Защищая горизонт. Том 2

– Хорошо…

– Стил, встретимся на той стороне, – пропищала она, закрывая глаза.

Вергилий нажал на спусковой крючок, и пуля с громким хлопком моментально впилась в голову Киры. Многие Техники дёрнулись от выстрела, а некоторые новички отвернулись, чтобы не видеть самого момента смерти. Даже зная, что это всего лишь извлечение разума, они не смогли видеть, как умирает другой человек. Несмотря на то, что в запястье Киры ещё находился чип, её цифровая оболочка всё равно треснула и осыпалась на пол, покидая мир вслед за своей хозяйкой. В этот же момент я почувствовал, как задрожал пол под ногами, и здание тряхнуло так, что свет в зале мелко заморгал, а с потолка посыпалась пыль, будто кто-то взорвал мощную бомбу в подвале башни.

– Что случилось? – с лёгким налётом паники спросил Вергилий.

– Выброс, – ответил Техник, продолжая касаться кнопок на висящей в воздухе клавиатуре. – Слишком большая затрата энергии для повреждённого ядра, мы предупреждали.

– Система выдержит ещё один выброс?

– Должна, но действуйте немедленно, пока мы ещё можем удерживать каналы открытыми.

– Сажайте его! – скомандовал Вергилий Техникам, которые всё это время держали меня.

Они поднесли моё ослабевшее тело к креслу и усадили в него. Это было крайне неприятное и необычное чувство – сидеть там, где минуту назад «умерла» Кира. Мне показалось, что ещё не успел остыть её след в нашем мире, я будто почувствовал её прикосновение к своему разуму, и он задрожал от страха. Все мы боимся умирать и даже уверенные в том, что это не конец, продолжаем всеми силами цепляться за жизнь. Даже если она того не стоит.

Когда Техники сбросили с себя ношу в виде незадачливого Стража, то Вергилий схватил одного из них за плечо и притянул к себе.

– Найдите мне уже отряд «Харон», немедленно, – зло процедил он в лицо Технику, а потом грубо отшвырнул его в сторону двери.

В это время другие Техники уже закрепили на мне те же датчики, что недавно опали с исчезнувшего тела моей боевой подруги, а потом снова прильнули к экранам своих пищащих машин.

– Пытаюсь найти капсулу, – прозвучали знакомые слова и закономерное продолжение: – Опять отказ, не удаётся установить маршрут. Используем дополнительные каналы, как в прошлый раз, поехали!

– Вергилий, каково это – убивать себе подобных, таких же Стражей, как и ты? – совсем без сил и с закрывающимися глазами спросил я, чтобы не думать о скором отключении.

– Знаешь, довольно умиротворяюще, – с улыбкой ответил Хранитель.

– Да, я тебя понимаю. – Я попытался улыбнуться в ответ, но не смог. – Прошу, сделай это как можно быстрее.

– Не быстрее, чем пуля.

– Есть контакт! – снова воскликнул Техник. – Ставлю блокираторы и перехватчик. Сделано!

Здание снова чуть заметно тряхнуло, и одна из лампочек над нами взорвалась в ярких вспышках искр.

– Скорее, заканчивайте, пока связь ещё устойчива, – торопил нас парень в белом халате.

– Ну что, время проснуться, Стил, – возвестил Хранитель.

Он вновь поднял своё оружие, опустил палец на спусковой крючок, но в этот момент дверь в комнату выброса с грохотом отворилась и внутрь залетел ещё один Техник.

– Стойте, остановитесь! – закричал он изо всех сил, потом осёкся, увидев меня, и его глаза округлились от страха.

Он смотрел прямо на меня, источая лавину ужаса. Неужели они знают про «Харон»? Так быстро? Но у меня уже не было сил думать и бояться. Я закрыл глаза, ощущая, как весь мир начинает плыть в моей голове.

– Быстрее! – заорал Техник, руководивший моим отключением.

Раздался выстрел. Резкий всплеск боли, удар – и я снова провалился во тьму, но на этот раз так глубоко, что потерял самого себя.

