Рассказики-2. Разные истории

Сидоров четко подошел, вытянулся в струнку, честь отдал, как положено, и прокричал:

– Товарищ полковник, рядовой Замудонец по вашему приказанию прибыл!

Удивились генералы: -Солдатик, у тебя и вправду такая фамилия?

– Никак нет! Но ведь у Чапаева все чапаевцами были…

Еле сдерживаясь от хохота, отправили генералы солдатика восвояси. А тот направился куда шел, прибирать Ленинскую комнату. Туда же старшина привел Иванова с Петровым.

Занялась троица делом, но больно скучное оно, надо как-то развлечься. И поспорил Сидоров с товарищами, будто он так спрячется, что они за 20 минут его не найдут. Отвернулись воины, а когда повернулись, дружка не обнаружили. Но ведь в Ленинской комнате спрятаться негде! Одни стеллажи, картины да маленькая тумбочка, на которой лежит запыленная книга почетных посетителей. И дверь не хлопала, не выходил Сидоров. Однако же нет его! Минут 10 воины обнюхивала углы да заглядывала под картины, но без толку. Затем явился замполит с проверкой хода работ и сразу заорал: -Почему пол не подмели?

Почему на столах мусор?! Почему стены не помыли?!

– Так ведь мыла нет, товарищ майор, -попытался оправдаться Иванов.

– Какого хрена?! Я лично вчера мыло принес! —и сгоряча хряснул ногой по тумбочке.

Дверца открылась. Изнутри на майора смотрел ошалевшими глазами Сидоров, втиснутый в совершенно немыслимой позе. Как он туда забрался, сам потом не смог объяснить.

У майора отвалилась челюсть, в глазах высветилась мысль: —«Парень не выдержал тягот военной службы!», -он еле прошептал: -Вы что там делаете, рядовой?

И Сидоров шепотом ответил: -Я ищу мыло, товарищ майор…

Вот тут у замполита сработала система защиты от нарушений психики. Все же их тренируют в Академиях. Майор аккуратно прикрыл дверцу тумбочки, кивнул солдатикам:

– Работайте, -и убыл.

Но проверка помогла Сидорову наладить отношения с начальством. Срочно понадобилось что-то приварить, чтобы, как говорится, к утру было. Но сварочного аппарата в полку не водилось! Где взять? Полковник приказал командирам рот найти любой ценой. Как?

И вспомнил Сидоров, где он видел в ходе последней самовольной отлучки сварочный аппарат, сокращенно САК. У строителей! Сообщил командиру роты, прихватил верных помощников, Иванова с Петровым, да и увел со стройки искомую технику, благо она на колесах. Привезли САК в часть, за ночь привели в порядок: почистили, покрасили, смазали, перебили номера, поменяли шильдики, натерли обшарпанные колеса смолой, диски замазали серебрянкой, заменили проводку. И к утру запустили агрегат, приварив все, что надо. Командир полка остался доволен, комиссия тоже, а командир роты от радости чуть не на крыльях летал.

Но к обеду в часть прибыла милиция вместе со строителями. Предъявили претензии, мол, ваши люди украли на стройке САК. Командование сразу начало привычно отпираться, но следователь указал, что колесные следы ведут в часть. Командование понурилось, комиссия посуровела, а капитан опустил крылья, поскольку на мелочах прогорели, забыли следы замести в горячке! Пошли смотреть САК. Долго строители его рассматривали да ощупывали, но, наконец, признались, что этот аппарат не их. С тем и убыли. А командование вновь воспряло, и его хорошее настроение добром отразилось на подчиненных. Вот такого бы консенсуса да во всех частях!

Быстро потекли денечки, вот и на второй год служба перевалила. Заматерел Сидоров, сам стал «дедом». У начальства в почете за былые заслуги. Но иногда, в память о шальной молодости, похаживал в самовольные отлучки. Однажды даже попался патрулю. Прапорщик, начальник патруля, раскрыл свою записную книжку: -Кто вы такой?

– Рядовой Сидоров!

– Нет, нет! Со мной такие штучки не пройдут. Как ваши настоящие имя и фамилия?

– Но я действительно Иван Сидоров!

– Вам меня не одурачить! Если назовете себя, отпущу в часть. Итак?

Почесал Ваня затылок и доверительно сообщил: -На самом деле я Федор Михайлович Достоевский.

– Вот это похоже на правду! Почему было сразу не сказать? Я вас записал, отправляйтесь в часть!

И отправился Ваня в часть. Откуда еще не раз ходил в законное увольнение. Однажды пристал к нему Иванов: -Давай в воскресенье съездим к морю! Говорят, там стоят подводные лодки. Очень хочу на них посмотреть. А у тебя вроде земляк там служит? Может, на на лодку пустит? Очень хочу! Знаешь, как дома про это буду рассказывать?

Что ж, разок пропустить дискотеку ради счастья товарища – дело святое. Уволились, попутками добрались до моря, вышли к расположению подводников, проникли через забор на пирсы, нашли нужную лодку, где вахтенным стоял земляк. Ведь и не учат их, но любой советский солдат, как настоящий диверсант, проходит везде, если ему надо туда пройти. В крови у него завет Суворова преодолевать самые непреодолимые Альпы.

