Защищая горизонт. Том 2

Почти сразу мы вышли к огромным дверям лифта, когда-то доставлявшего людей под землю, всех тех, кто когда-то мечтал о новой жизни. Но теперь он замолк, погрузился во тьму и запустение, как и все отделы Купола. По старой пытливой привычке я всё равно подошёл к нему и пару раз нажал на кнопку вызова, но в ответ мне была тишина. Внутри меня ещё теплилась наивная надежда услышать тихий рокот мотора, хотя разумом я отчётливо понимал тщетность своих действий, но такова природа человека: даже при полном понимании ситуации он всегда оставляет место для маленького чуда. По крайней мере, мне всегда хотелось в это верить. Кира, наоборот, сразу прошла мимо меня к незаметной двери справа от лифта, открыла её и заглянула внутрь. Затем широко распахнула её и жестом пригласила войти.

– Ваша кабина подана, сэр, извольте пошевеливаться быстрее, – саркастически прошипела Кира, но при этом сама первая поспешила вперёд.

Подъём наверх превратился для нас в сущий ад. Массивная металлическая лестница, казалось, бесконечными витками уходила далеко наверх по бетонной шахте, встретившей нас за проходом. Чем выше мы поднимались, тем больше лестница утопала в черноте над нашими головами. Каждый шаг больно отзывался в голове металлическим звоном, выбиваемый тяжёлыми ботинками по широким ступенькам. Он громким эхом разносился по всей шахте и скоро слился в один монотонный звук. Мы несколько раз останавливались, чтобы сделать передышку и растереть ноющие от боли ноги, а затем снова продолжали выбивать грузную оду человеческой лени.

– Ненавижу лестницы, – процедил я, задыхаясь от частого и глубокого дыхания. – Когда вер… когда вернёмся домой, всю оставшуюся жизнь буду ездить только на лифтах. Нет, скорее поселюсь там, в башне Стражей, и никогда не буду из него выходить. Кир, представь себе, ты приходишь на работу, заходишь в лифт, а там я. Привет, говорю я, доброе утро, а я уже здесь. Боже, я сейчас умру, я уже не чувствую ног, кто вообще строит комплексы так глубоко под землёй?

Кира развернулась, посмотрела на меня своими измученными глазами, и на её лице отразились вся боль и солидарность моим чувствам.

– А я скорее переселюсь в другую квартиру, в ту, что на первом этаже, – мечтательно ответила она. – Там вроде живёт та старая леди, как её зовут? Мисс Бронти или Конти, не помню точно. Просит себя называть именно мисс, фи, да и фамилия какая-то странная, никогда её не любила. В смысле мисс Бронти не любила, а не фамилию. Склочная она, мерзкая, надеюсь, она согласится поменять… О, Стил, кажется, я вижу конец нашим страданиям! Поднажми, ещё несколько пролётов.

На последнем издыхании мы преодолели ещё с полсотни ступенек и с победными вздохами ступили на небольшую бетонную площадку, которая оканчивалась массивной стальной дверью с гидравлической системой открывания. Рядом с ней находилась маленькая жёлтая кнопка, правда, уже давно потерявшая всякие цвета. Но мы никак не решались сделать последний шаг к неизведанной свободе, остановились на краю лестницы, одновременно пытаясь отдышаться и размять ноги, которые уже ничего не чувствовали, кроме ноющей ломоты в суставах и мышцах.

– И всё же, как ты думаешь, что мы увидим там, за этой дверью? Какой он, наш покинутый мир? – спросил я, с недоверием поглядывая на последнюю преграду.

– Я думаю, что лучше тех страшилок, которые нам рассказывали в школе Стражей, но хуже того, что мы могли себе представить. Давай уже сами это выясним!

Кира была довольна тем, куда ей довелось забраться и что предстоит увидеть. Что может быть лучше для Стража, чем победа над самим собой или возможность стоять на пороге новых свершений?

– Готов? – спросила она и даже позволила себе небольшую улыбку.