Глава 6. Дивный новый мир

А что вы считаете реальностью? Может быть, то, что видите, слышите, чувствуете, или то, что вас окружает каждую секунду, целый мир, неизведанный и таинственный? Насколько реальны ваша жизнь, чувства, эмоции, страхи, даже мысли и мечты? Мы часто задаёмся этими вопросами, но предпочитаем каждый раз трусливо убегать от ответа, прячась за первыми впечатлениями и считая их истинно верными. Мы привыкли думать, что каждая родившаяся в голове мысль реальна, что она выражение чистого внутреннего мира, который смотрит на всё вокруг своим ясным взором и воспринимает как есть, непреклонно, упрямо и точно. Но что такое мир для нас самих, как человек воспринимает его в своём сознании? Он его видит, слышит, трогает и пробует на вкус, всё вокруг предстаёт перед ним в виде крохотных и юрких электрических сигналов. Они словно быстрые гонцы несутся стремглав к мозгу, чтобы донести ему важную весть о новом ощущении, что испытали органы чувств. Мы привыкли видеть мир именно таким, совокупностью множества ощущений и раздражений, полученных глазами, ушами или кожей. Все эти сигналы устремляются в мозг, собираются там в единый хоровод, сплетаются вместе, кричат вразнобой о том, что увидели, спешат донести до человека важную информацию, пока в какой-то момент не сливаются в единый образ отражённой реальности. Мы довольствуемся подобной картинкой в голове, этим первым чувственным впечатлением, считаем его неизменной истиной, познанной и раскрытой. К тому же эти мысли основаны не на пустой уверенности, а проверяются каждый день, каждый миг жизни в работе и быту. Основываясь на полученной картинке, мы изменяем мир вокруг, подчиняем его своей воле и тем самым постоянно находим подтверждение реальности своих представлений. Весь мир даётся нам в ощущениях, но часто мы не осмысливаем их, не пытаемся понять, а принимаем как данность, непоколебимую и вечную. Человеческие чувства слишком хрупкие и слабые, они гнутся под порывами любого ветерка от извечных циклонов жизни, они доверчивые и наивные, и каждый проходимец способен их обмануть. Часто человек сам ломается под тяжестью жизни, убегает от проблем, надоедливой рутины и тонет на дне гранёного стакана, глушит свои мысли и чувства, искажает ту реальность, которую так ненавидит. Слух, зрение, тактильные ощущения – всё можно обмануть, предать своё сознание и закрыться от вездесущего ока собственной ненависти, совести и отчаяния, уйти за пьянящую грань зелёного дурмана или пойти по пути смертельных игл. Но если наши чувства можно обмануть, тем более когда мы сами к этому стремимся, тогда что остаётся от реальности, от той самой картинки из жизни, которую мы принимали за единственно верную и точную, что же мы можем считать реальностью и можем ли вообще? К счастью, никто не одинок на этом пути, рядом верный спутник и союзник, главный боец и командир личной армии – острый и пытливый ум, рациональное сознание, что бьётся и дрожит, как второе сердце под раскатами яростной энергии. Оно клокочет внутри мозга, сверкает ясностью мысли и борется за то, чтобы разобраться в череде полученных ощущений, сложить их воедино, понять и осознать весь мир. Разум – это последний оплот перед любым обманом, но в то же время самое слабое звено, связывающее нас с реальностью. Сознание может стать главным оружием в борьбе против тьмы невежества или обернуться погребальным костром для слабой личности.

Каждый день и каждую секунду мы находимся в поиске своего настоящего, реального мира, где мы сможем быть самими собой, жить, любить и радоваться жизни, вставать каждое утро навстречу ласковому солнцу, идти вслед за горизонтом и творить наше общее будущее. Но чаще всего разум оказывается пленником собственных мыслей и раздумий, нелепых идей, скрывающихся за напыщенной важностью, которые всё дальше отдаляют нас от желаемого света и погружают в пучину добровольного дурмана из снов и сладкого тумана. Но обман наших чувств оказывается не самым страшным событием перед лицом полной потери реальности, своего внутреннего Я, что отторгает мир и самого себя, сдаётся в плен лживым мечтам и фантазиям. Мы не виноваты в том, что запутались, потерялись в густом тумане, где каждый одинок среди океана таких же заблудших душ, стенающих вокруг. Мы родились и выросли в мире грёз, воспитаны лживыми пророками, внушающими свои мысли и мечты, они окружают разум мёртвыми и ложными идеалами, позволяющими поддерживать их господство. Человеческий разум стенает, бьётся в агонии, желая сбросить с себя инородные мысли, вопрошает себя и всех вокруг о том, почему мир так устроен, почему так несправедлив? Но в ответ мы слышим лишь то, что это и есть реальность, та самая, с которой стоит смириться, и тогда разум сдаётся, принимает чужие мечты и несёт их дальше, сквозь время и поколения, рождая всё новых обитателей мира грёз.

