Защищая горизонт. Том 2

Но тут чип снова завибрировал. Сначала я подумал, что это опять Вергилий, и не хотел отвечать, но в окне Консоли неожиданно высветилось имя Рона, что ввело меня в замешательство. Что им нужно от меня? Я снова нажал на кнопку личного разговора.

– Да? – осторожно спросил я, уже предчувствуя неладное.

– Знаешь, что у тебя невозможно отнять, предатель? – грубо процедил Рон. – Твою тупую наивность! Строишь из себя героя, плюёшь на всех свысока, на нашу службу, на наши принципы и при этом ещё умудряешься выходить сухим из воды. Чем ты так приглянулся этому тупому старикашке? Задницу ему подтираешь или кофе приносишь, а? Ты решил, что тебе всё можно, что можешь нагадить на нашу работу, раздавить наши идеалы, плюнуть нам всем в лицо и растереть? Думаешь, мы станем это терпеть? Твоя любимая подружка, может, и станет, как и этот хмырь Зет, а мы с Харви закончим дело наших предков… сегодня… сейчас. Да, нам запрещено трогать твоё ангельское личико, зато мы можем подпалить тебе крылья, лишить твоей холёной заносчивости, раздавить твою гордость. Ты думаешь, кругом сплошные слепцы и не знают о твоих детских шалостях и поступках? О-о-о нет, Стил, нет-нет-нет, все уже знают, кто ты такой и что из себя представляешь. Палач, милующий Отступников, спевшийся с ними и ставший предателем. Сегодня тот самый день, когда Стражи возвысятся. И даже ты, мелкий пакостник, не сможешь этому помешать, не сможешь снова всё испортить. Мы должны уничтожить всех Отступников, всех до единого, всех… ты слышишь? Мы покажем Верховному Стражу, как должны работать настоящие Палачи. Если ты не способен выполнить задание, мы сделаем это за тебя!

Рон сбросил вызов, и окно Консоли рассыпалось перед моими глазами, как и вся моя жизнь в тот же момент. Они знают, они всё знают?! Не может быть… Они блефуют, хотят спровоцировать меня, загнать в ловушку собственных эмоций, я должен держать себя в руках.

О нет… Шолохов!

* * *

Может быть, я действительно наивный дурак, который по собственной глупости и от стремлений к «правильным» поступкам сам загнал себя в этот угол? Я поступал так, как внушала мне совесть, как подсказывал мой метущийся разум, но даже тогда, принимая эти трудные решения, я прекрасно понимал, куда это всё приведёт. И вот сейчас изо всех сил я мчусь в коварные лапы зверя, прямо в его голодную и оскаленную пасть. Он рычит и огрызается в ответ, он жаждет получить только меня, его главную и заветную добычу, по кому он томился столько лет. Я понимал это, но всё равно продолжал идти навстречу расставленной ловушке. Я бежал по улице так быстро, насколько хватало сил, пытался, как можно скорее покинуть этот богом забытый район, скрыться от глаз вездесущих Стражей. Всё это время Вергилий не оставлял попыток связаться со мной, узнать, что случилось, чип в руке без устали тревожил мои натянутые нервы, но я не мог ответить, у меня осталось ещё одно незаконченное дело. Как только я отбежал от района проведения операции достаточно далеко, то сразу же вызвал такси и приказал водителю быстрее мчаться на ту самую улицу Возрождения, где однажды начался мой добровольный спуск в пучины собственного ада.

«Только бы успеть, только бы приехать раньше „Харона“!» – именно это я твердил себе раз за разом. Но разум отвергал мои мольбы, он понимал, что Рон не стал бы говорить о таком, будь у меня хоть шанс предотвратить то, что они задумали, – лишить меня прошлого, моих поступков, всего, что сделало меня собой. Я не мог этого допустить. Теперь уже нет.

