уже ничуть не художник, а только отставной кавалергардский полковник, но зато „друг художников“, как все тогда его называли, любитель художества и хороший человек».[16 - СТАСОВ В. Гоголь и русские художники в Риме. – 1879. Также: Гоголь в воспоминаниях, дневниках, переписке современников. В трёх томах / Издание подготовил И.А.Виноградов. – М.: ИМЛИ РАН, 2011—2013. – т. 3, С. 371—372. Цит. по: Виноградов И. А. Летопись жизни и творчества Н.В.Гоголя в семи томах. Том пятый. 1845—1847. – М.: ИМЛИ РАН, 2018. – С. 189 – 190.] При обилии других изображений несомненного Фёдора Петровича, Стасову веришь охотнее, чем Дену.

Н.В.Гоголь среди русских художников в Риме. Фото (дагерротип). 1845

Фрагмент фотографии (дагерротипа). За спиной Н.В.Гоголя – «друг художников» Ф.П.Глебов-Стрешнев.

Точно так же странно выглядит утверждение, что к 1864 году, когда вновь встал вопрос о наследовании усадьбы, Евграф Петрович не оставил мужского потомства, а Фёдор Петрович был вообще бездетен. Как мы убедились, Евграф Петрович – фигура фантомная. Бездетность же реально существовавшего Фёдора Петровича сомнений как будто не вызывает, что и стало резонной причиной произошедшей передачи усадьбы по косвенной линии зятю его сестры Натальи Петровны Бреверн Михаилу Валентиновичу Шаховскому.

Ещё в 1840 г. Фёдор Петрович по болезни был уволен в отставку.

«По указу Его Величества Государя Императора
Николая Павловича
самодержца Всероссийского
и прочая, и прочая, и прочая

Объявитель сего служивший командиром Борисоглебского уланского полка полковник Фёдор Логинов сын Бреверн 2-й, Высочайшим приказом состоявшимся в 19-й день генваря сего 1840-го года согласно прошения его уволен от службы за болезнью Генерал-майором с мундиром и пенсионом двух третей оклада. Определённого Уставом 6-го Декабря 1827-го года. – Вероисповедования он лютеранского; казённого взыскания на нём г. генерал-майоре Бреверне никакого не имеется, – почему и на выдачу указа об отставке его нет препятствий. – Воуверение[17 - Так в тексте.] чего и дан сей за подписом[18 - Так в тексте.] с приложением казённой печати, впредь до высылки указа об отставке его. – Дивизионная квартира в г Чугуеве. Июня 10-го дня 1840-го года.

Его Императорского Величества,

Всемилостивейшего Государя моего,

Кавалерии генерал-лейтенант,

Начальник 1-й уланской дивизии.

И разных орденов кавалер

Старший адъютант Штабс-Ротмистр».

В архиве сохранилось также «врачебное удостоверение, данное имперским врачём курорта Гастейн полковнику Фёдору Петровичу Глебову-Стрешневу в том, что он страдает тяжёлым заболеванием спинного мозга с поражением нижних конечностей, вследствие чего нуждается в длительном лечении на водах и пребывании в более мягком климате. Подпись врача и подтверждение секретаря русского посольства в Вене, 8/20 августа 1848 г.».

Софья Андреевна Берс, будущая супруга Льва Толстого, чьё детство прошло на съёмной даче в усадебном парке, с большим теплом отзывалась о Фёдоре Петровиче. «Этот милый, добрый, последний из своего рода… был разбитый параличом, бледный и больной человек, чрезвычайно любивший нашу семью»[19 - Толстая С. А. Моя жизнь: в 2т. – М.: Кучково поле, 2014. – Т. 1. – С. 11.].

Удалось также выяснить, что остатки вала позади усадебной территории, о которых мы писали в прежней книге, появились не при последней владелице, княгине Шаховской, а ранее, ещё в середине XIX века, при обустройстве усадебных владений Фёдором Петровичем, когда в парке были построены дачи на съём, в одной из которых, ближней к усадьбе, и родилась в 1844 г. Соня Берс. Территория же, примыкающая к усадьбе, была обособлена рвом с водой и земляным валом. Эта естественная ограда имела почти прямоугольную форму и в нескольких местах через неё были перекинуты мостки.

О передаче усадьбы и фамилии гласит также выписка из «Санкт-Петербургских Сенатских ведомостей» от 6 ноября 1864 года, сохранившаяся в том же архиве:

«ВЫСОЧАЙШЕЕ ПОВЕЛЕНИЕ

О дозволении отставному полковнику Фёдору Глебову-Стрешневу передать свою фамилию и герб мужу племянницы его, Ротмистру кавалергардского Ея Величества полка, князю Михаилу Шаховскому.

