Ангел-строитель

– Только мешки пустые приноси!

– Прохорунька, ё… Это ж, сколько лет, сколько зим?!

На сей раз Прохоров остановился – от неожиданности. Перед ним вырос старый знакомый, механизатор Серёга, с которым он вместе долгое время проработал в «МАПИД-е». Они не виделись с тех пор, как Прохоров уволился. А уволился он почти четыре года назад. Да, вот так встреча! Он почувствовал, что это должно взбодрить его.

– Уж кого не ожидал увидеть! Ты ж вроде покончил со стройкой?

– Не я с ней, а она со мной.

Рука механизатора крепко сжала руку Прохорова, а потом слегка хлопнула его по плечу, от чего тот покачнулся.

– Ну-ка, ну-ка…

– А что рассказывать… За…о (достало) всё! Директор поймал с поличным…

– Когда солярку загонял?

– Ну. И я сказау, яб…ь (работайте) сами! Он, мол, предупреждение на первый раз… А что предупреждение, – зарплату все равно урежуть, а я б… пахау у прадлёнку – мне это тоже на х… (совсем) не надо было. Я кинул и яб…ь (работайте) сами, а я лучшую работу найду!

– Ну и где сейчас ты?

– У частника работаю, личным шофёром, ну, как… не только личным, вожу всякую х…ю (ерунду).

– В смысле?..

– В смысле стройматериал.

– А…Ну а как зарплата?

– Да, за…ь (хорошо). Не, так… средне. Мне хватает.

– Понятно…

– Ты лучше скажи, як ты тут змагаешься?

– Да ничего. По-тиху змагаюсь… Ты это, какими судьбами здесь оказался?

– Дела личные решаю. Ремонтом заняться решил.

– А…Своим или чужим?

– На х…(зачем) мне свой!

– Ясно. Что неясно, так это, чего тебя сюда-то занесло?

– Х…и (что) тут понимать. У меня ж тут знакомых полстройки! Витька привет!

– Здороу, Серёга! Каким это ветром тебя принесло?..

Бригада маляров-штукатуров двигалась к своему объекту, что находился довольно далеко от городка. Идя друг за другом, каждый старался попасть в след впередиидущего, так как дороги не было, а земля порядком напиталась дождями. Кто-то шёл молча, кто-то, ругая бездорожье и бьющий в лицо сырой ветер, кто-то, невзирая на трудности пути, рассказывал про вчерашний день, да ещё и щёлкал при этом семечки. Прохоров шёл впереди всех, ссутулившись, пряча лицо, шею и руки от холода, напряжённо глядя под ноги. Примерно так же он преодолевал расстояние от дома до работы сегодня рано утром. Ничего и никого не замечал, лишь асфальт, лужи, да мелькание собственных башмаков. И был такой же ветер, который вынуждал его брать то в одну, то в другую руку ничего не весящий целлофановый пакет. Почти всякий раз, когда остаётся один, Прохоров ускоряет шаг, – его взгляд при этом устремляется в одном направлении, на исключительно лежащий перед ним отрезок пути. И лишь изредка что-нибудь, например, собственные мысли, вынуждают его рассеянно посмотреть по сторонам.

Но его тело знало о себе больше, чем он знал о нём. Это оно шло в любую даль, работало подолгу без устали, – расходуя энергию, добывало её для себя. Реагировало на малейшие изменения во внешнем мире, – многие из которых ум не замечал. Обходило препятствия (вот, как сейчас, ловко миновало глубокую грязь и затем торчащую из земли арматуру). И оно делало, и легко сделает это ещё бессчётное число раз. Это его каждую клеточку наполняет жизнь. Это оно – носитель знания о светлой и тёмной сторонах жизни. Тот, кому ведомы наслаждение и боль… кто понимает смысл, когда его не удаётся выразить словами. Это его постигает и не может постичь вечно блуждающий ум. А мечты – которые ум присваивает себе, так как считает бессмертным – на самом деле являются его мечтами. Настоящий мечтатель – оно, тело.

Прохоров вдруг на мгновенье остановился. И тут же кто-то сзади налетел на него и толкнул.

– Брыгадир, ты чо не идешь?! – звонкий женский голос раздался у него над ухом, обдав дыханием с запахом семечек

– Не задерживай народ! – за компанию, с особой выразительностью прогремел мужской бас кого-то постороннего, шагавшего параллельно людям из его бригады.