После чего с воодушевлением щёлкнула жёлтой кнопкой, но ничего не произошло. До нас донёсся только далёкий скрежет металла где-то на самой глубине шахты, откуда мы только что выбрались.

– Какого чёрта? – возмутилась Кира и ещё раз нажала на кнопку. – Только не говорите мне, что… – Она предприняла ещё пару попыток, но они также закончились неудачей.

– Питания в Куполе нет, похоже, что вся электроника вырубилась, – предположил я.

– Не-е-ет, нет, это глупо! Кто делает входную дверь на электронике? Это же самоубийство, не может быть! – Кира начала метаться вокруг двери и ощупывать всё вокруг. – Она же на гидравлике, здесь просто обязана быть система аварийного открытия дверей. Господи, как же здесь темно, ничего не вижу.

Наши глаза привыкли к кромешной темноте комплекса, и в свете одиноких ламп аварийного освещения нам удавалось разглядеть многое, но здесь, в шахте с запасным выходом на поверхность, лампы встречались совсем уж редко и до нас доходил только слабый рассеянный свет откуда-то из глубины шахты.

– Есть! Кажется, нашла! – громогласно возвестила Кира. – Здесь какой-то рычаг запрятан, подожди, сейчас… Давай попробуем, что из этого получится.

С этими словами Кира с силой потянула что-то на себя из темноты, будто пыталась вытащить из мутного омута огромный улов, который отчаянно сопротивлялся своему пленению, а затем отпрыгнула назад. Дверь от такого наглого поведения громко застонала, затряслась и зашипела гидравлическими механизмами. После чего сделала слабую попытку открыться, но лишь со стуком дёрнулась на месте, осыпая пол засохшими кусками грязи, и вновь замерла, будто ей что-то мешало с другой стороны. На миг в шахте повисла тягостная тишина, и только недовольное роптание напарницы раздавалось рядом со мной:

– Что за… что происходит?!

Услышав её негодование, дверь вдруг снова ожила и прорезала тишину шипением, но теперь к нему прибавился какой-то гул внутри механизмов. Этот новый звук всё сильнее нарастал внутри массивной преграды перед нами, она словно набиралась сил перед последним рывком. Через минуту гул так же внезапно прекратился, как и пришёл в этот мир, а дверь с новой силой задрожала, зашипела пуще прежнего. В стене рядом с нами раздался металлический скрежет, который перерос в дрожание всех стен. На минуту можно было представить, что началось натуральное землетрясение: всё вокруг заходило ходуном, осыпая нас потоком из грязи с потолков и стен, даже пол под нашими ногами мелко трясся и грозился осыпаться в шахту. Дверь в это время медленно и неохотно отворялась, громко ругаясь и шипя на всё вокруг, и вскоре стало понятно, что именно мешало нам выйти всё это время. Огромная куча песка бурным потоком ринулась в образовавшуюся щель, застилая всё вокруг и чуть не сбив нас с ног. Кира испуганно пискнула, когда эта волна ударила по её ногам, и из последних сил ей удалось устоять, схватившись за соседнюю стену. Песок всё продолжал прибывать, и часть текущих масс начали своё движение вниз по шахте, с грохотом падая и просачиваясь сквозь металлические ступеньки. Дверь уже было не остановить, она упорно двигалась наружу, вместе с нами мечтая о свободе, и вскоре внутрь просочился самый долгожданный гость за столь долгое время. Яркий, неистовый, неукротимый свет буквально ворвался вслед за потоками песка, разрывая закостеневшую тьму внутри комплекса. Он слепил, жёг глаза и не позволял поднять головы, словно обжигающий и очищающий огонь, он с жаром ударил по моей коже. Механизм в стене громко и прерывисто зашипел, и дверь прекратила своё настырное движение, снова застыв в бездействии. Она так и не смогла открыться до конца, но оставила нам приличную щель, чтобы через неё можно было спокойно выйти. Всё вокруг снова погрузилось в безмолвие, нарушаемое только шелестом текущего песка и слабым, но сдавленным кашлем моей напарницы. Зрение постепенно и неохотно привыкало к первым лучам яркого света. Несмотря на вечность, проведённую в темноте, уже через пару минут я мог спокойно смотреть на первые отблески дивного нового мира.