Правительствующий Сенат, по Департаменту Герольдии, по выслушании дела по вышеобозначенному предмету и соображении онаго с Высочайше утверждённым, 4-го ноября 1863 года, мнением Государственного Совета о порядке передачи дворянами фамилии, гербов и титулов, находя, что к удовлетворению настоящей просьбы полковника Фёдора Глебова-Стрешнева, как последнего в роде его, не представляется законных препятствий, заключил: на присоединение к фамилии Ротмистра Князя Михаила Шаховского древней дворянской фамилии и герба Глебовых-Стрешневых испросить Высочайшее соизволение, чрез посредство Министра Юстиции, с тем, чтобы, во 1-х, чтобы по сим IX и Х ст. вышеприведённого Мнения Государственного Совета, дозволено было Князю Шаховскому и из нисходящего его потомства всегда одному только старшему в роде именоваться передаваемою ему фамилией и употреблять сопряжённый с нею герб не прежде как по смерти передавателя, и то тогда лишь, когда после него не будет законного потомства мужескаго пола, и во 2-х, чтобы таковое присвоение Князю Шаховскому фамилии не изменяло порядка в наследовании родовым имуществом.

Государственный Совет, в Департаменте Гражданских и духовных дел, по рассмотрении определения Правительствующего Сената, Департамента Герольдии, о дозволении отставному Полковнику Фёдору Глебову-Стрешневу передать свою фамилию и герб мужу племянницы его, Ротмистру Кавалергардского Ея Величества полка, с тем, чтобы он именовался Князем Шаховским-Глебовым-Стрешневым, мнением положил:»[20 - Далее обрыв текста.].

Другой же документ представляет официальный, окончательный текст решения Государственного Совета:

«Высочайше утверждённым, 12 октября 1864 года, мнением Государственного Совета ротмистру Кавалергардского полка князю Михаилу Валентиновичу Шаховскому, женатому на племяннице отставного полковника Фёдора Петровича Глебова-Стрешнева, Евгении Фёдоровне (рожд Бреверн) дозволено приисоединить к своей фамилии и гербу – фамилию и герб Глебовых-Стрешневых и именоваться впредь Князем Шаховским Глебовым Стрешневым, с тем, чтобы соединённая фамилия эта переходила только к старшему в роде его потомков».

С этого времени начинается новая страница истории усадьбы.

ГЛАВА 2

КНЯЗЬЯ ШАХОВСКИЕ-ГЛЕБОВЫ-СТРЕШНЕВЫ

Формально после смерти Фёдора Петровича в 1864 г. Покровское переходит князю Михаилу Валентиновичу Шаховскому-Глебову-Стрешневу. Однако, учитывая характер самой Евгении, тот факт, что даже при Михаиле Валентиновиче на документах ставился гриф «Княгиня утверждает», а её имя часто выносится впереди имени мужа, даже там, где этого не требует характер документа, а также то, что, овдовев в 1892 году, княгиня ещё четверть века держала в руках усадьбу, продолжая радикально её преобразовывать, становится совершенно понятным, что личность Михаила Валентиновича была тут достаточно номинальной.

Первое, на что хотелось бы обратить внимание – это сохранившаяся в фамильном архиве целая серия семейных договоров по наследованию имущества, доставшегося после смерти Фёдора Петровича его племянницам – Евгении и Варваре.

Самый ранний написан рукой княгини. К тому времени её сестра Варвара ещё не была замужем.

«Семейный договор

1864 года сентября 4 дня мы нижеподписавшиеся родные сёстры Княгиня Евгения Фёдоровна Шаховская и Варвара Фёдоровна Бреверн с общего нашего добровольного и непринуждённого согласия и по совету наших родителей, и моего Княгини Шаховской мужа – заключили сей договор в нижеследующем:

1. После покойного нашего Дяди оставшееся после него наследство мы разделили как прописано в домашнем акте, составленном и подписанном нами 20 Августа сего года, из коего Акта видно, что я Княгиня Шаховская принимаю на себя долги дяди, простирающиеся до сумм сорока шести тысяч пятисот восьмидесяти пяти рублей.

2. Хотя нет никаких основания предполагать, что на покойном дяде могут оказаться ещё какие-либо долги, но на всякий случай если таковые впоследствии времен окажутся, то я Княгиня Шаховская сим обязываюсь принять их на себя и их уплатить не мало не отягощая ими мою сестру Варвару Бреверн, которая имеет полное право всякое лицо предъявившее какой-либо на покойного Дядю долг, обращать ко мне Княгине Шаховской, коей и иметь с тем лицом дело. Но если долги эти суммою своею превзойдут шестидесяти тысяч рублей (не считая в том числе помянутых в 1 пункте 46.685 руб.), то всё, что будет свыше 60 т. рублей, мы сим обязываемся делить на три части, из коих две части должны быть уплочены мною Княгиней Шаховской и одна часть мною Варварой Бреверн.

3. В том случае, если мною Княгиней Шаховской будет уплочено Дядиных долгов сто шесть тысяч шестьсот восемьдесят пять рублей, считая в этом числе помянутые в 1 пункте 46.685 рублей, то мне Княгине Шаховской предоставляется право продать Московский дом и вырученные о продажи его деньги употребить по моему усмотрению.