Как только такси остановилось у подъезда, я пулей выскочил из него, чуть не забыв оплатить проезд, о чём мне явно напомнил раздражённый водитель. Затем быстро взлетел на пятый этаж и с грохотом ворвался в услужливо приоткрытую дверь, со страхом ожидая жутких картин, давно тревожащих моё воображение. Я не ошибся. Они ждали меня. Мерзкие, самодовольные ублюдки, которые упивались своей работой и жаждали моей крови. Они играли со мной, и им не просто нужна моя жизнь – они жаждали целого представления, откуда хотели выйти героями. Таков их план. Когда я оказался в квартире Шолохова, то сразу заметил в центре кухни табуретку, куда «Харон» усадили немощного старика, прямо напротив входной двери. Они сделали это специально, чтобы их бенефис мог начаться сразу, как только я появлюсь на пороге. Шолохов сидел молча, послушно и смиренно, он смотрел в пол, потупив взгляд, а руки сложил перед собой на коленях. Рядом с ним стоял Рон, всё также хитро демонстрируя свой оскал, и при этом держал пистолет у его виска и демонстративно покачивал стволом в воздухе. Позади импровизированной сцены разместился Харви и в таком же самодовольном образе сложил перед собой руки, упёрся задницей в подоконник и с наслаждением наблюдал за происходящим.

– Ты что-то не сильно торопился, Стил, – цокая языком, с глумлением произнёс Рон. – Нехорошо, нехорошо. Мы уже подумали, что ты не понял мой маленький намёк. А мы вот рядом проезжали, решили заскочить на огонёк, проведать твоего друга.

– Отпустите его! – с вызовом крикнул я.

Но их это только рассмешило.

– Тише, тише, не нужно так кричать, ты же Страж, должен заботиться о спокойствии других людей. Ой, прости, я забыл, ты ведь больше не один из нас, ай-яй-яй, какая незадача. Поэтому мы здесь, чтобы закончить твою работу! – Рон резко сменил тон на более грубый, повысил голос и сделал акцент на последних словах.

Харви расплылся в широкой улыбке, явно получая огромное удовольствие от наблюдаемой мизансцены.

– Зато, я смотрю, вы отлично выполняете свои обязанности, – угрожающе ответил я и сделал несколько шагов вперёд. – Пока там гибнут неопытные Наблюдатели, вы сбежали с операции, чтобы свершить свою мелочную и эгоистичную месть.

Харви заметил, что я приблизился к ним, и сразу сменился в лице, привстал с подоконника и бросил на меня угрожающий взгляд.

– Но-но-но, Стил, не нужно резких движений, – играючи ответил Рон и ткнул Шолохова стволом пистолета в висок. – Ты ведь не хочешь, чтобы твой дружок погиб раньше времени?

– Вы ведь всё равно его убьёте, не так ли?

– Ну, не знаю, сейчас всё зависит только от тебя, предатель. Мы ведь добрые, да, Харви? Дадим парню шанс?

Харви лишь самодовольно хрюкнул в ответ.

– Вот видишь, мы не такие уж и плохие, – подтвердил Рон.

В этот момент Шолохов поднял свой усталый взгляд и с пониманием посмотрел на меня.

– Всё нормально, Стил, – спокойно сказал он. – Это уже давно должно было случиться, я готов. Делай, что должен…

Рон с возгласом возмущения и вполовину силы ударил Шолохова пистолетом по затылку.

– Э-эй, старик, ты чего влезаешь? Умолкни, тебе слова не давали. Не мешай серьёзным людям общаться.

– Я вытащу вас отсюда, – ответил я Шолохову.

– Эй, серьёзно, прекращайте! Это уже не смешно. А ты, предатель, не давай обещаний, которых не сможешь выполнить.

– Так что вам от меня нужно, к чему весь этот спектакль? Это ведь не из-за него? Тебе плевать на старика и вообще на всех. Тобой руководит лишь уязвлённая гордость, которую ты прячешь за высокопарными словами о службе, долге и прочем бреде.

– Ты не в том положении, чтобы грубить нам, поосторожнее, следи за языком. Но, да, знаешь, ты прав, мы здесь не из-за него, а из-за тебя. Точнее… мы хотим, чтобы ты помог нам понять кое-что. Почему он? – спросил Рон и снова грубо ткнул пистолетом в висок старика.

– Почему он?

– Да-да, почему именно он, чем он лучше других? Почему ты отказался выполнить такое простое задание, почему предал нас и променял свою жизнь, судьбу всей Системы на жизнь одного поганого Отступника? И ещё тысяча вопросов не даёт нам покоя. Помоги понять, как это происходит. Почему один из лучших, после нас, конечно, оперативников вдруг сходит на кривую дорожку из-за какого-то никчёмного старика? А, Стил, что за бред? В ваших дурных отступнических головах что-то переклинивает в один момент, или как это работает? Может, это какая-то заразная болезнь? Ты ведь убивал таких, как он, десятками, день за днём исправно исполнял свой долг, но вдруг, в один прекрасный момент, просто… не смог? Сначала этот Сол, затем ты, вы все сходите с ума, и пока мы не поймём почему, то не сможем излечить Стражей, победить опухоль на собственном теле и не сможем искоренить всех Отступников, пока они рождаются… фи… среди нас, да ещё и защищают их. Твою ж мать, Стил, объясни нам, наконец, пока я не вынес этому уроду мозги!