Выход наружу наполовину завалило горой песка, по которой нам с Кирой пришлось буквально карабкаться, зато вторая половина приветливо сияла ярким солнцем и обдувала горячим, но свежим ветром свободы. Мы поспешили выбраться наружу и почти на четвереньках потянулись к свету.

Два невинных дитя появились из лона Купола. Мы выползли наружу, ослеплённые ярким светом и обессиленные от долгой борьбы за свою новую жизнь, а также долгого подъёма к новому началу. И это поистине похоже на чудо рождения. Та буря эмоций и новых ощущений, которые обрушились на меня, как только я очнулся внутри капсулы, когда вдохнул сырой воздух настоящими лёгкими или впервые ощутил естественную тяжесть собственного тела, – всё это было ничто по сравнению с тем, что я ощутил здесь, оказавшись на свободе после стольких лет исканий. Утопая ослабевшими и гудящими от изнеможения ногами в песке, я всё-таки набрался сил встать в полный рост и, закрыв глаза, попытался обнять целый мир, который уже распростёр свои объятия и на полной скорости мчался ко мне навстречу. Этот испепеляющий жар, хлынувший в моё лицо, этот лёгкий и тёплый ветер, ласкающий мою кожу, – они незабываемы. Как же могут быть прекрасны обычные повседневные вещи, когда ты закрываешь глаза и просто пытаешься насладиться новыми ощущениями, которые мы можем не замечать в круговороте нашей жизни! Но для меня это было нечто иное, больше, чем просто яркий свет, ласкающий ветер и многоголосая тишина природы, для меня это нечто живое, настоящее и бесконечно новое. Оно пьянило, возбуждало и одновременно сводило с ума. Я вновь распростёр руки в желании обнять пьянящий воздух и поднял лицо ввысь, навстречу слепящему небу. Я попытался открыть глаза, но свет слепил меня, с болью прожигая мой взгляд, но даже тогда, когда из глаз брызнули слёзы, я продолжал как одурманенный смотреть в яркие голубые и такие чистые небеса. Так вот ты какое, настоящее небо! Я не мог поверить своим глазам. Я не помню, как долго в Системе царил дождливый полумрак и как давно мы не видели нашего искусственного солнца, но мне почему-то казалось, что так было всю мою жизнь, будто и не было никогда радужных и цветущих дней – ярких, весёлых и насыщенных жизнью. Даже если и были, то я абсолютно уверен, что никогда не видел ничего подобного, ничего более прекрасного и живого. Так вот ты какое, настоящее небо – красивое, невыносимо яркое, бездонно голубое и одновременно жестокое к людям, но такое приветливое. Солнце сияло в полную силу, обжигало мои щёки, но тогда мне казалось иначе. Я не мог отвести взгляд, хоть оно и не позволяло взглянуть на него напрямую, но я знал, что оно где-то рядом, смотрит на меня и тянет ко мне свою сверкающую и обжигающую вуаль.

Я упал на колени, не в силах больше стоять, опустил голову и начал усиленно тереть глаза, растирая слёзы по всему лицу. Наконец, ко мне пришло осознание того, как же больно жжёт глаза, я будто вырвался из дурманящего плена и разом ощутил всю боль от пребывания в пылающем сердце звезды.

– Как же ярко, мои глаза! – Кира причитала рядом со мной, вторя моим мыслям, и также повалилась на одно колено, закрывая глаза руками. – Это просто невыносимо. Ненавижу солнце, как же я его ненавижу!

– А ты когда-нибудь видела солнце до этого? – спросил я, разглядывая сверкающие слёзы на своих руках.

– Конечно, видела, как и все мы когда-то, но лучше бы я его не видела, вот честно. Не понимаю тех, кто вечно жаждет оказаться в этом аду.