Финальным аккордом этой печальной симфонии о растаявшей на глазах реальности становится тот факт, что мир, в котором мы живём, рождаемся и умираем, безразличен к нам и нашим жизням. Он безучастно взирает на нас, окутывает, пронизывает своими частицами, но не замечает нас, проходит насквозь, будто и нет на его пути человека и заблудшего сознания. Он лишь безмятежно плывёт куда-то вдаль, бесконечно, вечно… Что для него люди? Всего лишь очередной набор частиц, часть его самого, огромного и великого потока, где не существует форм и мыслей, вещей или смыслов – только бесконечный эфир, где мы растворяемся и превращаемся в ничто. Конечные формы, наделённые субъективным смыслом, существуют только в нашем сознании, абстракции, как неизменный способ человеческого мышления.

Люди как биологический вид появились в этом мире и развились в соответствии с его законами и требованиями, изменялись, подстраивались и превращались в идеального подводных жителей в этом вселенском океане. Но кроме общих черт, которых требовала от нас действительность, мы приобрели и более специфические свойства. Мы привыкали к нашей планете, к плотности воздуха, к свету нашей звезды, мы изменялись, чтобы уметь воспринимать мир вокруг, чтобы выжить в этом океане. Мы научились слышать колебания воздуха, ощущать отражённый свет Солнца, различать оттенки природы, видеть цвета и очертания объектов. Но этот пучок субъективных ощущений, ставший отражением, слепком реального мира, существует только для нас самих. В реальности нет цветов – лишь способность поверхности поглощать и отражать свет, нет звука – лишь колебания воздуха. Только мы – люди – способны преобразовывать эти ощущения в картины реальности, лицезреть мир как совокупность таких абстракций и на основе них строить свои жизни. Мы познали правила этого мира, подчинили их себе и стали изменять его, выстраивая в соответствии со своими желаниями и потребностями. Художники смешивают различные краски, наносят на поверхность холста, чтобы создавать картины, повторять образы, полученные извне. Музыканты выстраивают колебания воздуха, создавая великолепные композиции, что будоражат умы многих поколений. Но мы одиноки во Вселенной, живём внутри собственного абстрактного мирка, наслаждаемся своим трудом и творчеством, окутанные безразличием вечности. Эти картины способен понять только человек или услышать музыку именно такой, какой задумал её автор. Если мы встретим пришельца с другой планеты, кто развивался в соответствии со своими условиями, то он может не увидеть красоту нашего мира, его глаза могут воспринимать иные волны, а слух иметь другую природу. Мы замкнуты на себя, живём друг для друга, созидаем, вдохновляем своих потомков на свершения. Пусть мы одиноки среди своих ощущений, пусть мир безразличен к нам, но мы сами способны наполнить его красками. Человек подобен богу, он сам созидает своё окружение, наполняет его смыслом, рисует картины собственной жизни и учит с их помощью детей. Очень долго мы находились под властью беспощадной природы, боялись её, подчинялись и пользовались только её милосердными дарами, но со временем человек освободился от этих пут, познал её, расправил плечи и принялся сам ковать свою судьбу. Люди сбросили ярмо довлеющей над ними действительности, но попали в рабство куда более глубоких и страшных сил – самого человеческого общества. Власть природы сменилась властью экономики, поглотившей человечество через его сознание и ставшей оковами его духа. Поэтому мы часто бежим от реальности, закрываемся в сладких фантазиях и бредим о несбыточном горизонте. Лживые пророки, идеи и мысли… познав мир, мы снова затерялись в его соснах, заплутали в собственных абстракциях. Но придёт день – и человечество найдёт в себе силы изучить и понять свою жизнь, подчинить её своей воле, как это случилось с силами природы, и тогда краски жизни вновь вспыхнут перед нашими глазами. Мы наполним мир красотой человеческого разума, воспарим как птицы над собственной историей и нарисуем величественные картины общего будущего.

* * *

Здесь было так прекрасно, так легко и свободно. Я парил над высотой собственных мыслей, тонул в окутавшем меня забвении и наслаждался каждым мгновением. Боль, наконец, ушла, растаяла вместе с моей истерзанной цифровой оболочкой, а все заботы будто растворились, унеслись куда-то далеко-далеко, за границу моих переживаний. Весь груз ответственности, вся боль, что мучила меня не только физически, но и выедала изнутри день за днём, даже она исчезла, оставив лишь малую толику меня самого, ту частичку, что тонула во Тьме каждую ночь, не знавшая покоя и счастья и становившаяся всё меньше с каждым пробуждением.