– Знаешь, Рон, я никогда не задумывался над этими вопросами, но теперь я отчётливо вижу… не я предал Стражей, не я стал Отступником, и не я их порождаю. Не там ты ищешь ответы на свои вопросы.

– Что ты несёшь? – Рон не на шутку разозлился, закричал, и с его лица сразу исчезла улыбка, а из голоса пропали язвительные нотки. – Ты, именно ты предатель, а не кто-то иной! Спелся с этими жалкими выродками, сохраняешь им жизни, чтобы они могли и дальше разрушать Систему. Я всего лишь хочу понять, что движет тобой и тебе подобными. Разве это, чёрт побери, так сложно?! А? Чего молчишь, отвечай немедленно, а то снесу ему голову нахрен! Потом будешь его мозги руками собирать! Ты этого хочешь?!

Рон с силой ткнул Шолохова в висок, от чего тот покачнулся на табуретке и чуть не свалился с неё. Затем старик посмотрел на меня очень пронзительным и выразительным взглядом. Он просил его отпустить.

– Твои угрозы ничего не стоят, Рон. Вы ведь оба понимаете, что если тронете его, то живыми отсюда уже не уйдёте.

– Всё, хватит, мне это всё порядком надоело, – на резком выдохе ответил Рон, а Харви вновь настороженно привстал с подоконника. – Изначально, это представлялось мне намного веселее. Но ты был прав, предатель, старик нам неинтересен. Когда я говорил, что нам нужно искоренить всех Отступников, я имел в виду вовсе не его.

Каждый из нас получает то, что заслуживает и хочет больше всего на свете. Какие бы преграды ни вставали на нашем пути, какие бы трудности ни пришлось пережить, мечта всегда найдёт свой путь сквозь все тернии и невзгоды. Пусть не у всех у нас великие мечты, пусть многих пугают их тайные желания, но тот краткий миг перед тем, как они исполнятся, ворвутся в наши жизни, сверкая множеством огней, горящих только для него одного, и этот миг станет самым счастливым и радостным моментом за всю жизнь. Может, хотя бы ради таких мимолётных, но ярких мгновений среди бесконечной тьмы мечты и должны сбываться? Я не знаю, но после слов Рона Шолохов посмотрел на меня в последний раз и с облегчением закрыл глаза. У великих людей всегда скромные мечты. Шолохов хотел одного – прощения за всё, что ему пришлось сделать, и за предательство единственного друга. Он хотел лишь обрести покой после полувека терзаний и ожиданий этого момента. Даже странные и страшные желания способны сделать человека счастливым, пусть всего на одно мимолётное мгновение.

Рон нажал на спусковой крючок, и пуля, обласканная жарким огнём воспламенившегося пороха, пронзила голову бывшего великого Стража, ставя точку во всей его долгой и печальной истории. Для меня эти секунды снова превратились в вечность. Я видел, как его бездыханное тело падает набок, как он разбивается на множество человеческих осколков и исчезает в потоке цифрового ветра, оставляя табуретку в одиночестве лететь навстречу полу. Звук от выстрела всё ещё продолжал звенеть в моей голове. Он не отступал и всё глубже проникал в моё сознание, превращался там в затяжной монотонный гул, полностью поглотивший меня. Но даже сквозь него я слышал своё дыхание и биение усталого сердца. Оно учащалось с каждым тактом, и с каждым ударом сердце стремилось выпрыгнуть из груди. Это снова началось, Система вновь взывает ко мне, поглощает, сливается со мной в единое целое. Мои вены набухли, заструились фиолетовой змейкой по коже, а глаза заволокло молочной пеленой. За биением сердца пришла ненависть, чистая, яркая и непорочная, она не похожа на обычные эмоции, которые поглощают нас без остатка, превращают в бездумных монстров. Нет, это было нечто иное, новое для меня чувство. Я потонул в ненависти, но при этом был абсолютно спокоен, это невероятно сложное и противоречивое состояние. Как говорил Наставник, огонь – это дикая и необузданная стихия, но она безразлична к этому миру. Огонь не умеет злиться, не может любить или ненавидеть, он просто есть, живёт, пылает и уничтожает всё вокруг. Это его суть, основа его существования, он живёт в уничтожении и поглощении других, но при этом не испытывает никаких эмоций и переживаний. Чистая, незамутнённая и непокорная сила. Я сам стал таким, слился с собственной ненавистью в единое целое, стал ею, следовал её стихии, но оставался хладнокровен в своих стремлениях. Я почувствовал, как внутри меня всколыхнулась Тьма. Она затрепетала от вожделения и задрожала от нетерпения, а затем вылезла наружу из самого дальнего уголка моей души, куда я загнал её совсем недавно.