– А ты помнишь, когда это было в последний раз? – Я прищурился и попытался разглядеть расплывающийся силуэт напарницы.

– Нет, не помню, когда-то… но отчётливо помню, как я его ненавижу. К чему эти вопросы, Стил?

– Вот и я не помню. Но я подумал о том, что даже сейчас мы не можем взглянуть на него, хотя оно так близко. Довольно иронично, тебе так не кажется?

– Ты ещё умудряешься о чём-то думать? У меня чуть глаза не выжгло до затылка, а ты философствуешь. В чём-то ты никогда не меняешься, Стил, – совсем беззлобно ответила Кира и осторожно поднялась на ноги.

А я продолжал думать о солнце, ощущая его горячие прикосновения каждую секунду. Кира не разделяла моих эмоций, не видела всей глубины жизненной иронии. Некоторые люди проживают полсотни лет под его светом, греются в его лучах, радуются каждому новому дню, который брезжит по утрам на востоке, но никогда не видят солнца вживую, по-настоящему, лицом к лицу. Кто-то использует для этого красивые картинки в познавательных книжках, специальные устройства или закатную дымку уходящего дня, но это уже не то, искусственный суррогат, нечто иное, лишь отдалённо напоминающее тот истинный всепоглощающий свет. Оно всегда рядом, где-то там, над нашими головами, освещает нам путь, греет, кормит и делает наши жизни чуточку счастливее. Но при этом всегда остаётся позади, незримо обитая за нашими спинами, а мы не можем повернуться и сказать ему спасибо, глядя прямо в огромное пылающее око, не потеряв при этом зрение в страшных агонизирующих муках. Вот и я сейчас радуюсь, что наконец увидел солнце, но на самом деле лишь косвенно понимаю, что оно где-то рядом. Точно так же бывает и в жизни, когда о некоторых людях мы узнаем только по их делам и поступкам, видим, как они меняют мир, на какие жертвы идут и что ставят на кон в этой неравной игре. Мы никогда не увидим и не узнаем этих людей поближе, никогда не скажем спасибо, глядя в их грустные глаза, но они и не требуют почестей. Как же им должно быть грустно и одиноко, незримым героям человеческой истории, наверное, так же, как и Солнцу.

Я улыбнулся себе и своим мыслям, неуклюже поднялся на ноги вслед за Кирой, и, когда глаза, наконец, привыкли к ослепительному свету, нам удалось осмотреться вокруг. Позади нас остался небольшой бетонный куб, откуда мы вышли на поверхность, но он почти полностью скрылся под толстым слоем песка, и это чудо, что специальный механизм всё-таки смог отворить дверь, а мы не остались навсегда похоронены в этом комплексе. Возможно, здесь есть другой выход и даже не один, ведь Кукольник смог как-то вывести весь персонал станции, и вышли они явно не здесь. Мы покружили на месте, всматриваясь во все стороны, но вокруг нас расплескались сплошной песок и барханы, которые раскинулись волнами до самого горизонта. Песчаное море сияло и переливалось в лучах солнца, слабый ветер срывал с поверхности одинокие песчинки и кружил их в весёлом танце. Воздух над пустыней был сухим и горячим, а в некоторых местах земля раскалилась настолько сильно, что он вздымался волнами и плыл от горячих потоков. В своей буйной фантазии я по-разному представлял Землю, какой её покинули люди: от техногенных пейзажей будущего, с разрушенными остовами зданий и заводов, до промышленного моря, раскинутого до самого горизонта. Представлял даже потоки раскалённой лавы по выжженной земле, но обычная, скучная пустыня, залитая ярким солнцем, оказалась явно не тем, что мне хотелось увидеть.

– Пустыня?! – воскликнула Кира, читая мои мысли и вращаясь на месте с разведёнными в стороны руками. – Грёбаная пустыня? Вы серьёзно?!