Ладно, подошли к черному крутому борту. Сидоров свистнул, земляк показался на рубке, пригласил подняться. Ух, ты! Забрались на рубку, заглянули в люк, что ведет в нутро лодки. Там, внизу, будто тяжело дышит огромное чудище и веет наружу смрадом.

– Если хотите вниз спуститься и по лодке пройтись, -предупредил вахтенный: -Надо разрешение запросить у центрального поста по переговорной трубе.

Надо заметить, что сия труба находилась как раз за спиной матроса, а вот другая труба, похожая, но более толстая и предназначенная для исполнения нужды вахтенными, расположилась на самом видном месте. Иванов подошел, сунул лицо в сей писсуар и запросил:

– Центральный, ответьте!

Вахтенный глянул на солдатика, как на идиота, и, прикалываясь, ответил: -Слушаю.

– Разрешите войти? —попросился Иванов.

Не выдержал вахтенный, рассмеялся: -Снимай штаны и входи!

Вот тут-то и поняли гости, что над ними издеваются. Хорошо, успел тренированный подводник нырнуть в люк. А гости преследовали его по всему кораблю, такая получилась экскурсия. Зато, уже уйдя из армии, друзья могли с чистой совестью рассказывать родным, как они однажды служили на подводной лодке. Вах!

В ходе экскурсии Сидоров как бы пропитался бесстрашием подводников, и стал девок приводить прямо в казарму. Заводил, шептал: -Тихо! Аккуратно проходи, все спят. Да точно все спят! Что я, свою роту не знаю, что ли?

Даже впал в романтизм – начал сочинять стихи для полковой газеты «На страже». Один стишок посвятил военной форме. А как она выглядела в тогда? Гимнастерка с фальшивыми нагрудными карманами да галифе с карманом на заднице. По задумке стиха в этом заднем кармане солдат хранит самое дорогое – комсомольский билет и письма от любимой.

Но получилось несколько иначе: -«Есть в штанах у солдата заветное место, что дороже на свете всего. И когда вспоминает солдат о невесте, он горячую руку кладет на него».

За творческую активность хвалил Сидорова сам замполит. Даже ставил в пример его ответы на политзанятиях. Однажды он попросил Ваню объяснить молодым солдатам, что такое нейтралитет. Тот и выдал: -Нейтралитет – это когда Иванов, Петров и я лежим в одной кровати под одним одеялом. Я лежу в середине, Иванов справа, Петров слева. Оба тянут одеяло каждый на себя, тянут, ругаются. А я молчу, я – нейтралитет.

Даже сам полковник, прослышавший о сексуальных подвигах Сидорова, как-то подозвал его и спросил: -Скажи, сексом заниматься – это удовольствие или работа?

– Это смотря с кем, -ответил воин: -Например, с вашей женой – безусловно работа, а с вашей дочкой – сплошное удовольствие!

И нечего было сказать полковнику. А если нечего сказать, то и спрашивать нечего!

Плохо, что некоторые солдатики из молодых начали брать пример с Сидорова – в самовольную отлучку бегать, только не к девкам, а крепкие напитки попивать. И наглеть при этом! Слишком часто стал обращаться старшина к дежурному по полку: -Только что позвонил рядовой и потребовал продлить ему самовольную отлучку!

А падение дисциплины губительно для любой воинской части. Дошло до того, что в день ВМФ солдатики затеяли потасовку с матросиками! Ясен член, подводники накостыляли «сапогам», и прибыли вояки в родную часть с сильно подпорченными фасадами. Но утром-то построение, осмотр личного состава. Извечно русский вопрос – что делать?

Опытный «дедок» Сидоров посоветовал замазать синяки тональным кремом. Так все дружно и сделали. Только слегка переборщили. Что же увидал похмельный командир роты на утреннем построении? Смутно знакомый старшина с арабской физиономией доложил, будто все в порядке, враг не пройдет, и танки наши быстры, а в строю стояли одни коричневые ребятки, но с типично рязанскими мордами, да еще и ухмылялись. Ужас!

Однако настал день «разбора полетов». Построил полковник родной полк, чтобы зачитать перечень происшествий за декаду. При этом не только голые факты излагал, но и приводил дословные объяснения нарушителей, чем вызывал всеобщий хохот.

– Рядовой Гулько получил перелом челюсти. Объяснил тем, что поскользнулся на куске мыла в бане, -читал полковник.

– Хе-хе-хе, -слышались язвительные смешки из строя: -Знаем мы этот кусок – вон он стоит, в носу ковыряет…

– Ефрейтор Петров получил сотрясение мозга, -продолжал полковник: -Объяснил, что проснулся и потянулся в кабине машины, слегка ударившись головой.

– Ха-ха-ха! —откликнулся строй: -Знаем мы, что это за кабина…

В таком ключе продолжалась развлекуха минут десять. Потом полковник протер очки и выдал: -Девочка пятнадцати лет специально приходила к части для заражения солдат гонореей. Количество пострадавших пока не выявлено.