Редкие всполохи сознания и слабая паутинка из моих мыслей – это всё, что осталось от меня после того, как пуля проникла в мою голову. Эта частичка была настолько лёгкой и невесомой, что её подхватил сильный поток чужих мыслей и понёс куда-то вдаль. Резкий порыв цифрового ветра – и вот моё сознание уже вытянулось, ментальные связи натянулись как струны и с каждым новым порывом грозились порваться, а затем растаять в общем потоке. Но волнения не было, лишь слабая эйфория беззаботности, которую я ни разу в жизни ещё не ощущал. Я полюбил её и не хотел отпускать это чувство. Я хотел остаться здесь с этими мерцающими вокруг меня огоньками, в центре вальса из снов и чужих мыслей. Повсюду зажигались звёзды, яркие и цветные вспышки, словно кто-то невидимый уронил ведро с краской на полотно неясных мыслей. Это было так красиво. Яркие, бурные краски окутывали меня, танцевали, водили хороводы и наполняли моё существование. Может, это и есть сны? То, чего я был лишён, что видят люди каждую ночь, вырываясь из потока серых дней? Может, именно здесь они прячут свои страхи и тайные желания, уходят от проблем, предпочитая этот беззаботный мир взамен своих никчёмных жизней? Тогда я могу их понять. Я тоже хотел остаться здесь, в тени чужих снов, среди великолепия красок и цветов, летать, кружиться и резвиться вместе со всеми и с упоением сливаться с общим торжеством жизни.

Я ещё никогда не видел столько красок в одном месте. Вся Система давно померкла, потускнела и превратилась в слабую тень самой себя, той самой мечты, что так усердно лелеял Верховный Страж и которую он давно потерял. Та самая пожухлая и серая трава на обочине дороги, тот туман, что призван скрывать похищенные краски, – вот главные символы нашей эпохи. Кто-то украл все цвета нашего мира, высосал всю жизнь из умирающего тела общества, оставив его умирать на обочине среди грязи и смрадного тумана. Краски ушли, покинули Систему и остались теперь только в наших грёзах, и лишь немногие несут отпечаток этой утерянной мечты. Ани была одной из них – удивительной, светлой и красивой, в её взгляде горел осколок утраченных красок, зелёный огонь чистого мира, который так притягивал к себе, не покидал мои мысли и каждую секунду манил, заставляя тосковать по этому свету. В тот момент я осознал, что не хочу покидать этот тёплый и уютный мир, не хочу возвращаться в ту страну забвения, откуда прибыл, к проблемам, поджидающим меня там, за порогом сознания. Я слишком много разрушил мостов, пока шёл к этой цели, и теперь, вне этого потока, меня снова ждали только боль и расплата за всё содеянное. Теперь они всё знали и понимали, видели мою истинную суть и что я сотворил. Отступник, братоубийца и разрушитель Системы. Именно я приложил немало усилий, чтобы произошедшее случилось, я был добровольным участником этого складно выстроенного плана, главным актёром этой незаконченной пьесы. Я привёл Сола в башню Стражей, я позволил Максу проникнуть в ядро Системы, и по моей вине погибли все эти Стражи. Из-за своих ошибок, амбиций и глупых идеалов я погубил двух Палачей. Именно в этот момент нашего громкого падения я сыграл главную партию сумрачной арии. Служба Стражей разгромлена и поставлена на колени, а я уничтожил двух хороших воинов, защищавших границы наших сновидений. Верховный Страж видел во мне спасение, некую мессию, способную воплотить его безумные идеи. Как наивно и банально. Он настолько сошёл с ума от горя и отчаялся победить в этой бесконечной войне, что упал к ногам того, кто привёл Систему на грань погибели.

Хотя я сам не до конца осознавал последствия своего выбора. Я попал в ужасную ловушку между Сциллой и Харибдой, где по обеим сторонам клокочет жадная пасть, желающая проглотить меня целиком, и каждое чудовище с мольбой повторяет моё имя. Есть ли выход из этой ловушки? Можно ли проскочить мимо ужасных созданий? Я не знаю, но моя роль ещё не сыграна до конца, я должен выполнить своё последнее задание и остановить Кукольника или того, кто за ним стоит, пока наш мир окончательно не рухнул и не погрёб под цифровыми руинами миллион невинных жизней. Несмотря на то, что именно я частично виновен в их страданиях, внутри меня ещё бьётся сердце Стража, и мои действия ничего не изменили. Я всё так же чувствую ответственность за людей и их будущее. Хотя бы в этом наши стремления похожи, но каждый видел свой способ сделать людей счастливыми. Наставник хотел починить разбитую мечту, вернуть людей на путь развития, а Сол видел спасение через слепое и отчаянное разрушение старого мира и в этом находил свой путь к свободе. Но если Система рухнет по наивной глупости Сола, то у людей уже не будет никакого будущего, ни по одному из путей.