Она снова здесь, вокруг меня, она кружит, изучает, ей интересно. В ней больше нет ненависти ко мне или страха, нет желания уничтожить или сделать больно. Тьма подходит ближе. Она что-то чувствует, что-то тянет её ко мне. Она нежно окутывает меня, проникает в поры и в мою голову, затем ласково обволакивает всё тело и сливается с ним. Пелена спадает с моих глаз, а сердце замедляет свой ход. Тьма тихо шепчет мне на ухо: «Убей их всех!»

Я вижу, как от Рона отделяется светлая тень его собственного будущего, которое наступит всего через долю секунды после того, как он успел о нём подумать. Я вижу его желания и мысли. Он направляет свой пистолет в мою сторону и снова спускает курок. Но это его будущее, а не моё. Я мчусь быстрее молнии, быстрее их мыслей и самого потока жизни. На ходу выхватываю эфес меча и незаметно активирую его. Мои движения настолько быстры, что осколки грозного клинка не успевают до конца образовать свои острые черты до того, как лезвие вспарывает брюхо Рона, и только затем меч окончательно собирается воедино, пронзая Палача насквозь и разрывая его внутренности. Я вижу его удивлённый взгляд, его метущиеся по уголкам сознания мысли, они истерично ищут выход, но не могут найти. Я вижу, как они угасают, теряя всякую надежду. Резкий взмах меча вверх – и лезвие разрубает его грудную клетку вместе с жестоким сердцем. Ненависть радостно клокочет внутри меня, упивается каждой секундой и каждой каплей крови, стекающей в огромную лужу на полу. Нет, это не люди, Вергилий был прав, это бешеные животные, которых нужно уничтожать. Упиваясь каждым потухшим нейроном чужого мозга, я на миг упустил ситуацию из-под своего контроля, чего хватило Харви, чтобы оценить всю обстановку. Я замечаю за телом Рона, всё ещё стоящего передо мной, пронзённого клинком, беспорядочную белую тень Харви, она мечется так быстро, что не даёт понять, куда направится в следующую секунду. Я не слышу его голоса, но вижу его громкие мысли, он ругает меня, проклинает и источает ненависть такой силы, что она способна раздавить мою собственную одним своим существованием. Харви – опасный противник, один из лучших Палачей. Несмотря на свой высокий рот и внушительное телосложение, он великолепный боец: быстрый, умелый. С такими габаритами и боевыми качествами он запросто мог стать ещё одним безликим колоссом у дверей Верховного Стража. Я пытаюсь среагировать на его быстрые движения, поймать пистолет Рона, который тот уже выронил из ослабевших рук, но оказывается слишком поздно. Харви настолько быстр, что даже мои новые способности бессильны. Я поднимаю пистолет Рона, чтобы выстрелить в грозную цель, но в тот же миг в моё лицо прилетает белая тень мощного удара Харви и почти сразу за ней огромный кулак.