Прохоров же как будто ничего не услышал, – никак на это не отреагировав, двинулся дальше, углом зрения заметил глядящее на него с ухмылкой лицо того, кто только что произнёс эту фразу.

И вот снова явился на ум фрагмент из детства. Он бредёт по какой-то просёлочной дороге, – как обычно, с опущенной головой: перед его взором только бегущая земля, да мелькающие башмаки; ему нравится так идти, он вообще любит ходить, – особенно когда ощущается некая неопределённость. Не знать в точности, куда и зачем идёшь, каким будет новый день и что тебя ожидает – в этом есть что-то чудесное, это его, юного Прохорова маленькая тайна. Но сейчас ему вспомнилось ещё кое-что. Он вдруг увидел перед собой обрыв и услыхал голос паренька:

– Ты бы рискнул туда сигануть? – мальчишка сверлил его испытующим и хитроватым взглядом. – Давай поспорим, что нет!

– Давай поспорим, что и ты нет! – стоял за себя Прохоров.

– Ха, я то?.. Легко! Делал это уже не раз!

Паренёк был убедителен. Что подвигло юного Прохорова стать на край. С опаской и налётом грусти он констатировал:

– Далеко до дна…

– Не верю, что ты сможешь… – подстрекал его паренёк, блестя щёлками тёмных глаз.

Но юный Прохоров знал – откуда знал, неизвестно, может быть, это знание возникло спонтанно там, у обрыва, – что в таких ситуациях главное не тянуть, если уж решился, то действовать надо сразу. Он прыгнул вниз, продемонстрировав предварительно пареньку, что намерен сделать это особым способом – без рук.

Ему удалось сделать три прыжка по несущемуся склону, после чего он, естественно упал и кубарем покатился на дно карьера. Юноша ушибся в нескольких местах, но это лишь дало повод гордиться собой, считать себя смельчаком.

Некоторое время Прохорову верилось в то, что и другие вершины могут быть покорены точно так же. Однако ему случилось разочароваться в себе, – в себе и во всём, когда его контакт с реальностью стал более тесным. Одни вещи оказались в действительности не такими, какими он их представлял, другие… недоступными и остались, а покорение иных «вершин» так и вовсе считалось глупой затеей. Стоило юному Прохору бросить вызов жизни, как жизнь ответила ему тысячью вопросов. И после того, как маленькая победа затмилась чередой поражений, он понял (и ему помогли понять): борьба не имеет смысла, трудностей можно просто избегать; на всё воля случая: повезёт – будешь счастлив, – не повезёт – несчастен, – но скорее всего ни то, ни другое, вот именно – ни то, ни другое. Отцовская истина гласила: «Надо быть, как все. Те, кто выпадает из общей массы, либо гении, либо страдальцы. Ты – далеко не гений, так зачем тебе быть страдальцем? Проще будешь, люди к тебе потянутся». А один человек как-то сказал: «Знаешь, жизнь – так себе приключение».

– Брыгадир, ты куды нас вядешь?!

– Эй, Сусанин, ё…т…м…(ёлки-палки)!

– А я что, кого-то заставляю за мной идти? Клименцов, шире шаг, ты уже должен быть на объекте! – бросил он обгоняющему его рабочему.

– Да е…ь (пошло) оно – щас завярнуся, назад пойду!

Сказав это, высокорослый молодой парень протянул Прохорову руку:

– Здароу!

Рабочая территория состояла из нескольких строящихся жилых домов, находящихся на разных стадиях строительства. На ней работало четыре башенных крана. Два из них уже завершали монтаж, а два к нему только недавно приступили. Их стрелы медленно и бесшумно проплывали над домами, стоящей внизу техникой и людьми. Внезапно Прохоров остановился и, точно загипнотизированный или маленький ребёнок, стал рассматривать эту картину, которую видел уже тысячу раз. На миг ему почудилось, что никакого другого движения на стройке нет – только вращение стрел башенных кранов. Он не представлял, что может означать подобное наваждение. Кажется, раньше этого с ним не случалось.

Краем уха Прохоров услышал, как кто-то выругался ему в спину. Ругательство вывело его из тумана и заставило ускорить шаг.

Головная боль и дрожь в теле, но не от холода, а отчего-то другого, и от неё становилось как-то одиноко, тревожно… Но затем на смену этому в голову потекли разного рода идеи, маленькие планы на предстоящий день, которые призваны были тешить его и подбадривать.