Неожиданно поток из красок вокруг меня дрогнул, стал сгущаться и потемнел. Сознание становилось всё тяжелее и тяжелее, мысли тускнели в почерневшем потоке, обретали вес, тягость и форму. Я почувствовал, как снова начинаю падать во тьму, как выпускаю из рук эти краткие минуты счастья и безмятежности и вновь погружаюсь в привычную и холодную тьму реальности. Мысли путаются, беспорядочно мечутся, хотят оторваться и вернуться назад, туда, в бушующий и красочный поток чужих мыслей. Они слишком хорошо знают, что приходит вслед за тьмой.

Боль…

Адская, мучительная и невыносимая боль начинает раздирать моё тело, я чувствую её уже отсюда, вне стен своей темницы из тщедушной оболочки. Но даже здесь я слышу и чувствую её отголоски, они протягивают ко мне свои цепкие лапы и тянут всё дальше на дно. Я падаю. Мне страшно, холодно и одиноко, а ещё невероятно больно. Я почти не чувствую себя, не могу разобрать собственные мысли, только тяжёлый комок, слепленный из моих страхов, эмоций и чувств, переживаний и метущихся мыслей, продолжает ускоряться и падать в бездну. Моё сознание простреливает первый сигнал – это ноги, они горят, словно в огне, суставы ломит, а боль острыми иглами вонзается в каждую клеточку моего тела. На мгновение я теряю сознание от этих чувств. Сложно выразить эту потерю, когда ты сам всего лишь пучок мыслей, но я ощутил, как их разметало во тьме по сторонам, я потерял самого себя и на миг перестал существовать. Но уже через долю секунды я вновь обнаруживаю себя, и новые спицы агонии продолжают пронзать моё сознание. Руки, ноги, всё тело в огне, разум не может понять, не может привыкнуть и разобраться в том, что происходит. Он отвык от реального тела, позабыл, что значит ощущать первозданные сигналы, а не их заменители, пусть и такие точные. Теперь он в ярости, он почувствовал обман, долгое предательство длиною в жизнь, и он хочет отомстить, сжечь меня изнутри и покарать за подобную измену. Мой разум пытается отторгнуть незнакомое тело, что всегда было его по праву. Мне тяжело дышать, я чувствую, что начинаю задыхаться. До меня доносится быстрое биение сердца, полное боли, я не могу вздохнуть, что-то мешает, у меня начинается паника. Ускоряющийся темп сердца требует всё больше кислорода, но его нет.

Я тону…

Сквозь огненную бурю, что ласкала и била по моему телу, я ощутил будто тону в вязкой жидкости. Она покрывала всё моё тело, заполнила лёгкие и не давала вздохнуть. О нет, я хочу жить, спасите, кто-нибудь! Сознание начало вырываться из опутавших его щупалец, оно хотело назад в мрачную, но уже не такую страшную Систему, где не было подобного кошмара. Я хотел, чтобы всё это скорее прекратилось. Но тут меня окончательно сковала неизвестная сила и резким рывком загнала в тюрьму моего собственного тела.

Все краски потухли. Голоса в моей голове разом утихли, покинули меня, и я снова остался один, наедине со жгучей болью и бурей новых ощущений, буквально разрывающих мой разум. Я ничего не видел и не слышал, моё тело не слушалось и нескончаемо билось в слабых конвульсиях, а я продолжал задыхаться и тонуть в неизвестной вязкой жидкости, в полной тишине и слепоте. Всё новые и новые ощущения с яростью врывались в моё помутневшее сознание, разрушая его изнутри. Каждый новый прилив всё больше сводил меня с ума, заставлял мой разум биться внутри агонизирующего тела, куда он был заточён, как умирающая птица, мечтающая перед самой смертью ещё хоть раз увидеть солнце и ощутить радость полёта. Разум взывал о помощи, пытался совладать с новым и огромным миром, который разом обрушился на него. Он пытался пробудить тело от долгого сна, совладать с атрофированными мускулами и сбежать из этой тёмной ловушки на свежий воздух. Я что-то почувствовал внутри себя, оно шевелилось и хотело выйти наружу, будто неизвестный монстр проник в меня по пищеводу и теперь извивается там, клокочет и рвётся на свободу. Мой рот открыт, а чудовище залезло очень глубоко до самого желудка. Часть своих щупалец оно запустило ко мне через ноздри, но и здесь ему стало слишком неуютно. Оно лезло наружу, медленно втягивало свои длинные и гибкие как плети конечности, выпускало меня из своей стальной хватки, а затем окончательно покинуло моё тело и исчезло в темноте. Я продолжал яростные попытки совладать со своими руками и ногами, я их почти не ощущал, лишь краем сознания понимал, что они существуют и продолжают свои бесплодные попытки вернуться под мой контроль. Это ужасное чувство, когда ты просыпаешься среди ночи и понимаешь, что отлежал руку и не ощущаешь её, она стала будто чужой, и это очень пугает. Ты пытаешься совладать со страхом и омерзением, берёшь её другой рукой и как мёртвое животное перебрасываешь в иную сторону, где она снова начинает оживать. С мелким и противным покалыванием кровь поступает в онемевшую конечность, возвращая её в твоё полное подчинение. Сейчас я ощущал нечто подобное, только чужой стала не одна рука, а всё тело. Меня раздирали паника, боль и страстное желание как можно скорее вырываться из этого ада. Единственное, что я ощутил, помимо этого ужаса, как десяток игл, появившихся откуда-то из темноты, разом впились в моё тело, после чего меня вновь обдало жаром и мелкой дрожью, всё тело закололо и затрясло. Вязкая и противная жидкость вокруг медленно исчезла во тьме вслед за тем ужасным монстром.