От сильного удара у меня поплыло перед глазами и отбросило назад. Я расслабил хватку и выпустил меч из своих рук. Рон вместе с пронзившим его клинком сразу же рухнул на пол. Моя голова загудела от боли, а зрение затуманилось, что не позволяло мне точно прицелиться. Я поднял пистолет навстречу несущемуся на меня разъярённому быку, сделал выстрел, но Харви увернулся от него, схватил меня одной рукой за запястье, а другой за горло, затем приподнял над полом и с силой швырнул из кухни в прихожую. Я быстро вскочил на ноги, ловко извернулся как змея, затем новый выстрел, но Харви опять ускользнул в сторону, избегая смертоносных снарядов. Он двигался так быстро, резво и чётко, что картина нашего общего будущего начала тонуть в его белых образах, они метались вслед за его мыслями, запутывали меня и сбивали с толку. Харви вновь отбил мою руку с оружием, схватил за горло и с размаха ударил меня спиной о стену прихожей. Острая и невыносимая боль вспыхнула по всему телу, моё лицо запульсировало от его удара, спина горела и ломила, взывая ко мне сильными наплывами жгучих волн. Я потерял ясность ума и свою связь с Системой, она начала затухать, выпускать меня из своих заботливых рук, оставляя наедине с моим самым грозным противником, в победе над которым я уже начал сомневаться.

Харви держал меня за горло, прижимая к стене, одновременно бил мою руку об стену, пытаясь выбить из неё пистолет Рона, а я продолжал рефлекторно нажимать на спусковой крючок, совершая всё новые и новые оглушительные выстрелы, тревожащие жильцов этого многострадального дома. С очередным ударом я всё-таки разжал пальцы, отпуская пистолет в свободное падение. Добившись своего, Харви хотел провести заключительную атаку освободившейся рукой и уже замахнулся для мощного удара, но я быстро схватил его за лицо и большим пальцем вонзился в его правый глаз. Под сильным давлением он лопнул, как перезрелый плод, и Харви зарычал от боли, будто раненый медведь. Он ослабил хватку и отскочил от меня, прикрывая глаз ладонями, откуда уже бурным потоком хлестала кровь. Он продолжал истошно кричать и отступать обратно на кухню, испуская из себя бесконечные потоки ругани.

– Мой глаз! Я убью тебя! – наконец, прорычал Харви, откидывая подол своей куртки.

Ловким движением он вытащил из-за пазухи огромный тесак Палача и с криком кинулся на меня. Я успел отскочить назад до того, как быстрая тень натренированного Стража мелькнула рядом со мной и острое лезвие, со свистом разрезая тяжёлый воздух, пронеслось в нескольких сантиметрах от моего горла. Я пытался нападать, изворачивался, как мог, отбивал его размашистые атаки, которыми он уничтожал всё вокруг, изо всех сил стараясь добраться до меня. Его раздавленный глаз кровоточил, заливая половину его лица, что делало его звериный оскал ещё страшнее, пуще раздувая его ненависть. Я хотел ударить его, но он с лёгкостью отбил мой выпад и сразу же встречным взмахом ножа чуть не рассёк мне лицо. С каждым его взмахом я отступал всё дальше, уходил вглубь жилой комнаты.

Я предпринял очередную попытку схватить его руку, чтобы выбить холодное оружие, но эта ошибка оказалась роковой. Харви неожиданно и ловко развернулся на месте, уходя от захвата, и размашистым ударом прошёлся по низу моего живота. Острое лезвие тесака Палачей – грозное и безжалостное оружие, оно не щадило никого: ни Отступников, чьи руки оно рубило с большой лёгкостью, ни бывших зарвавшихся Стражей. Харви сильным ударом рассёк мою одежду и вонзил нож в левую часть живота, проникая достаточно глубоко и вспарывая моё брюхо. Я вскрикнул, окончательно обрывая от сильной боли все остатки своей обоюдной связи с Системой. Затем попятился, прижимая руки к рассечённому месту, и почувствовал, как тёплые ручейки крови засочились сквозь пальцы. Без помощи Системы и оружия я оказался совсем бессилен перед быстрыми атаками моего противника. Меня пошатнуло от рези в животе, обдало жаром, после чего я ощутил невероятную слабость, быстро расходившуюся по всему телу. Я продолжал отступать, пошатываясь в бессилии, пока не упёрся спиной в большой шкаф с множеством небольших ящиков. Харви вновь ринулся на меня с ярким желанием закончить эту схватку, но даже сейчас моё желание жить оказалось сильнее любой боли. Я схватил первый попавшийся под руку выдвижной ящик, с криком выдрал его из шкафа, кинулся навстречу Харви и с размаха ударил его по голове. К моей удаче, ящик был заполнен всяким хламом, что придало ему лишний вес и силу удара, от чего всё его содержимое разметало по комнате, а сам ящик с хрустом разлетелся в щепки. Этот неожиданный встречный удар выбил тесак из рук Харви и отправил в полёт по комнате. Но даже так я не смог сбить с ног своего могучего противника, он лишь отшатнулся назад на пару шагов и, похоже, знакомство с мебелью бывшего жильца квартиры ещё сильнее разозлило его. Спустя всего миг Харви снова очутился рядом со мной и новый резкий удар в лицо повалил меня на местный ковёр. Боль нахлынула новой волной, а горящая рана в животе мешала сфокусироваться на битве, не давала думать и всё глубже погружала в свой водоворот из нескончаемого ужаса.