– Вон та огромная гора неподалёку – это, наверное, вершина Купола, но его полностью замело песком, – зачем-то сказал я и указал на предполагаемую вершину комплекса, похороненную теперь под сыпучим океаном, а затем добавил вполголоса: – Как и всё кругом…

– К чёрту Купол, ты… ты только посмотри вокруг! Не могу поверить своим глазам, это грёбаная пустыня!

– Так а что ты ожидала? Что на выходе нас ждёт делегация Кукольника с приветственной речью или, может, указатели повесят с нужным направлением?

– Да ничего я не ожидала, – в сердцах ответила Кира. – Но это?! Ладно, забудь, нам нужно продолжать двигаться, у нас нет времени на осмотр достопримечательностей и пустой трёп, – уже механическим и пустым голосом произнесла она, затем пронзила меня внимательным взглядом и натянула на голову капюшон. – И надень капюшон, а то твоя лысина сияет на всю округу, а незваные гости раньше времени нам ни к чему.

Я немного смутился, когда вспомнил, как неестественно мы теперь выглядим, родившись из капсулы совсем недавно, поэтому поспешил последовать примеру Киры и посильнее натянул на голову капюшон, чтобы скрыться от палящего солнца и покинутого мира.

– Разве у тебя есть предположения, куда нам двигаться? – спросил я, озираясь по сторонам. – Я не вижу ничего, кроме песка.

– Считай это женской интуицией, пойдём… – Кира попыталась посмотреть, где находится солнце, но оно находилось почти в зените. – На восток… или на запад, не могу понять. В общем, вот туда, в противоположную от двери бункера сторону.

Кира задумалась, хмыкнула себе под нос и устало зашагала туда, куда вела её загадочная интуиция, а я поспешил следом, пытаясь не отставать.

– Так всё-таки на восток или запад? И почему именно туда?

– Есть у меня одна теория, Стил, что люди часто строят двери в том направлении, откуда приезжают, а нам сейчас нужно найти хоть кого-то. В общем, не думай об этом. Наши предки вряд ли бы стали затевать такую масштабную стройку вдали от цивилизации… ну или от её остатков. Ресурсы, логистика и всё такое.

Кира шла вперёд и вела беседу об отстранённых вещах. Она тоже пыталась гнать плохие мысли прочь, при этом намеренно смотрела только перед собой и ни разу не обернулась, чтобы взглянуть на меня. Даже здесь, вдали от острого взора Системы, вне оков мира Стражей, она продолжала нести свою службу, играть роль послушного и исполнительного адепта мира, который построили Верховный Страж и ему подобные. Она боялась, смущалась, испытывала недоверие и сомнения, но при этом всегда пыталась держать эмоции так глубоко и крепко, что эти мимолётные маленькие взрывы, происходившие в её душе и прорывающиеся наружу, говорили только о том, что её чаша полна настолько, что уже неспособна существовать под гнётом прошлого. Я знаю это состояние и когда-то сам прошёл через него, и знаю, насколько оно опасно, но я сделал свой выбор. Осталось только понять, какой путь для себя изберёт Кира и последует ли за мной.