Ко мне начало возвращаться ощущение собственного тела, и теперь из комка мучительных страданий, неясного и расплывчатого, в сознании стали вырисовываться очертания моих конечностей. Постепенно я стал разбираться во всём этом хаосе из мыслей, понимать свои ощущения, сигналы нервных окончаний и откуда они пришли – чудо рождения нового мира и человека в нём, который за первые минуты вновь учится дышать и чувствовать, учится жить заново. Но я не мог больше выносить муки обретения себя, мне хотелось вырваться из этой тьмы, и я предпринял первую настоящую попытку бегства. Моё тело дёрнулось и зашевелилось, но, к своему ужасу, я ощутил холодные металлические стены, неприступно обступившие меня со всех сторон. Они были так близко, окружили меня и не давали возможности сдвинуться с места. Капсула… Это была моя первая логически выстроенная мысль после того, как пуля Хранителя разрушила мой разум в виртуальном мире. Как же тяжело собрать все мысли воедино, когда их разметало по этой полноводной реке информации, что вынесла меня из Системы!.. Я ощутил, как новый приступ паники начал окутывать меня. Мне показалось, что стены моей новоявленной тюрьмы начинают смыкаться, сдавливать, вызывая всё новые вспышки навязчивой клаустрофобии. Капсула слабо завибрировала подо мной, и я не увидел, но почувствовал, как открылась её верхняя часть и мои обретённые обонятельные способности атаковал резкий запах затхлого и сырого помещения, а также холодный воздух нового мира. Я выгнулся и дёрнулся навстречу прохладным объятиям. Тело ещё плохо повиновалось мне, оно было тяжёлое, неуютное, будто чужое. В каждую точку моей кожи вонзались тучи невидимых иголок, меня трясло, по мускулам волнами проходили приступы судорог, а конечности дёргались как раненые змеи. Но жажда выбраться отсюда, из этой пугающей ловушки, настолько овладела моим разумом, что я на время перестал ощущать что-либо ещё, кроме этой, тянущей меня к свободе, силы воли. Я смотрел вверх, в глубокую черноту этого места и мысленно тянулся наружу.

Неожиданно я увидел нечто расплывчатое, небольшое пятно красного цвета. Нет, даже не пятно, а отзвук далёкого света, который раздражал мои глаза, привыкшие к постоянной тьме, так сильно, будто я смотрю на солнце. Мне было больно, но я не мог отвести взгляд. Это первое, что я увидел, очнувшись в новом мире, первые вспышки моего настоящего живого взгляда и этот свет манил к себе. Тусклый, неясный, но одновременно такой невыносимо яркий и чёткий маяк во тьме беззвучной гавани. Я собрал всё своё мужество в единый порыв воли и подался вперёд. Моё тело неохотно, но послушно привстало из капсулы, но также быстро упало набок и свесилось через борт наружу. Ещё одно мимолётное движение – и я как бездыханный труп вывалился из неё, пролетел метр или полтора и затем ударился о холодный пол неизвестного помещения. Этот удар я не почувствовал, а может, он просто утонул в общем хаосе моих чувств и остался всего лишь мимолётным всполохом в бушующем океане страданий. Но свет стал сильнее, он манил меня сквозь вязкую тьму, такой красный, такой яркий и красивый. Я лежал голышом на холодном полу, весь покрытый противной маслянистой жидкостью, но мне было всё равно. Мои мысли ещё недостаточно окрепли и не связались воедино, чтобы заботиться о подобных мелочах. Сейчас меня волновал только он – такой далёкий, но всё-таки такой близкий свет. Я сделал несколько усилий и очень медленно начал ползти в направлении сияющего маяка, и не мог остановиться. Каждый взгляд в центр пленительного света, каждый вздох собственными лёгкими давались очень тяжело. Мне буквально приходилось учиться жить заново. Это было невероятное, но одновременно пугающее чувство. Я боялся, что каждый вздох может стать последним, что я забуду, как дышать и как жить настоящим человеком. Я ничего не слышал и почти ничего не видел, зато обрёл невероятную гамму новых эмоций и ощущений. Краски нового мира ушли из моего разума, но теперь засияли так ярко в водовороте нахлынувших чувств. Я слышал, как яростно бьётся моё сердце, приветствуя каждую вспышку реальности. Оно радуется или боится? Возможно, и то, и другое.

