Время не людей. Отклонения от нормы

– Да не топталась я, – обиженно возразила Зоя. – С того раза ученая.

Ворон взглянул на чистые подошвы ее сапог.

– Тогда почему он тебя заметил?

– Не знаю.

Ворон подозрительно взглянул на ствол дерева, возле которого пряталась Зоя.

– За дерево хваталась?

Зоя не ответила и Ворон повторил вопрос:

– Так, хваталась или нет?

– Кажется, да, – тихо ответила Зоя и виновато опустила голову. Ей было стыдно, что она снова сглупила и оставила тепловые метки.

– Кажется ей, – сердито проворчал дозорный. – Нет, видно, не выйдет из тебя хорошей охотницы.

– А косуля? Я ведь ее одна добыла.

– Толку теперь от твоей косули. Ее наверняка унесут.

Ворон помог Зое подняться.

– Идти хоть сможешь?

Зоя сделала шаг раненой ногой и, наверно, упала бы, но дозорный успел ее подхватить.

– Ясно. Без плута не обойтись, – мрачно произнес он и просвистел сигнал для бегуна.

Выждав минуту, Ворон свистнул еще раз, давая ориентир своего места, потом еще. Почти сразу после этого послышался треск веток под ногами бегуна и появился он сам – растрепанный мальчишка лет двенадцати. Зоя с удивлением узнала в нем Сверчка – она даже и не догадывалась, что сын прачки Лилии работает плутом.

– Видал, какие дела? – сказал Ворон, указав на Зоину ногу. – Выручай, уводи их от нас.

– Сделаем, – по-взрослому серьезно ответил Сверчок.

Дозорный вручил бегуну окровавленный маяк, взвалил Зою на спину и, уже уходя, дал совет:

– Там в низинке косуля еще теплая. Покромсай кусков, если успеешь. Сперва их бросай.

Махнув Сверчку на прощанье рукой, он почти бегом понесся в сторону нулевой точки. Трясясь на его спине, Зоя корила себя за происшедшее. Теперь из-за ее неосторожности рискует Ворон, а еще больше Сверчок.

Работа бегуна или плута, как его еще называли, состояла в том, чтобы унести извлеченный маяк как можно дальше от раненого и от нулевой точки, сбросить его, а потом, при возможности, запутать дрон-дублер или даже десантный вертолет, оставляя в разных местах тепловые метки. Обычно это были пластиковые бутылочки с водой, нагретые его телом. Сделав это, плут прятался в крохотной яме с потайной крышкой, и вылезал оттуда, когда опасность исчезнет. Таких схронов у него в лесу было несколько и для каждого имелся свой маршрут, которым он уводил противника за собой.

Чаще всего в бегуны брали быстрых и юрких мальчишек, кто мог убежать далеко и в которых дрону было сложно прицелиться, если он всё же их настигал. Этим счастливчикам страшно завидовали другие пацаны, кому не повезло такими родиться.

Зоя знала, что не простит себя, если Сверчок из-за нее пострадает. Сердце ее сжалось, когда она услышала шум винтов десантного вертолета, удалявшийся от места ее ранения – это Сверчок отвлекал его на себя, спасая ее и Ворона. Переживая за него, Зоя почувствовала, как постепенно мутится ее сознание от снотворного, введенного маяком, и очень скоро уснула на спине дозорного. Еще задолго до нулевой точки.

Чужаки

Проснулась Зоя уже в лазарете скита. Часы на стене показывали семь вечера и, значит, как минимум часа полтора она спала здесь. Ее рану под задранной штаниной закрывала уже другая, профессионально наложенная повязка. И боли она почти не чувствовала.

У входа слышался гнусавый голос – это грибовод Бледный, сидевший возле стола для приема пациентов, жаловался Доку на свою жизнь:

– Засунули меня работать в самое вредное место. Солнца не вижу.

Врач не ответил. Спорить с Бледным – дело неблагодарное. Противоречить бесполезно – всё равно ни в чем не убедишь, а соглашаться глупо – он тогда вмиг найдет новую тему и снова придется поддакивать.

Солнце Бледный разумеется видел. Всем, кто работал только внутри скита, раз в два дня устраивали прогулки в «солярии» – специальной землянке с поднимаемой крышей. Просто Бледный от природы имел очень светлую кожу, к которой загар не приставал.

– А чем дышу? – продолжал ныть грибовод. – Споры, токсичные испарения.

Это тоже было враньем. Все грибы в его землянке были укрыты пленкой. Они и росли так получше.

Еды, добываемой в лесу, не всегда хватало. Случались годы неудачные, когда и овощи не давали доброго урожая, и по другим дарам леса был недород. Тогда и дичи заметно убавлялось. После первого такого года в ските выкопали грибарий – просторную землянку для выращивания грибов. Хотя по вкусу и питательности они были хуже растущих в лесу, но всё же это была еда. Вот их производством и занимался Бледный.

Никто его в грибарий не засовывал. Сам туда у Егеря попросился. Правда, потому что в других местах его уже чуть ли не били. Характер у него был скверный – завистливый и склочный, ни с кем он сработаться не мог. А на работу в грибную землянку требовался только один человек, двоим там просто делать было нечего.

Все думали, что работа в обществе одних грибов заставит Бледного исправиться. Но он стал даже хуже – надменным и едким в разговоре. С тех пор его стали за глаза называть Бледным Поганцем. По аналогии с ядовитым грибом.

– И ко всему еще и влажность, – не уставал он причитать. – Вот зачем она такая большая?

– Ну ладно, давай всё же посмотрим твой фурункул, – прервал его словесные излияния Док.

– А ты куда торопишься? – недовольно осадил его грибовод. – Ты обязан пациента внимательно выслушать. Выяснить все условия, в которых он заболел. Чтобы диагноз ему правильный поставить. Чтобы ему опять с этой болезнью не прийти. Профилактика нужна, слышал такое слово? Или тебя ничему не учили? Может ты и не врач вовсе?

– Врач, врач, – сказал Док, начинавший уже терять терпение. – Просто сейчас Дикая проснется, а у тебя фурункул на интересном месте. Как при ней показывать будешь?

Бледный взглянул на Зою.

– Э, так она уже проснулась. Дикая, ты как так сглупила? Ногу что ли из-под зонта высунула? Говорят, что и добычу профукала. Правда?

– Тебе какое дело? – недовольно буркнула Зоя.

– Беспокоюсь. Вон исхудала вся – голодаешь, наверно… Говорят, что еды уже три дня на складе не брала. А теперь со своей ногой еще минимум две охоты пропустишь.

– Не переживай. Выживем.

– А может я помочь хочу.

– Ты? Чем это?

– Поработаешь со мной в грибарии – заплачу.

– А ты один что ли не справляешься?

– Вот именно – один. С одиночеством я не справляюсь. А так потрудимся вместе и отдохнем вместе. У меня там хорошо. Тепло и полежать есть где.