А пока напарница продолжала вести нас вперёд, изредка произнося что-то несвязное. Её трудноразличимая речь напоминала вялое помахивание хвостом, чтобы отогнать от себя надоедливых мух из навязчивых мыслей, что с каждым преодолённым песчаным холмом давалось ей всё тяжелее. К этому времени солнце проделало небольшой путь по куполу неба и нам стало окончательно понятно, что направление, выбранное всемогущей женской интуицией, вело нас на запад и совсем скоро ко всем нашим бедам прибавится ещё одна, в виде ярких ослепительных лучей, бьющих прямо в лицо. Мы порядком устали, если не сказать хуже, невероятно вымотаны этой прогулкой по безжалостной пустыне. Наши модные костюмы оказались весьма продвинутым технологическим изыском и неплохо спасали от жары, но этого было мало. Барханы сменяли друг друга, взбираться на них становилось всё труднее, а после каждого подъёма горизонт издевательски убегал от нас всё дальше, просыпая за собой новые океаны горячего песка. В горле уже давно пересохло настолько, что язык перестал ворочаться, буквально присыхая к нёбу, но теперь к невыносимой жажде прибавилось ещё и стенающее чувство голода. С самого «рождения» мы не думали о еде, воде или даже сне. Мы учились жить заново, внимали нашим новым чувствам, привыкали к ним, а ещё нас так сильно напичкали различными лекарствами, адреналиновыми инъекциями и сотней других прекрасных препаратов, что мы даже подумать не могли об естественных потребностях. Но теперь, когда мы полностью обжились снаружи и со всей тяжестью ощутили жизнь за границей капсулы и Купола, мы снова превратились в обычных людей, заблудившихся в бескрайней пустыне. В какой-то момент я забрался на вершину очередной кучи проклятого песка и уже был готов сдаться, заныть как ребёнок и упасть лицом вперёд по склону бархана, но вместо этого уткнулся носом в спину Киры. Она неподвижно стояла на вершине и с усталым, но довольным лицом победителя указывала рукой куда-то вдаль.

– Видишь? Видишь?! Я же говорила! – устало воскликнула она. – Дом! Люди!

Я встал рядом с ней и проследил за её рукой, гордо устремлённой вперёд, где действительно увидел надежду, что слабо забрезжила перед нашими взорами. Навстречу нам от самого горизонта тянулась тёмная полоска дороги, запорошённая сверху небольшим слоем песка, но недостаточно сильно, чтобы скрыть её грубые очертания. Отсюда мне казалось, что это похоже на асфальтовое шоссе вполне отличного качества для такого захолустного уголка мира. Ненароком можно было подумать, что её проложили совсем недавно и даже ещё не успели нанести разметку и поставить фонарные столбы. Без всего этого шоссе производило ощущение инородности, будто чужеродный объект на кристально чистом полотне первозданной природы. Дорога шла прямой линией с запада на восток, как волнорез разрезая барханы песка, которые настигали её по обеим сторонам, а метров за пятьсот до нас она делала крутой поворот на девяносто градусов и уходила на север, затем огибала невысокое горное образование, скрываясь за его широким основанием. На том самом крутом повороте мы заметили небольшое одноэтажное строение с большими и широкими окнами, а сбоку от него находилась неуклюжая пристройка, напоминающая гараж с массивной железной дверью. Рядом со зданием я также приметил несколько припаркованных фургонов и внедорожников неизвестных мне марок. Ничего подобного я раньше не видел, хотя в любом техническом творении рук человека можно безошибочно угадать его прямое предназначение, особенно когда это касается транспортных средств. За столетия, прошедшие с промышленной революции и изобретения автомобиля, его конструкция в общих чертах так и не претерпела существенных изменений. Менялись только форма, дизайн, отделка, небольшие технические усовершенствования внутри салона и удобство управления, немного повысились комфорт и безопасность водителя и пассажиров, но автомобиль всегда оставался автомобилем, а человек человеком в любое время и при любых обстоятельствах.

– Где люди? Я что-то не вижу никаких людей? – занудно простонал я, корча недовольные рожи.

– Ну вот же, смотри, автомобили, значит, и люди там. Место не выглядит заброшенным, можно даже разглядеть следы машин, которые приехали совсем недавно. Пойдём, скорее!

Кира потянула меня за рукав комбинезона и потащила вниз по песчаному склону. Она радостно бежала навстречу приключениям, как восторженное дитя на городской праздник, а может, она просто хотела есть не меньше меня. Всё время пока мы воодушевлённо приближались к неизвестному строению, вся местность вокруг была охвачена мёртвой тишиной, не выдавая больше ни следа присутствия человека. Мы не видели ни единой живой души уже с самого пробуждения в Куполе. На миг мне даже почудилось, что мы вообще остались одни на всём белом свете, я и Кира, вдвоём против целого мира. В своих мыслях я снова улетел далеко и уже представлял, как мы вдвоём выживаем в этих песках, как согреваем друг друга холодными ночами…