Я не знаю, сколько прополз от капсулы в сторону света, но силы вновь покинули меня. Я почувствовал, как что-то клокочет в моей груди, подступают сильная тошнота и судороги. Меня вырвало целой кучей этой противной и вязкой жидкости, которой успел наглотаться, когда из меня вылезло то длинное щупальце. Меня рвало снова и снова, даже когда во мне ничего не осталось, и после последнего приступа я почувствовал, как слабеет моё сознание, и я падаю уже в привычную тьму своего разума.

Не знаю, сколько я пролежал без сознания в темноте собственных мыслей и под оглушительную тишину в своей голове, но очнулся так же неожиданно и резко, с неприятным, давящим чувством в груди. Мне снова показалось, что я тону, а маслянистая жидкость, как Тьма из моих кошмаров, вновь наполняет лёгкие, и я утопаю в собственном страхе и не могу вздохнуть. Я открыл глаза, с жадностью глотая невкусный, затхлый воздух, но в тот момент он показался таким долгожданным и приятным. Яростные вихри чувств погасли, и я впервые ощутил вес своего настоящего тела и озноб от ледяного пола, пробирающий до костей. Я свернулся в позе эмбриона и безостановочно трясся от холода. Вот оно – второе рождение, реинкарнация, как сказали бы многие, второй шанс, подаренный жизнью. Та буря эмоций и ощущений, терзавшая меня первые минуты после выброса, постепенно стихла и превратилась в спокойный чувственный бриз из биения моего собственного сердца, дрожи в ногах и руках, а также болезненных покалываний по всему телу. Но теперь это были мои ощущения, я слышал их так же ясно и отчётливо, как внутри Системы. Я чувствовал каждый палец на своих ногах, каждый мускул, раздираемый непонятной болью, но теперь мог точно сказать, в какой части тела меня разрывает на части, и это было прекрасно. Мой организм невероятно быстро приходил в норму. Мышцы всё ещё плохо подчинялись мысленным приказам, и каждое усилие давалось с большим трудом, но я уже мог позволить себе приподняться на руках над полом и даже попытаться сесть. Всё это время из глаз ручьями текли слёзы, и я никак не мог их остановить. Я не понимал, что со мной происходит, они словно пытаются нагнать все те живые эмоции, которые я проспал в своём коконе, догнать жизнь, которую я пропустил.

Кругом царил пугающий полумрак. Даже яркий красный свет, так страстно манивший меня в первые мгновения новой жизни, потускнел, свернулся в маленькую точку и превратился в одинокий источник света в углу большого помещения, красный светильник, что отчаянно сиял сквозь враждебно окружившую его тьму и был моим единственным спасением от полного забвения. Его тусклый свет с большим трудом пробивался через плотную завесу мрачного и удушливого воздуха, освещая лишь небольшой пятачок рядом с собой, и со страхом вглядывался в кромешную тьму, притаившуюся в каждом сантиметре странной комнаты. Но даже так я смог разглядеть грязные металлические стены, уже покрывшиеся местами коррозией от вечной сырости и уходящие куда-то глубоко в темноту позади меня. Я слышал глубокое эхо в пучине безмолвия, оно разносилось от каждого неловкого шага, от каждого шлепка об пол моими босыми ногами. Топот с радостью бросался в объятия одинокой тишины, которая уже, кажется, забыла, что значат звуки жизни. Эхо прокатывалось по всем стенам, весело отражалось от них и уходило куда-то глубоко в темноту длинного помещения. Я обернулся посмотреть на капсулу, на вечную тюрьму для моего разума, где был заточён так много лет и где я, кажется, был счастлив. Когда-то… Сейчас это странно вспоминать, но были времена, когда я был доволен таким заточением и своей жизнью, я испытывал неподдельное чувство радости и сопричастности к великим делам, цифровая клетка казалась мне бесконечным райским садом, где я мог бы реализовать все свои мечты. Но чем ближе приближался к ним, чем упорнее тянул руки, тем сильнее реальность прогибалась под моими усилиями, и вместо долгожданных желаний мои пальцы ощутили холодную и безразличную сталь моей невидимой тюрьмы. Теперь капсула служила лишь напоминанием о той самой жизни, о жутком кошмаре, от которого я, наконец, проснулся. Я знал, что мне придётся вернуться в эти сны, вновь встретиться лицом к лицу со своими страхами и предстать перед судом Стражей за убийство их коллег, но так было нужно, я чувствовал это. Такова наша судьба – сражаться и умирать во имя того, во что мы верим. Лишь одна надежда утешала меня, пока я осматривал свой новый дом, что после спасения Системы от неминуемого разрушения и всех её жителей от жуткой участи мне простят былые провинности или хотя бы закроют на них глаза, пока не настанет время страшного суда.