Харви напрыгнул на меня сверху, придавил коленом к полу, не позволяя встать на ноги, и вцепился руками в мою шею.

– Сдохни, сдохни, сдохни! – продолжать он кричать, всё сильнее сдавливая моё горло.

Я начал задыхаться, моё сознание поплыло, а тело окончательно сдалось под напором этой нелепой схватки. У меня больше не осталось сил сопротивляться, я лишь безуспешно сучил руками по ковру, даже не пытаясь разжать хватку Харви. Может, потому, что понимал бесполезность этих попыток: я слишком изранен и безмерно устал. Моё сознание помутилось, а мир вокруг потемнел, стал терять цвета и звуки, даже крики Харви стали каким-то далёкими и приглушёнными. Я продолжал беспорядочно ощупывать пол рядом с собой, расталкивая всякий мелкий мусор из развалившегося ящика, пока мои пальцы не нащупали обычную отвёртку. Мне хотелось закричать от отчаяния, но Харви настолько сильно сдавил моё горло, что я не мог вымолвить ни звука. Тогда я схватил отвёртку и из последних сил вонзил её в горло Палачу. Моё лицо окропило чужой кровью, которая сразу засочилась из пробитого горла. Но Харви даже не почувствовал это. В нём настолько ярко разгорелась ярость и презрение ко мне, что, даже захлёбываясь в собственной крови, он продолжал душить меня. Я наносил удары отвёрткой в его горло снова и снова, пока его не начало выворачивать наружу, и тогда он ослабил хватку, постепенно теряя силы. Затем я в очередной раз вытащил своё спасительное оружие из его шеи и с жутким хрипом, что вырвался из моего горящего горла, воткнул его в висок Харви, с хрустом пробивая его череп. Сильный и грозный противник всем своим весом упал на меня, испуская последний дух. Ослабевшими и дрожащими руками я кое-как сбросил с себя тело Харви и отполз в сторону, жадно глотая ртом воздух, периодически переходя на кашель.

Мне было больно и страшно, мне хотелось кричать, плакать, хотелось провалиться сквозь землю и никогда больше не видеть эту треклятую Систему со всеми её обитателями. Тогда я, наконец, дал волю своим эмоциям, завопил, насколько хватило сил, переходя на крик, ударил кулаком в стену и потом посмотрел на себя, всего заляпанного своей и чужой кровью, на дикий бедлам в квартире Шолохова, на труп бывшего коллеги на ковре и на свою разрушенную жизнь. Куда я пришёл в своих желаниях? Разве это моя мечта – жить вот так, в вечном кошмаре, терять всех, кто мне стал близок, терпеть унижения, ложь и предательство… причинять боль себе и другим, взращивать презрение у всех, кто меня окружает, кто любит и ненавидит и кто дорог мне самому?! Куда же приводят наши мечты, если для некоторых они обретают желание смерти, единственной воли – получить избавление от их собственной жизни? Мне было больно и обидно, даже не от глубокой раны в своём животе, которая ещё продолжала сочиться кровью, – меня терзало глубоко внутри, в душе, было больно тому настоящему Стилу, кто прячется под этой внешней оболочкой и кто сейчас плакал и не мог остановиться. Что стало со мной и со всеми нами?..

Мы наделали много шума, растревожили весь дом, да так, что уже наверняка каждый житель сообщил Стражам о перестрелке в одной из квартир. Мне нельзя здесь оставаться, они знают, чья эта квартира, и всё поймут. Сейчас все Стражи заняты на операции в логове Призраков, но они придут, они всегда приходят, и к этому моменту я должен быть далеко отсюда. Как можно дальше… вне Системы. В любом случае если останусь здесь, то истеку кровью быстрее, чем меня кто-то найдёт, но нужно дать себе время и позаботиться об уликах.