Моя бывшая капсула одиноко лежала у длинной стены на каком-то возвышении или пьедестале, будто жертва на алтаре для неизвестного мне божества, а вспоротое металлическое брюхо, откуда родился совершенно новый человек, теперь зияло темнотой, и туда мне совсем не хотелось возвращаться. Капсула крепилась по бокам к двум тонким полозьям, чьи концы уходили в стену и исчезали за закрытым люком, через который меня доставила сюда система автоматического выброса. Любой человек в Системе, все, кого я знал и видел каждый день, находятся где-то там, на другом конце этих полозьев в абсолютной тишине своих компактных капсул, погребённые в тёмных закоулках огромного комплекса. Я вздрогнул от одной только мысли о том, чтобы годами неподвижно лежать вот так, в полной темноте и одиночестве, за непроницаемыми стенами своего добровольного кокона. Где-то там, в глубинах собственного разума, в мире иллюзий и снов, мы едины, мы любим друг друга и стремимся к общему счастью, чувствуем каждого человека рядом, думаем, что составляем единое целое. Но на деле мы все одиноки в реальном мире из тьмы и металла, разделены целой бесконечностью из серых холодных и безразличных стен. Мы витаем в стране сладких снов, медленно умирая в личных тюрьмах, куда заточили сами себя.

Система выброса должна была доставить меня в центр обслуживания Купола, но это помещение оказалось пустым, холодным и заброшенным. Оно совсем не производило впечатления обустроенного и многолюдного комплекса, где множество Техников и обречённых на работу вне Системы людей круглыми сутками трудятся над обеспечением беспрерывной работы виртуального мира и поддерживают нашу хрупкую иллюзию. Это место оказалось совсем не похоже на все рассказы Наставника, оно уже давно не знало присутствия человека, лишь аварийные системы продолжали свою исправную работу, подмигивая мне красным светом из тёмного угла комнаты. Чем больше мои глаза привыкали к сумраку, тем отчётливее проявлялись детали окружающей обстановки. Рядом со своей капсулой я обнаружил огромный терминал, покрытый толстым слоем пыли и следами коррозии, он стоял рядом со стеной и сливался с ней в царящем полумраке, но кое-что в его очертаниях не давало покоя моему сознанию, всё ещё витающему в остатках дурмана. Среди его испещрённой экранами и кнопками поверхности сиял маленький квадрат тусклого света, он как росток новой жизни пробивался сквозь толщу почвы из пыли и манил меня так сильно, как первый подснежник после долгой и надоедливой зимы, первый посланник нового рассвета. Я потянулся к нему и побрёл на дрожащих и заплетающихся ногах, пока с грохотом не привалился на терминал. С жадностью истощённого путника я смахнул пыль с единственного работающего экрана и с упоением прильнул к хлынувшему мне навстречу ключу освежающего света. Информационный голод, охвативший моё сознание после такого жёсткого пробуждения, стремился к любому источнику информации, который мог бы утолить эту жажду, но наслаждение от тех крупиц, что я обнаружил, получилось не слишком долгим. Блеклый свет экрана подрагивал в кромешной темноте, выводя на своей поверхности всего несколько пугающих надписей:

«ВНИМАНИЕ! Мощность реактора на критическом уровне. Топливные ячейки истощены. Всему персоналу предписано немедленно эвакуироваться. Осуществлено аварийное отключение всех вспомогательных систем. Опасность! Следует начать экстренное отключение всех погружённых субъектов».